Боруэлла
Шрифт:
Я тоже подумал, что это замечательно, и довольно улыбнулся, высунув кончик языка. Потому что вдруг почувствовал: я и вправду есть!
И стал думать на философские темы. Сквозь мысли до меня доносились слова учительницы, которые я пропускал мимо ушей, пока не услышал слово «сочинение». Потому что слово оказалось очень интересным!
Я заглянул в Борькину тетрадь, но он поторопился прикрыть её рукой. Несколько строчек я успел прочитать — это услышанное мною слово «Сочинение», а чуть ниже — «Кем я хочу быть».
— Ух ты! — обрадовался я. — Сочинение на тему «Кем я хочу быть в следующей жизни»! Моя любимая
Вслух я больше не говорил, чтобы не разочароваться в очередной учительнице, а использовал опыт общения с Петькой Сазоновым и говорил прямо в ухо. В ответ на мой радостный возглас Боря скорчил непонятную мину. Но приятного в ней было мало. Я решил — пусть Боря немного успокоится, и поэтому замолчал.
Заставить себя молчать — нелёгкое дело! Я вдруг отчётливо почувствовал, как воображение заполняет все нормальные мысли, здоровается за руку с вдохновением, приглашает его в гости, за совместный творческий ужин… Сорвался я на второй минуте. Я тоже хотел писать сочинение! Я что, хуже других, что ли?!
— Зачёркивай всё, что написал, срочно! — приказным тоном сказал я Боре.
Думаю, не стоит говорить, какую мину Боря состроил на этот раз. Я и сам испугался, но виду не подал. Резким жестом я отодвинул Борину руку и нырнул глазами в его тетрадь:
«Когда вырасту, я хочу стать юристом (аккуратно зачёркнуто) учителем (тщательно зарисовано, угадывается лишь по очертаниям букв)…»
Третью свою предполагаемую профессию Боря обвёл при помощи линейки чёрной рамочкой и закрасил сплошным непроглядным пятном. Начинать разговор с тетрадкой я не хотел, но и мириться с нераскрытой тайной хотелось ещё меньше. А Борька ни за что не расскажет, если уж так зачеркнул!
— Третья страница. Четвёртая строчка сверху. Восьмое слово, первоначальный вариант, — сказал я тетради, и по привычке решил добавить совершенно ненужное. — Пожалуйста…
— Более точные координаты? — спросила тетрадь.
— Я что, Пушкин? — возмутился я.
— Это не координаты, — серьёзно сказала тетрадь.
— Более точные координаты слова неизвестны, — исправился я.
— Поиск завершён. Объект найден, — через несколько секунд сообщила тетрадь. — От первой точки вниз линия размером в четыре миллиметра. На данном отрезке миллиметр сверху вниз — следующая точка…
Тетрадка постепенно воспроизводила движение Бориной шариковой ручки во время написания злополучного слова, а я чувствовал себя заправским дешифровщиком, пытаясь представить себе общую картину. Подобное поведение тетрадей казалось мне слишком уж неромантичным — ведь они подобным образом относились к любым текстам! Даже к стихам и книгам…
В результате оказалось, что Боря хотел быть певцом!
Задумавшийся Боря, который никак не мог придумать профессию взамен трёх зачёркнутых, наконец-то обратил на меня внимание.
— Элька, хватит плавать у меня в тетради, — шепнул Боря. — Ты мне сосредоточиться мешаешь.
— А ты не точься, — предложил ему я. — Ты дай профессионалам т очиться, а сам готовься к светлому будущему — обучению певцов юридической грамоте.
— Свинья, — прошипел Боря.
— Где? — искренне поинтересовался я.
Уточнять Борька не стал, а лишь снова закрыл тетрадь рукой, опустив на неё голову. Жажда творческой деятельности меня не покидала.
— Борька, —
жалостливо сказал я. — Давай я за тебя сочинение напишу, а?Тот замотал головой, не убирая её с руки — поэтому затряслась вся парта, отбивая барабанную дробь по паркету. Учительница немного осуждающе посмотрела в нашу сторону:
— Боря, не шуми.
— Видишь, ты её расстраиваешь! — с надрывом в голосе сказал я. — Как ты можешь? Она тебя всему научила, а ты не соглашаешься на простую просьбу ребёнка… П-п-педаго-о-ог…
— Я сейчас из тебя такого педагога сделаю, — сказал Боря почти одними губами, зная, что я услышу. — Если не замолчишь. Разрешить тебе за меня писать сочинение — всё равно что пожелать в школе на другой год остаться.
Это мне что-то напомнило.
— Ты мне должен желание, — обрадовался я. — Помнишь?
— Не, — бесстыдно соврал Боря и отвернулся.
Я вкрадчиво поинтересовался:
— Напомнить? Кухня. Еда. Поход в школу. В общем, так — я диктую, ты записываешь.
Боря громко вздохнул, взял ручку и ожидающе посмотрел на меня. Я воспринял это, как сигнал к действию:
— Я хочу быть морем…
— Это писать? — удивлённо переспросил Боря.
— Писать, конечно! И не мешай свободному полёту творческой мысли.
«Я хочу быть морем… Это я решил давно, в тот период, когда я много размышлял, сомневался, придумывал. Тогда мне это показалось удачной шуткой, я даже рассказал её паре-тройке знакомых. Как анекдот.
— Из тебя бы получилось хорошее море, — сказал серьёзно один из них.
С тех пор я стал мечтать. Выбирал время, когда вокруг никого не было, стараясь не прислушиваться к ветру и другим болтунам. Пусть себе разговаривают. Что мне до них? Ведь я — настоящее море. Светящееся море.
Мне непременно хотелось быть таким!
Оставить мудрость и доброту всех морей мира вперемешку с собственной непосредственностью и безалаберностью. И светиться…
Во время шторма брызги разбивающихся волн будут превращаться в искорки и улетать вверх, никогда не возвращаясь. Но я всё равно буду их чувствовать — там, в вышине. И они меня. Им будет весело и радостно.
А я буду разукрашивать ночи в яркое. И если кому-то станет ужасно грустно, он будет ходить по вечерам ко мне в гости. Купаться, разговаривать. Ему будет казаться, что море ему отвечает. Он не узнает никогда, что это на самом деле так…
Я мечтал стать морем мудрым и добрым, но в месте с тем не хотел быть старым! Пусть я буду молодым морем. Даже маленьким. Ведь иногда мне захочется играться, резвиться и бегать ногами-волнами, поднимая переливчатый шум. Взрослым так поступать нельзя. Вернее, нежелательно.
Я задумывался — интересно, море действительно может быть ребёнком? Или это всегда море, и всё? Когда я смогу превратиться, то обязательно узнаю.
«Хочу быть серебристым морем» — это мой заговор от грусти. Тайное заклинание от всяческих бед.