Босфор

— За тебя, — сказал я, чокаясь с Наташей.

Вернулась Диана.

— Кругосветка — это так здорово, по-хорошему завидую! — затараторила она, словно превратилась в расторопного туроператора, или надеялась, что ей тоже купят билет. — Блеск! Мечта! Не просто отличный отдых, но и возможность познакомиться с такими прекрасными людьми!

Зазвучала медленная музыка.

— Не разучился вальсировать? — иронично спросила Наташа. — Пригласи меня…

Мы медленно закружились среди пар.

Странно, когда нечего сказать — болтаешь без умолку. А тут как будто воды в рот набрал. И она замерзла.

— Я замужем. Почти четыре года.

— Поздравляю.

— А ты женился?

— Нет.

— Почему?

— Не встретил никого лучше тебя.

Улыбнулся, чтобы она не поняла, шучу или говорю серьезно. И чтобы сам не понял.

— Ты его любишь? — спросил как можно проще.

— Люблю, — так же просто ответила Наташа.

— Хорошо. Без любви пусто.

— А у тебя есть…?

— Нет.

Было приятно держать Наташу.

Перед глазами проплывали стойка бара, освещенные свечами столы, море в темноте, танцующие фигуры, опять столы и стойка.

— Мне кажется, я сплю, Наташа. Это невероятно! На огромной планете пути двух песчинок снова пересеклись… Неужели это возможно?! Если только планета сама не превратилась в песчинку! У меня в глазу… Зачем судьбе понадобилось опять свести нас?

Музыка закончилась. Не заметил и продолжал танцевать, пока Наташа не вернула меня на землю.

Поль был пьян и весел. Он склонился к Диане и что-то напевал, хлопая ладонями по столу. Я прислушался. Поль пел Марсельезу. Это обрадовало. Люблю умеющих петь Марсельезу! [1]

— Нам пора, — сказала Наташа.

— Дорогая, посидим! Не хочу в постель! — запротестовал Поль. — Сколько времени, Никита?

Я посмотрел на часы.

— Без четверти два…

Поль подмигнул, мол, сейчас все решим. И галантно пригласил Наташу танцевать. Но, вставая, опрокинул бутылку с вином.

1

Революционный гимн, ныне государственный гимн Франции.

Вино едва не испортило Наташино розовое платье от Ferre и теперь веселыми красными осьминогами украшало светлые брюки Поля от Славы Зайцева. [2]

«А что? В этом что-то есть… — подумал я. — Ему так даже лучше. По крайней мере, осьминоги списывают лет сто…» И, пожалуй, Слава со мной согласился бы. Егор [3] — точно! Но приговор Наташи был неумолим.

— Я помогу, — весело сказала Диана. — А ты, Никита, будь здесь. Мы уложим его и назад.

2

Вячеслав Зайцев — культовый современный Кутюрье, некоронованный король российской моды.

3

Егор Зайцев — сын Вячеслава Зайцева, известный Кутюрье, прославившийся ярким, нестандартным подходом к созданию одежды.

— Вряд ли я вернусь, — сказала Наташа.

— Почему? — удивилась Диана. — Вся ночь впереди. Неужели будешь торчать в номере? Уж поверь, с этим французиком сейчас каши не сваришь.

Эта девчонка начинала мне нравиться. Кем бы она не была.

— Мы вернемся, Никита! — задорно откликнулся Поль, обнимая девушек. — Вот только спустимся в номер и сменим парнишке штанишки!

Они ушли.

Официант убрал со стола, постелил свежую скатерть. Я заказал капучино, снял пиджак и ботинки, положил ноги на соседний стул и стал наслаждаться запахом кофе и далекими огнями в море.

Хорошо почувствовать себя, как дома! Я долго этому учился. Обычно что-то неизменно мешало превратить окружающие предметы в сообщников, в партнеров по игре, в собратьев по счастью и несчастью. Что же тогда говорить о людях? А ведь это так необходимо — создать вокруг доброе поле, магический круг уюта на тривиальном трофи «Роддом — Могила»! Особенно, если собственный дом следует за тобой лишь в облачке ветхих воспоминаний, безлико клубящихся над банданой…

К лохматому стволу пальмы в кадушке рядом со столом кто-то привязал алую ленту. Лента слегка шевелилась. Пальма напоминала длинношеего лоха с копной нечесаных зеленых волос и при галстуке.

— Не плохо выглядишь, старина! — сказал я, чтобы поддержать его. — По крайней мере, ты ни на кого не похож, а это встретишь не часто… Увы, люди этого не любят, так что будь готов к неприятностям. Но ты справишься, уж поверь… Будущие победы написаны у тебя во взгляде…

Лох-Пальмос не отвечал. Я заскучал, впал в меланхолию и предался воспоминаниям.

Вспомнил, как любил Наташу. И подумал:

«Люди не всегда расстаются из-за раскордаша в своих дурацких шестеренках. Бывает, они как будто Инь и Ян, [4] нарисованные на розовой китайской вазе. Но вдруг одно неверное движение, один неловкий взмах беспощадного хлыста Судьбы! И сиамские [5] осколки уже разлетелись по медленной Лете. [6]

4

Китайский символ гармоничного единства двух противоположностей, мужского и женского начала.

5

Автор проводит аналогию с сиамскими близнецами (настоящие имена — Чанг-чун и Энг-ин), родились в Меклонге, Сиам (ныне — Таиланд), в мае 1811. Тела близнецов были соединены в области грудины короткой трубчатой хрящевой связкой. Когда один из них умер, другой умер через три часа…

6

Лета — в античной мифологии река забвения, разделяющая миры живых и мертвых. «И память юного поэта поглотит медленная Лета» А.Пушкин, «Евгений Онегин»

Смирись.

Обратного пути нет.

В историю, Бармалей, в историю…». [7]

1

Когда Наташа улетала в Стамбул, она не оставила у меня даже своей зубной щетки.

«Живу без прошлого, без будущего, без барометра и медицинской страховки, — подумал я. — Спасибо за спички в ночи, и что это еще не „Прощай, оружие!“… [8]

Сегодня Наташа в Стамбуле, завтра пригласят в Париж, через месяц на Марс…

7

Перифраз финальной фразы пьесы Камю «Калигула»: «В историю, Калигула, в историю!»

8

Имеется в виду одноименный роман Э.Хемингуэя. Грустная ирония здесь в том, что главному герою Хемингуэя куда тяжелее: он вдали от родины, только перенес тяжелое фронтовое ранение, и его любимая девушка умерла…

А тут торгуешь просроченным сирийским соком. Ставишь баксы на собачьих боях в заброшенном песочном карьере вблизи Серебряного бора. Корешишься с опарышами, записавшимися в РУВД… Короче, барахтаешься в кусающемся хаосе, пахнущем яблоками и абрикосами! И все это под вой милицейских сирен…

Не известно, куда вынесет.

Каждый за себя…»

Прошло несколько месяцев.

Однажды, как гром среди ясного неба, а скорее, наоборот, как солнечный проблеск посреди необозримой грозы, — телефонный звонок.

— Приезжай, Никита! Соскучилась! Очень хочу видеть! Ты нужен мне!

И я полетел…

Наташа встречала в стамбульском международном аэропорту Ататюрк.

Схватил ее в охапку.

— Ну, здравствуй! Вот и я…

— Ты уже здесь?

Удивилась и даже как будто расстроилась. У меня так бывало, когда о чем-то долго мечтал, и это вдруг случалось.

— Да, здесь! А что?

— Я так ждала…

Наташа держала дешевую и совсем не сердитую квартиру на первом.