Босиком по битым стеклам 2. Арлиэлла. Опасные тропы Ангоры

Вспомнилось Елене, как тишком шептались тётки в деревне о некромантах злобных, да о малефиках зловредных судачили. И вспоминали долго про то, как однажды в Утятино, жгли Тёмного мага, что волшбой нечестивой извел молодую жену местного головы. Правда, потом сказывали, что жёнка сама отравилась от жизни нелёгкой с муженьком постылым, а полюбовника молодого ейного, схватили, да и недолго думая, обвинили в колдовстве злом и порче. Бард ещё бродячий балладу про то сложил жалостливую, да на беду свою, спел в Больших Гульках. Оскорбленный поношением головы Утятинского, осерчал шибко староста Больших Гулек и приказал барда того прочь гнать плетьми и гонца отрядил в то самое Утятино, дабы певуна зловредного перехватили, в колодки забили и к порядку призвали. А вот нечего честное имя головы Утятинского позорить поношениями всяческими, да еще и песенки про то гнусные распевать.

Елена затрясла головой, мысли дурные отгоняя и пожалела об отсутствующей Лулу – вот бы с кем за жизнь пошептаться! Как она там поладила со вздорной Вианолой Мадеей, да с Доломео, чародеем придворным. Что одна, что другой, люди Елене малосимпатичные и доверия не внушающие.

– Что же до некромантии – Елена вздохнула – разберемся и с этим. Всему свое время.

Глава 4 Злоключения маркизы. Эльфы грязи не боятся

Ожидая новостей о своей молодой хозяйке, Лулу вся извелась – извертелась, исчесалась, да пару раз с противной придворной дамой поругаться успела. Затем, осознав, что вываливаться обратно из, неизвестно кем открытого, портала, Елена не намерена, плюнула на всё и присоединилась к компании Огюстена, коротавшего время подле пленных – рыжеволосой малолетней маркизы и её бонны. Бонне, как раз, добрый лекарь примочку какую-то на руку приспосабливал – озабоченные крестьяне женщину помяли не слабо – вся рука, от запястья до локтя, багровым цветом взялась. Видать, выкручивали конечность бедной женщине, чтобы сильно не трепыхалась и сопротивления насильникам не оказывала.

Польщенная вниманием и, разумеется, помощью, бонна, которую, как оказалось, звали Маргиша, мило щебетала, млея от каждого прикосновения Огюстена. Пусть сам по себе лекарь и казался неказистым на вид – что взять с лысеющего толстяка? – но руками целитель обладал замечательными – мягкими, нежными, умеющими избавлять от боли. Большего же – ни-ни, ни Маргиша, ни, тем более, лекарь-простолюдин, позволять себе не собирались.

Рыжеволосая маркиза присела на бугорок, на почтительном отдалении от всех – сийнезийка поначалу высоко драла нос и пыталась командовать, позабыв о своем статусе почти что, военнопленной, но командиру наемников платил герцог Валенсии и потому, капризы вздорной девчонки его волновали мало. Лейтенанта Гвино больше заботило внезапное исчезновение охраняемого лица, и шея молодого наемника уже чесалась, предчувствуя свидание с волосяной веревкой, в которой, в случае чего, будет качаться его тело. Тут уж не до рыжеволосых маркиз с их причудами – свою бы голову на плечах сохранить.

Лейтенант долго пререкался с Доломео, но, в конце концов, решил внять и прислушаться к доводам придворного чародея. Как бы тот не относился к Проклятому магу, но подумать о том, что вредный призрак решит бросить свою ученицу в трудной ситуации, не мог, потому и посоветовал наемнику запастись терпением и ожидать известий или от госпожи Арлиэллы, или от самого мага-призрака. Кто-нибудь из них, но весточку пришлет обязательно.

Маркизе же оставалось кусать губы, хныкать, гневно топая ножкой и срывать свое плохое настроение на бесправной служанке – никто из противных мужланов не торопился ставить шатер для знатной сийнезийки и кормить ее перепелами, фаршированными соловьиными язычками. Нет, девочке выделили одеяло, предложили каши из общего котла и на том закончили с ней общаться, не забывая, приглядывать за капризной особой.

Впрочем, Вианола Мадея перед маркизой прогнулась, голову склоняла низко и разговаривала с девочкой вежливо, стойко игнорируя капризы и мелочные придирки. В одном лишь было отказано сийнезийке – свободе передвижения. Доломео и Вианола Мадея хоть и понимали, что перед ними одна из высших аристократок королевства, но о словах Елены помнили крепко – девочке обид не чинили, а истерики малолетней аристократки пресекали твердо, но вежливо. К тому же, пленницей она являлась, все-таки, молодой госпожи, а у Елены, как раз имелся весьма внушительный аргумент – перстень с гербом герцога де Анфор, а герцоги, как известно, родовыми перстнями разбрасываться не приучены.

Сийнезиец, тот еще жук и вояка отменный, но под Луандой ему здорово поддали под зад, а у владетеля Валенсии руки длинные и на память он, не смотря на возраст, не жалуется. После последнего, якобы, умирания, Доломео поостерегся бы думать о том, что Фелиц де Анфор оскудел умом, впал в детство и вот-вот отдаст душу Аме.

Хватит! Кто сомневается в том – пусть спросит у заговорщиков и у старшего сына графа дю Валле, сгоревшего заживо в коридорах замка Анфор. Если уж герцог не пощадил одного из своих знатных родственников, то что говорить о более мелкой рыбешке? Прожует и не заметит!

Так что, маркиза капризничала, дула губы, картинно закатывала глаза, но отпускать ее на волю, под крылышко отца и мачехи, никто не собирался. Доломео решил, что сложную ситуацию разрешить под силу лишь одному королю, Андриану Третьему. Пусть у его величества голова болит, а у Доломео иная проблема – пропал негодный мальчишка-ученик. Правда, испугавшись обвинений нервного лейтенанта наемников, Доломео поспешил отказаться от ученика, но сути дела это не меняло – парень пропал. То ли его в нестабильный портал втянуло, то ли он сам в него сунулся, по глупости несусветной, но факт оставался фактом – лишился Доломео слуги и ученика, а делиться с ним своим собственным слугой толстяк-целитель наотрез отказался – мол, некогда парнишке за придворным магом портки стирать, у него и без того обязанностей хватает!

Доломео дулся, отмахивался от беззаботного щебетания Вианолы Мадеи, находившей чародея весьма привлекательным и достойным кавалером и ждал. Ждал вестей, указаний, знака свыше – чего угодно, что было способно избавить его от принятия решения самостоятельно. Зачем ему лишняя головная боль и ответственность?

Лионелла Сийнезийская, маркиза Ланье откровенно скучала – капризничать и вредничать ей давно надоело, а больше и заняться было нечем. Вяло двигая челюстями, пережевывая постылую кашу, девочка с интересом наблюдала за тем, как толстый целитель Огюстен ухаживает за её собственной нянькой. Бонна Маргиша ухаживания целителя принимала благосклонно – вон и щеки у нее раскраснелись кумачом, то ли от комплиментов, то ли от выпитого вина, что плескалось во фляге уважаемого целителя.

Лионелла еще больше надула губы, выпячивая их вперед – подлая чернь! Никто из них не удосужился предложить вина ей, маркизе! На прямой вопрос девочки, лекарь отмахнулся, объясняя, что бонна пьет специальный декокт от ушибов, предназначенный для внесения ясности в голове и снятия напряжения в сердечной жиле. А, может и еще чего другого мудреного – не особо вслушивалась Лионелла в речи толстого лекаря, но одно поняла верно – вина ей не дадут. И тогда девочка решила покинуть негостеприимных людей. Они – никто, грязь под её ногами, обутыми в атласные туфельки. Все эти солдатики, слуги, рабы, целитель с нянькой-предательницей, кудрявая девка, прислуживающая той наглой бабе в штанах и эти двое – Вианола и чародей. Чародей, вообще, по мнению Лионеллы, не походил на настоящего придворного – скучный дядька преклонного возраста, да еще в замызганной мантии. Что с него взять? Как с виду – серая деревенщина, убогий провинциал, а не доверенное лицо короля Андриана Третьего!

Настоящий придворный маг, согласно мнению маленькой маркизы, должен отличаться изысканными манерами, щеголять в богатом и пышном костюме, пошитым у лучшего портного, обладать роскошными усами и ловко орудовать шпагой, защищая честь дамы сердца, то есть, её честь, Лионеллы.

Вот был бы у нее такой рыцарь без страха и упрека, то никто не осмелился бы пропускать мимо ушей её, маркизы, приказания. Рыцарь им бы, мигом, уши те нахальные отчекрыжил!

Она, Лионелла, должна была выйти замуж за красивого и знатного юношу – её нынешняя маман – мачеха тайком показывала девушке портрет жениха. Лионелле маркиз Бийский сразу понравился – настоящий красавчик. Блондин с голубыми глазами! А, как одевается! И говорят, отважен, аки кхаарц! И, так же, неуязвим! И без ума от неё, Лионеллы! Иначе, с чего бы сыну герцога и единственному наследнику соглашаться на брак с ней, Лионеллой? Ясное же дело – маркиз влюблен, потерял голову и ждет не дождется прибытия невесты в свой родовой замок, дабы бросить все богатства Валенсии к ее стройным ножкам! Выйдет она, маркиза Ланье, замуж за герцогского сыночка и сама герцогиней станет, равной по положению своему властному и влиятельному отцу, великому герцогу. И откажет тому от дома! Вернее, мужа попросит и тот, пылая от страсти к прекрасной жене, падет к ее ногам и выполнит любое желание драгоценной супруги!

Все случится согласно плану Лионеллы, а никак иначе!

Девочка злорадно ухмыльнулась – погодите папуля! Думаете я, ваша дочь, позабыла, как меня, маркизу, по вашему приказу, плетью на конюшне секли? Да, по попе! И глазели все жадно – лошади, грязные конюхи, конюший, секретарь отца. Все только и делали, что таращились на ее нежную попу, которая к концу экзекуции стала полосатой. Лионелла ещё долго на ней нормально сидеть не могла! И все из-за того, что противный секретарь его светлости, сиятельного герцога Сийнезийского, увидел, как она целуется в парке с юным пажом другой светлости, виконта дю Валле! Такой шум учинили, крик, как будто это был не невинный поцелуй в щечку, а кража невинности вместе с приданым!