Босиком по горячим углям

— Это хорошо, что тебе известно, сколько я стою, — сказал Иволгин — Ты всех нас давно оценил: меня, Гиви Романадзе, Ивана Мукашева, Гену Васильева… Всех. А сколько стоишь ты сам?

— Чего разозлился? — спросил Мамардадзе.

— Я не злюсь. Просто интересуюсь: сколько тебе надо денег, чтобы насытиться?

— Много, дорогой. Потому что я не согласен на дерьмовую жизнь.

— Ну нахапаешь ты миллион, тебе хватит?

— Нет, дорогой. Мне нужно пять, а лучше десять миллионов.

— Зачем?

— Ты слыхал такое слово — приватизация? Наверное, нет, раз спрашиваешь. А я слыхал и все понял. Начнется — куплю завод. Нерентабельный. Выманю у рабочих их акции. Они за бутылку водки со штанами отдадут.

— У тебя же образование — купленный аттестат.

— Это, дорогой, ничего не значит. У меня здравый смысл. Умным буду платить очень хорошо. Ленивых — вон! За ворота! Остальных скручу в бараний рог…

— В это я верю. Ты нас уже скрутил.

— Тебе плохо жить, да? Нет? Тогда кончай базар. Через час нас вертолетом подкинут на Атмуюн. И за дело. Собирайтесь!

16

Таштемир из осторожности не сразу ушел от шайки Касума Пчака. Сделав широкий круг, он вернулся к осыпи, возле которой расстался с бандитами, и стал следить за ними. Стоило убедиться, в самом ли деле у них мирные намерения и не станут ли они его преследовать, чтобы ночью захватить врасплох. Он видел, как Гордаш и Шишка за ноги отволокли тело Касума под клыкастую рыжую скалу и, закидали его камнями.

Ахмака с ними уже не было. Это заставило Таштемира продолжить наблюдение.

Примерно через час появился и Ахмак. Он гнал впереди себя двух овец. Гордаш и Шишка приветствовали его радостными возгласами. Шайка принялась готовить пир…

Лишь после этого Таштемир спокойно двинулся в сторону перевала Узун-дабан. Вскоре он увидел на широком травянистом плато стоянку чабанов — три киргизские юрты, кошару, устройство для водопоя.

Утробно гавкая, навстречу ему бросились огромные волкодавы. Таштемир остановился, на всякий случай сунув руку за пазуху. Тут же из юрты вышел чабан в теплом чопане и лисьем малахае, сдвинутом на ухо.

Увидев незнакомого человека, щелкнул бичом и прикрикнул на собак. Те замолкли и послушно вернулись к отаре.

— Здравствуйте, уважаемый! — проговорил Таштемир вежливо и слегка поклонился, прижимая руку к груди. — Мир вам и благоденствие!

— Проходите, — сказал пастух радушно. — Мы всегда рады приходящим. Лицо гостя — радость, забота о путнике — счастье.

— Гость не беда, — подхватил Таштемир, — когда в доме много добра.

— Спасибо, уважаемый, на бедность не жалуемся.

— А я свернул к вам, чтобы не позволить добру убывать по злой воле. Мой путь на Узун-дабан, но я решил предупредить вас. Там, внизу у Черной скалы, сейчас три вора свежуют вашу овцу. И еще одна стоит, ожидая очереди…

— Вай-улей! А мы с ног сбились, искали пропажу. Вонючие шакалы! Вы их сами видели?

— Сам. И мог бы постоять за ваше добро, но подумал — может быть, они ударили с вами по рукам и, как положено, оплатили товар деньгами?

— Я ценю ваш поступок, уважаемый. Проходите в юрту. И кумыс, и мясо, и отдых ждут гостя, — и тут же, возвысил голос: — Эхэй, Айбике-хона! У нас гость! И вы, Ахмат, Искандар, Расул, Алмас, поднимайтесь! Собирайтесь, джигиты! Неподалеку объявились волки.

— Будьте осторожны, аксакал, — предупредил Таштемир. — У них может оказаться оружие.

— Спасибо, — сказал чабан. — От нас они не уйдут, будь у них с собой даже пушка.

— Да, еще одно, уважаемый. Я советую отвести этих бандитов не в Уйдарвазу, откуда они пришли. Сдайте их своей милиции, в Каратас. Так будет вернее, что их не выпустят и не простят.

Чабаны усадили гостя обедать, а сами, вооружившись ружьями и винтовкой, оседлали коней и двинулись к Черной скале. Еще издалека они увидели костер и людей, беспечно лежавших вокруг огня. Старший сын чабана Ахмат осторожно приблизился к костру, держа ружье наизготовку. Братья, залегшие между камней, взяли лежавших на прицел.

Первое, что бросилось Ахмату в глаза, заставило его сердце сжаться от ужаса. Рука одного из ворюг лежала на угольях, и кисть ее уже изрядно подгорела. «Да они мертвые!» — вдруг понял чабан и сделал шаг назад. В свете неожиданно вспыхнувшей головни он увидел грудь широкоплечего мужчины, лежавшего на спине. Она была пробита четырьмя пулями, на его сизом от золы пиджаке маслянисто чернела запекшаяся кровь.

— Э, ата! — крикнул Ахмат. — Не подходите сюда! Они все убитые…

Старик, не расслышав, приблизился к костру. Спросил строго:

— Испугался?

— Они убиты, ата. Плохо это…

Старый чабан долго молчал, глядя на мертвецов.

— Для них теперь все равно, мальчик.

— Нам плохо, ата. Приедет милиция. Кто убил? Почему?

— Э, Ахмат! Их всех застрелили из автомата. Посмотри, сколько дырок наделали. Каждый, как решето. У нас такого оружия нет, и бояться нам нечего.

— Что будем делать, ата?

— Забери живую овцу. Вернемся к юрте. По радио надо вызвать Каратас. Пусть приедет наша милиция.

Чабаны вернулись встревоженные и хмурые.

— Скажите, уважаемый, — спросил старый чабан, пристально глядя на Таштемира. — Вы своими глазами видели воров живыми?

— Как вас, аксакал.

— Уй-ваяй! — воскликнул старик. — Мы нашли всех троих мертвыми. Их убили из автомата…

— Когда шакала, задравшего овцу, задерет волк, — сказал подошедший к ним Ахмат, — это беспокоит чабана. Когда шакала убивает другой зверь, чабану еще тревожнее на душе. Значит, в округе появился еще более страшный хищник. Сегодня ночью надо будет поставить усиленную охрану.

— Первым делом сообщите милиции, — сказал Таштемир.

— Сеанс радиосвязи с Каратасом через полчаса. Сообщим обязательно.

— Просите, чтобы срочно прислали следователя, — посоветовал Таштемир, с тревогой думая о словах Ахмата насчет еще более страшного хищника. Все верно, только вот один ли он?

Судьба шайки Касума не удивила Таштемира ни в малой степени. Встретив Пчака в парке Федерации, он удивился куда больше. Ведь послать по его следам уголовников, поручив им суд и расправу, мог только человек, впавший в полное отчаяние от собственного бессилия и подогретый неутоленной лютостью.