Босиком по лужам

— Хочешь, посиди в машине здесь, на улице, я не буду ее загонять. Мне надо минут пятнадцать, чтобы принять душ и переодеться. А потом поедем кататься.

Билл сглотнул и торопливо кивнул. Что за фигня такая? Он в самом деле что ли боится? Господи, ну почему я не взяла Тома? Он бы до моего двадцать второго этажа одетым не успел добраться… Теперь всю ночь буду нянчиться с этим диким солистом.

Припарковалась у бордюрчика, проигнорировав открывшийся зев подземной стоянки.

— Вон там… видишь? Камера на стене, — я указала в темноту, отстегиваясь и вытаскивая ключи. — Тут все под наблюдением. На всякий случай, я попрошу охранника за тобой приглядеть. Только не уходи никуда, а то где я тебя потом искать буду?

Билл сидел с таким видом, что я начала волноваться за его душевное здоровье — мертвенно-бледный, даже губы отливали какой-то нездоровой синевой. Похоже, парень в самом деле решил, что сейчас его как минимум продадут либо на органы, либо в сексуальное рабство к бомжам-извращенцам.

— А… — заикаясь, пискнул он, вцепившись в меня, выпрыгивающую из машины, взглядом. — Можно… с тобой?

Я задумчиво дернула плечами:

— Мне показалось, что ты не хочешь ко мне подниматься.

— Так ты не приглашала!

— Так у тебя такое лицо, что я и пригласить боюсь!

— Правда?

— Да ужас!

— К тому же я не могу выйти в люди в юбке!

— Семен Семеныч! — стукнула я себя по лбу. — Я ж забыла, что ты у нас в образе!

Охранник дядя Коля недовольно покосился на меня, когда мы с Биллом прошествовали мимо. Высокий, крупный, коренастый и угрюмый, он относился ко мне особенно тепло. Всегда помогал, чинил что-то в квартире, иногда ковырялся в машине, когда мне было лень загнать ее на сервис, чтобы поменять какую-то мелочевку.

— Вы чего там торчали-то на въезде, дорогу загораживали? — проворчал он для виду, внимательно разглядывая моего спутника в юбке.

— Скажите тоже… дорогу загораживали… — фыркнула я, лучезарно улыбаясь. — Ночь на дворе. Все уж спят. Дядя Коля, я там вытяжку приглядела, повесите?

— Ох, Машка, ты б лучше кавалера себе приглядела. А то только каких-то шалав в гости водишь.

Я захохотала и толкнула Билла в открывающийся лифт. Какое счастье, что он не понимает по-русски. Николай Борисович никогда не отличался тактом в своих оценках.

Было очень забавно наблюдать, как Билл исследует новую территорию. Сначала гость жался в дверях. После того, как я зажгла свет во всей квартире, он медленно из прихожей перебрался в гостиную — самую ближайшую к себе комнату. Потоптался там. Присел на краешек дивана, милейшим образом сложив ручки на коленях. Я подглядывала за ним в большое зеркало шкафа-купе из коридора, делая вид, что ищу одежду на выход. Потом постоял пару минут у окна, любуясь великолепным видом на Парк Победы и высотку МГУ. Выскочил на балкон, скрывшись из виду. И уже оттуда вышел совершенно счастливый и расслабленный, словно там ему открылась какая-то сногсшибательная истина.

— Чай или кофе будешь?

— Сок есть? Апельсиновый?

— Манговый. Из холодильника. Холодный то есть.

Он на мгновение задумался.

— Буду. А где можно переодеться? Я в юбке себя идиотом чувствую.

— Где хочешь. Можно тут, можно в спальне. Сок в холодильнике. Холодильник на кухне. Сам налей. А я мыться и одеваться. Не стесняйся, в общем.

— Знаешь, что хорошо у тебя дома? — произнес он мне в спину, и не дожидаясь ответа, сообщил: — Окна занавешивать не надо. У тебя можно спокойно на балконе постоять!

— А зачем окна занавешивать? — остановилась я как вкопанная.

Билл состроил обалденную гримасу. Сейчас ему бы позавидовал сам Сережа Зверев: чтобы скорчить такую рожу, талант надо иметь.

— Папарацци, — терпеливо пояснил он тоном, каким обычно говорят с малолетним туповатым дитятей.

— А, — понятливо протянула я и добавила: — Паранойя это, а не папарацци.

Закрыла дверь на щеколду и включила теплую воду. Больше не надо тупо улыбаться, не надо быть участливой, не надо изображать радушие. Я устала. Чертовски устала. У меня болят ноги и спина, а в голове вообще какая-то каша. Из зеркала на меня смотрела весьма помятая деваха, с синяками на пол-лица и красными глазами — сказывались вторые сутки бодрствования. Контрастный душ, конечно, немного освежит общую картинку, но не настолько хорошо, как бы мне хотелось. В голове скользнула глупая мысль — послать Билла к черту и лечь спать. Или для начала трахнуть его? Нет! Не хочу! Тома хочу, а его нет. Том… Томми… Ну почему я опять вляпалась в историю? Весь день дразнила старшего, а в ночь утащила младшего! Уму непостижимо! Да и младший дефектный какой-то. Том все-таки лучше, смелее, активнее, интереснее во всех отношениях. А этот… как девица на выданье. Ох… Назвалась, Машка, груздем, так и не ной теперь.

Теплые струи ударили по макушке. Веселым потоком понеслись по телу, смывая усталость…

Я аккуратно подвела глаза. Накрасила ресницы. Нарисовала губки. Вышло немного агрессивно. А в сочетании с коротким кожаным топиком-лифом, кожаными бриджами на низкой талии и высоким «хвостом» на голове, мой макияж так и вовсе смотрелся вызывающе. Но не смывать же. Настроение у меня такое — агрессивное. Вдела в пупок серебряную висюльку с блестящими камушками, повесила на шею цепочку с кулончиком-капелькой. Ему должно понравиться.

— Билл, вот тебе защита, надень, пожалуйста, эту куртку вместо своей. Могу еще штаны дать специальные и ботинки, но, думаю, они с тебя свалятся, — я вывалила перед ним одежду. — И шлем. Надеюсь, что твоя голова не слишком большая для него?

— Вау! — вытаращил он глаза. — Вот это да!

— Что? — смутилась я.

— Девочка-рокер! Круто!

— Ой, только давай вот без этого, — отмахнулась я, перекосившись.

— А откуда вещи?

— С антресоли.

— У тебя такой пресс! Я еще днем заметил, но сейчас особенно видно…

— Это я несколько лет восточными танцами занимаюсь в свободное время, — улыбнулась довольная и сделала змеевидное движение телом как Шакира. Потом качнула эротично бедрами, замурлыкала боязливо тихо-тихо:

— Lucky you were born that far away so —

So we could both make fun of distance.

Lucky that I love a foreign land for

The lucky fact of your existence…

— Baby I would climb the Andes solely.

To count the freckles on your body, — неожиданно подхватил Билл, улыбаясь. — Never could imagine there were only

Too many ways to love somebody.

— Lo ro lo le lo le.