Босиком за ветром

– Дойдёт, – ответил Крис за неё. – Ещё и обратно пробежит, не оступившись.

Но Славка спрыгнула на траву и прижала ладонями взвившийся подол.

– Не дойду.

Она взяла свой рюкзак, босоножки и, ничего не добавив, пошла к дорожке. Вадим её окликнул, а Крис даже не удивился, что она ушла, не попрощавшись и вообще никак не обозначив конец разговора.

У тротуара Славка обулась и всё-таки оглянулась. Вадим снова включил музыку и, пританцовывая, снимал стропу, а Крис стоял у дерева и не шевелился, смотрел прямо на неё, неосознанно продолжая скрипеть металлическими гранями кубиков. С такого расстояния она не видела цвета его глаз, но очень чётко ощущала их серую холодность. Снова вспомнилось напутствие мамы. Пока Славка прилежно следовала её указаниям: боролась за своё – это, конечно же, Лука, смеялась, когда хотелось плакать или прибить старосту, – только вот избежать встречи с сероглазым Крисом не получилось. Хотя мало ли мужчин с такими глазами? Славка нахмурилась, пытаясь припомнить хоть кого-то, кроме Кристиана, и вынуждена была признать, что серый не самый распространённый цвет радужки.

Домой Славка вернулась раньше Луки. Забрав орущую Дашку у Людмилы Георгиевны, прошлась по комнате, напевая песню, больше похожую на перечисление всего, что попадалось на глаза. С удивлением опознала в собственном бормотании мелодию из плеера Вадима. Людмила Георгиевна будто и не заметила, что её руки освободились. Так и продолжила сидеть, глядя в стену. Славка бросила на неё встревоженный взгляд.

– Я погуляю, а вы пока можете на пианино поиграть. Даша давно ела?

Людмила Георгиевна встрепенулась, перевела взгляд на часы.

– Нет, минут тридцать назад.

– Вот и хорошо.

В компании Славки Даша редко плакала, а на прогулке вообще чаще всего крепко спала. Гулять с ней было легко, но на всякий случай они далеко не уходили, Славка боялась оставлять Людмилу Георгиевну надолго без присмотра. Если не приходила Лиля, чаще всего мама Луки сидела в той же позе с тем же пустым взглядом. И с каждым днём подобные зависания случались все чаще и длились дольше.

Уже после ужина и душа, когда все разбрелись по своим спальням, Славка перебралась к Луке в постель и забрала у него книжку.

– Вредно так много читать.

– Вредно не читать, – откликнулся он, но книгу убрал и, вытянув руку куда-то за голову, нащупал включатель на шнуре настольной лампы.

Славка поморгала, привыкая к темноте.

– Помнишь, я рассказывала тебе про триклайнера в парке?

– Помню.

– Это был Вадим, теперь ещё появился его друг, Крис, – выждав немного, она добавила самое важное: – У него глаза серые.

Лука лёг на бок и приподнялся на локте.

– Крис? Странное имя какое-то.

– Кто бы говорил. Может, вообще кличка. Но дело не в имени.

– Ты вспомнила предупреждение Зофьи?

– Ага. Но ещё мне не даёт покоя странное ощущение, будто я его знаю, – задумчиво пробормотала Славка и нащупала худое плечо Луки. Он сразу же напрягся, но руку не сбросил.

– Может, он как-то летом в Старолисовскую приезжал?

– Нет. Я бы запомнила.

– Может, он недолго был, пару дней, а ты его увидела. Я точно не знал там никого с таким именем, но прожил там всего год. Мало ли, что до меня было.

Славка задумалась. Несколько минут громко сопела, покусывая ноготь большого пальца, и, наконец, уверенно произнесла:

– Нет. Он точно не приезжал в деревню. Я всех видела, даже тех, кто пробыл день или два. И лица я не забываю. А у него лицо интересное. Особенно глаза, как косматое грозовое небо. И фиговина ещё эта на языке.

– Пирсинг?

Лука отодвинул руку Славки от её лица, удержал пальцы в ладони, не давая снова грызть ногти. Немного помолчал, а потом улыбнулся.

– Ты в него влюбилась, что ли?

– Фу на тебя. Вообще нет. Я тебя люблю.

– Я не против, если что.

Славка дёрнулась.

– Дурак! Хочу, чтобы был против!

– Тише ты, Дашку разбудишь.

– А ты не беси меня. Не влюбилась. Я его понять не могу. Он как заноза или завернувшаяся ресница. Он меня цепляет и мешает. Я на него злюсь и не могу понять почему.

– Ладно, не бесись. Любопытно на него посмотреть.

– Забери меня завтра с Солнечного острова. У них сейчас каждый день тренировки, готовятся к выступлению на Дне здоровья, – она громко охнула. – Ой, блин! Мне же нужно в дартс поиграть, вспомнить, что это такое.

Лука удивлённо хмыкнул.

– Я не знал, что ты умеешь в дартс играть.

Славка снова надолго замолчала. Сказала, растерянно растягивая слова:

– Уверена, что умею. Дома на стене сарая есть нарисованная краской мишень. Я туда ножи метала и даже топор. Наверное, и дротики тоже.

– Вообще, неудивительно. Странно, что индюка не прибила.

– Его прибьёшь, – Славка заёрзала, укладываясь удобнее на руке Луки. – Жаль всё-таки, что ты учишься в другом институте. Так бы вместе были не только дома. Зачем тебе только этот непонятный технологический университет?

Лука погладил её по щеке, убрал за ухо щекочущую чёрную прядь.

– Я всё продумал. Мама ещё не знает, что я хочу вернуться в Старолисовскую. И ты ей не говори. Я выбрал будущую профессию, которая не зависит от места жительства. Буду всякое программировать, сайты делать, чинить, если нужно. Тётя Женя сказала, что придержит для меня место почтальона.

– Почтальона? – с сомнением повторила Славка. Никак не могла представить щуплого Рыжика с огромной сумкой через плечо.

– Это на крайний случай. А ещё тётя Женя обещала убедить маму продать участок за рекой. Но пока ей лучше об этом не говорить. Она почему-то очень не любит вспоминать этот год в деревне.

– Это как раз неудивительно. Для неё деревня – это напоминание о её поступке.

Лука сердито напомнил:

– И для папы.

– Твой папа уже давно всё забыл и простил.

– Вообще-то, это ему мама сделала больно, – напомнил Лука. За папу ему было обидно.

Славка тоже легла на бок, темнота уже не казалась кромешной, её рассеивал мутный свет растущей луны.

– Но сейчас больнее тёте Люде. Он простил. Действительно простил, а не сделал вид, что это так. В его снах нет обиды. Он ворчун и грубиян, но маму твою очень любит.

– Не понимаю, почему она это сделала? Раньше я думал, там была большая первая любовь. Но пару дней назад случайно услышал разговор родителей. Зачем она вообще с папой об этом снова заговорила? Забыть нужно и не ворошить. Дашка же родилась. Они снова вместе.

– Она хочет, чтобы он её отругал, наказал. Отомстил. Он-то простил, она себя не простила.

Лука снова тяжело вздохнул.

– Мама сама призналась, что с тем типом у них раньше никогда ничего не было. Да, она его любила, но они даже не целовались. Мама клялась, что изменила один раз. Тот самый раз. Но почему? Почему вообще спустя столько лет она изменила с человеком, который в принципе ей никто?