Босс Мафии

Она вошла в гостиную и зашагала вокруг. Я снял пиджак, затем подошел к ней и обнял. Она кончила с легкостью, положив голову мне на грудь. Мой нос заполнил запах меда и ванили, а под ним — ее запах. На днях я решил, что она напоминает мне гардении. У меня они выросли по всей основной части сада на вилле в Италии.

Когда она впервые пришла ко мне в квартиру, я упомянул виллу и виноградник. Я не сказал, что это место принадлежит мне. Это сделало бы ее слишком подозрительной — зачем такому богатому, работать копом в Лос-Анджелесе?

Я представил ее в саду в красивом летнем платье, с этой массой волос, развевающихся на ветру за ее спиной, демонстрируя ее ангельские черты. Улыбка на ее лице всегда заставляла меня чувствовать, что я дома, где бы она ни была, когда бы это ни было.

Черт, послушайте меня.

У меня были подобные мысли всю последнюю неделю, может быть, дольше, возможно, с тех пор, как я понял, что она важна для меня не из-за обещаний Рафаэля, а потому, что она была моей.

Печальное выражение ее лица, когда она отстранилась, вернуло мое внимание к настоящему, и я был удивлен, когда увидел, как одинокая слеза скатилась по ее щеке. Она быстро вытерла его со смущенным видом и попыталась отодвинуться, но я поймал ее за руку.

Я взял ее за плечи и пристально посмотрел на ее крохотное тело.

— Почему ты всегда отстраняешься?

— Я не отстраняюсь. Она попыталась уклониться от вопроса.

— Не всегда нужно быть таким жестким человеком. Тебе не обязательно быть такой со мной. Это не ты. Я быстро обнаружил, что то, что она показала миру, было мерцанием, маской, которую она носила, чтобы защитить себя.

— Ты этого не знаешь. Ты меня не знаешь. Она выглядела раздраженной.

Я одарил ее хитрой улыбкой, на которую она не ответила. — Я знаю тебя, Амелия. Ты просто хочешь верить, что не знаю.

— Во мне есть кое-что, что тебе не понравится.

— Попробуй рассказать мне. Может, это было хорошо. Если бы мы могли поговорить, было бы здорово. Возможно, мне будет легче сказать ей, кто я такой.

— Нет, не сегодня. Она покачала головой. — Я не могу и не должна.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Она покачала головой.

— Кукла, если мы не собираемся разговаривать, не ожидай, что я буду сидеть здесь и смотреть на тебя всю ночь. Я ухмыльнулся. — Я не буду.

Этот страстный свет желания вспыхнул в ее глазах и согрел ее щеки. Мой взгляд упал на ее губы, затем на ее грудь.

В этом топе они хорошо смотрелись, полные, округлые, мясистые.

Когда я смотрел, ее соски стали более выраженными, и я потянулся, чтобы погладить их, затем наклонился, чтобы шепнуть ей на ухо. — Ты хочешь меня. Прижав палец к ее губам, я обвел контур ее красивого рта. Она поцеловала мои пальцы и тяжело сглотнула. — Скажи мне, если да.

— Ты мне нужен.

— Нужен? — повторил я на грани вдоха. Потребность отличалась от желания.

— Я хочу забыть… все. В ее глазах мелькнуло отчаяние. — Сможем ли мы сделать то, что оставит мир снаружи, а все здесь будет таким, каким мы захотим, чем бы это ни было?

— Мы можем это сделать, кукла.

Она отошла от меня с намеком на улыбку на лице. Она протянула руку и потянула за край моей футболки, и я понял, пожав плечами, стянул через голову и отбросил в сторону. Амелия прижала руки к моей груди и поцеловала меня прямо под мою правую сторону грудной клетки, в самом начале татуировки волка. Я потянулся к ее мягким грудям и ласкал их, пока она продолжала целовать мою кожу.

Я обожал ласкать её грудь, и, черт возьми, я собирался играть с ней всю ночь.

Я украл несколько секунд, чтобы снять с нее верх и бюстгальтер, и как бы я ни любил ее в этих джинсах, они тоже должны были уйти. То, что было под ними, с лихвой компенсировало потерю — пара белых кружевных трусиков с маленьким розовым атласным бантом на краю бедра.

— Пошли наверх. Она улыбнулась. Эта улыбка была ее.

— Поправка, позвольте мне отнести тебя наверх. Я усмехнулся, поднял ее на руки и заставил хихикать.

Я поднял ее, чтобы она могла обхватить меня ногами, и я получал удовольствие от того, что ее великолепные груди подпрыгивают перед моим лицом. В тот момент я не мог думать ни о чем, чего хотел бы больше, и я бы умер довольно счастливым, если бы это был мой последний момент.

Я отнес ее в спальню, целовал и посасывал ее соски. Я положил ее на центр ее прохладных атласных простыней, стряхнул с себя джинсы и боксеры и вернулся к своему безумному посасыванию. Она потянулась к моему члену, провела руками вверх и вниз по моей длине, застонала, когда я посасывал её грудь.

— Черт, Амелия, я не знаю, какого хрена ты со мной сделала, но не могу выбросить тебя из головы, — признался я, поцеловав ее в губы.

Она протянула руку и взяла меня за лицо. — Могу я остаться там? В твоей голове?

— О, определенно, кукла. Ты никуда не уйдешь. Я встал на колени, снял с нее трусики и раздвинул ее ноги, чтобы скользнуть в ее небесное ядро.

Я просунул в нее пальцы и улыбнулся, когда увидел, насколько она мокрая для меня. Мой член был готов к работе, но я должен был попробовать ее на вкус. Я не мог отказать себе.

Я нырнул, проталкивая язык прямо в нее. Потекло еще больше соков, сладких, как нектар, теплых, как мед, сексуальных, как она, богиня.

Она стонала и корчилась у меня во рту, от этого движения я становился все тверже, до такой степени, что я думал, что взорвусь.

— Люк, я не могу, — простонала она. — Трахни меня.

— Не волнуйся, я планирую сделать именно это. Я не мог устоять чтобы не поддразнить, поэтому направил свой член к ее входу и погладил ее там, потирая твердый выступ ее клитора.

Я знал, что она близка чтобы кончить, и хотел довести ее до того момента, когда её нужда кончить будет болезненной. Я увидел это и сильнее потер пальцами ее клитор. Она выкрикнула мое имя, когда кончила, тяжело дыша, и тогда я погрузился в нее, наполнив её.

Она ахнула и схватилась за простыни, затем потянулась ко мне. Сначала я пытался двигаться медленно, но она чувствовалась слишком хорошо, такой напряженной, такой мокрой, такой наполненной мной, как будто мы всегда должны были быть такими. Жар облизал мою кожу, и я начал колотиться, врезаться в нее, как животное, позволяя своим первобытным инстинктам взять верх. Наполовину болезненное, наполовину довольное выражение ее лица подогревало мое желание, заставляя меня хотеть и нуждаться только в ней.