Ботоксные дневники

Я глубоко вздыхаю. Независимо от того, куда хочет услать меня Жак, мой мозг продолжает жить собственной жизнью.

Так, следующее сообщение.

«Вы думаете, если мой Чанси учится в Далтоне, значит, ему можно подсунуть роль торговца рыбой? — слышу я разъяренный голос. — Чанси не будет играть в этой пьесе! Лучше он будет участвовать в соревнованиях по лакроссу! Пусть кто-нибудь из Стайвезанта изображает вашего торговца!»

Похоже, это не Жак.

Может, вот это последнее сообщение от него?

«В четверг, ma cherie. Мой автомобиль будет ждать тебя в аэропорту. — Голос у Жака нежный, как creme fraiche [49] . — Мы будем заниматься любовью каждую ночь. Днем мне нужно будет присутствовать на переговорах, а ты сможешь ходить по магазинам. Или осматривать город. Подниматься в горы. И еще я устрою для тебя катание на верблюдах, je promis».

Пустыня! По крайней мере теперь я понимаю, о каком континенте идет речь. И я могла мечтать о мужчине, который обещает прокатить меня на верблюде? Хватит! Я выключаю автоответчик и вижу среди еще не разобранной почты конверт с логотипом «Федэкс». Да, секретарша Жака всегда прекрасно справлялась со своими обязанностями. Почему вдруг все захотели путешествовать именно со мной? В прошлом году моей самой длительной поездкой было посещение открытия «Сэме клаб». В этом же Жак и Люси просто забросали меня авиабилетами.

49

Сметана (фр.).

Тем не менее о том, чтобы встретиться с Жаком в Дубае, Дюбуке или где-то еще, не может быть и речи. Потому что сегодня вечером домой вернется Джен — если только какая-нибудь семья из Аппалачей не решила ее удочерить. Я жду не дождусь ее возвращения. «Ну пожалуйста, Жак! Ведь ты же помнишь о том, что у меня есть дочь! И понимаешь, что я не могу так вот взять и отправиться за шесть тысяч миль только для того, чтобы заняться с тобой сексом. Хотя, видит Бог, мне бы этого очень хотелось!»

Я собираюсь отнести чемодан наверх, но тут, словно в ответ на мои мысли, звонит телефон. Жаль, что у меня нет определителя. Я не хочу обсуждать с матерью Чанси оскорбление, которое мы нанесли ее драгоценному отпрыску, предложив ему роль торговца рыбой. И я пока не готова говорить с Жаком. Но, может, это звонят с Аппалачей? И на проводе медсестра? Я же просила Джен быть осторожнее с этими инструментами… Произошел несчастный случай. Ужасный, кошмарный несчастный случай! Моя девочка поранилась!

Я бросаю чемодан и хватаю трубку, едва не сбросив телефон со стола.

— Алло! — испуганно кричу я. — Все в порядке?

— Qui, qui, mon amour [50] . Теперь, когда я наконец-то слышу тебя, я вновь счастлив, — отвечает Жак, и его сладкий голос успокаивает меня даже на таком расстоянии. — Ты получила билет? Я увижу тебя через два дня?

— Мне бы очень этого хотелось, — отвечаю я, удивляясь тому, насколько рада вновь слышать его, — но, боюсь, это невозможно.

50

Да-да, любовь моя (фр.).

— Нет ничего невозможного. Во всяком случае, когда речь идет о нас с тобой.

— На этот раз я не смогу с тобой увидеться. Ведь у меня есть дочь. Боюсь, ты забыл о Джен.

— А, Джен, твоя юная девица! Но это ведь так просто — всего лишь заказать еще один билет! Только подумай, как ей понравится катание на верблюде!

Я смеюсь и прижимаю трубку к уху. Как бы мне хотелось увидеться с Жаком в четверг! Я бы сделала все, чтобы встретиться с ним! Но я никогда не смогу оставить свою дочь одну.

— К сожалению, школьные каникулы заканчиваются, и Джен предстоит очень тяжелая неделя. Особенно по истории. Они будут приходить Льюиса и Кларка. — Я невольно забегаю вперед, думая о расписании на следующую неделю.

— Льюиса? Джерри Льюиса? — спрашивает Жак, внезапно заинтересовавшись школьной программой. Боже, я не могу больше слышать эти французские анекдоты о Джерри Льюисе! Нужно сменить тему.

— Мне очень жаль, Жак, но лучше бы тебе приехать самому. Я соскучилась по тебе.

— Боже мой! — произносит он удрученно. — Я так мечтал о нашей встрече! Но c'est d'accord, я понимаю. Твоя маленькая девочка. Только мысль о ней заставляет меня смириться с отказом. Но я должен как можно скорее вновь тебя обнять.

— Я тоже этого хочу.

— Тысяча поцелуев!

Целых три дня после возвращения с Аппалачей Джен сводит меня с ума, и я перестаю понимать, что происходит. Может, мне все же следовало полететь в Дубай? Она почти силком тащит меня в торговый центр и угрожает опустошить мою кредитку. Платья из «Лимитед дрессес» недостаточно хороши для нее, и мы идем в «Бетси Джонсон». Не важно, что предлагаемые там модели ей носить еще слишком рано, а мне, увы, слишком поздно, — Джен они безумно нравятся. Она решает купить изящные босоножки с закрытой пяткой и предлагает мне обзавестись точно такими же. Список ее желаний, кроме того, включает висячие серьги для меня, блестящий браслет для нее, розовую помаду для нас обеих, несмываемую удлиняющую тушь (этот пункт я даже не обсуждаю) и две семидесятипятидолларовые стрижки в салоне Хосе Эбера. Ощущая себя настоящей транжирой, я тем не менее соглашаюсь на платья и раскошеливаюсь на браслет. Однако когда я отказываюсь оплатить все остальное, моя обычно спокойная и послушная девочка топает ногами в припадке ярости:

— Ты ничего не понимаешь! Ты вообще ничего не понимаешь! — Она надувает губы и отворачивается, когда мы поднимаемся на эскалаторе.

В этом она права. Я действительно ничего не понимаю.

В воскресенье утром Джен почему-то будит меня необычайно рано. На ней новое платье от «Бетси Джонсон», сверкающий браслет и шесть украшенных стразами заколок, которые Лили подарила ей на день рождения.

— Тебе пора вставать, мам, — настойчиво говорит она. — Надевай свое новое платье. Я выбрала для тебя туфли. Они не такие красивые, как те босоножки, которые ты не захотела купить, но вполне подойдут.

Я моргаю, пытаясь понять, что происходит. Для чего это она так разоделась? Неужели опять Пасха? Так рано?

— Подойдут для чего? — спрашиваю я.

— Потом скажу. Вставай. Нужно еще испечь блинчики. Поэтому тебе лучше поторопиться.

По воскресеньям мы с Джен всегда едим на завтрак блинчики, но сегодня она настолько возбуждена, что не может усидеть на месте достаточно долго, чтобы съесть хотя бы один, не говоря уже о своей обычной порции — четырех блинчиках с банановым пюре.

Вдруг кто-то звонит в дверь, и она вскакивает как ужаленная.

— Открой! Открой скорее, — кричит Джен пронзительным голосом, и я решаю, что пришел ее бойфренд и товарищ по играм Клэй Эйкен. — Жаль, что ты не успела надеть новое платье, но, думаю, и в джинсах будет неплохо.

— В чем дело? Кто это? — спрашиваю я, стараясь понять, что она от меня скрывает.

— Просто открой дверь, ну пожалуйста!

Я складываю руки на груди.

— Так, немедленно говорите, что происходит, юная леди!

Джен находится на грани истерики.

— Просто открой! Открой! — визжит она.

И мне не остается ничего другого, как открыть дверь.

На пороге я вижу парня с внешностью фотомодели, с короткими выгоревшими на солнце волосами, ослепительной улыбкой и охапкой розовых роз.

— Поздравляю! — говорит он и смачно целует меня в щеку.

Он выше меня примерно на две головы, атлетического телосложения и одет в майку без рукавов от «Эберкомби энд Фич» с надписью «Крутой серфингист».