Бой на вылет

— Намекаю и навожу. Придётся рискнуть здоровьем. В деле, которое мы с тобой делать умеем. И все наши тоже.

— Наши — это Ганс, Марк и Петька?

— Ага. Они же Сашка, Миша и Костя.

— Понятно…

Несколько секунд обдумываю сказанное. Примерно я догадываюсь, что именно она мне предлагает. Участие в чёрном тотализаторе. Ходили слухи, что кое-кто из игроков грешит этим делом — сливает бои за деньги. Это и впрямь противозаконно, но, насколько я знаю, за это никого ещё не посадили. А вот морду били в кровь, когда ловили на горячем. Свой же брат танкист. Потому она и сказала, что придётся рискнуть здоровьем. Как физическим, так и моральным, к слову. Потому что слив игры за деньги — это позор и стыд. Только странно, почему такие большие суммы. Вроде бы я слышал на порядок меньше. Два-пять кило энерго. Ну, семь. Ладно, пусть даже десять тысяч в самом-самом зашибительном случае. Но сорок и сотня? Что-то круто. Впрочем, речь сейчас не об этом. У меня после продажи Т-54 и оплаты Вовкиного обследования остаётся пять сотен энерго, что составляет мои почти две месячные зарплаты. Очень недурственно. Так что лове, они же бабки, капуста и деньги, мне пока не нужны. Лишь бы Вовка был здоров. Господи, пусть он будет здоров. Пожалуйста, Господи!

А если нет?

Молить бога можно сколько угодно, но я давно понял, что в этой жизни полагаться стоит лишь на себя. Это надёжнее и правильней, с какой стороны не посмотри. Значит — что?

— Сегодня я не готов дать тебе ответ, — говорю. — Но только сегодня.

— Сколько тебе нужно времени?

— До среды. Максимум — до четверга.

— Это приемлемо, — сказала она. — Мы подождём.

— Мы — это кто? — спрашиваю, хотя уже догадался, кого она имеет в виду.

— Мы — это твой экипаж, — усмехается она. — Видишь ли, Сашка, Мишка и Костя уже согласились. Им, как и мне, очень нужны деньги. Так что если ты откажешься, мы найдём другого командира. Но не хотелось бы. Ты везучий.

Я дождался, пока она взлетит и проводил глайдер своего наводчика глазами, пока тот не скрылся из виду. Везучий, значит? Ну-ну.

Аркадий допил виски и со стуком поставил тяжёлый широкий стакан на полированное дерево стола.

— Ещё? — любезно осведомился Джафар. Сам он, следуя мусульманским обычаям, спиртное не употреблял. Но любил повторять, что в его доме всегда найдётся хорошая выпивка для дорогого гостя. Виски и впрямь было хорошее, двенадцать лет выдержки.

— Пожалуй, — кивнул Аркадий и потянулся к открытому ящику с сигарами. Угощают — надо пользоваться.

Джафар налил. Аркадий серебряными щипцами бросил в бокал несколько кубиков льда, обрезал и раскурил сигару, покосился — уже не в первый раз — на унизанную бешено дорогими перстнями левую руку хозяина, взял стакан и откинулся на спинку кресла. Замечательно. Пока всё идёт замечательно.

— Значит, среда? — уточнил Джафар.

— Думаю, скорее, четверг.

— А если он не согласится?

— Согласится, — усмехнулся Аркадий. — Он очень любит сына и пойдёт ради него на всё.

— Это характеризует его, как настоящего мужчину, — уважительно сказал Джафар. — И всё-таки? Вдруг диагноз не подтвердится?

— Врач хороший, раньше никогда не ошибался. А если всё-таки ошибётся, или наш танкист по каким- то причинам откажется… Что ж, найдём другого. Всегда есть другой.

— Верно. Но это будет именно другой.

— Я понимаю, — кивнул Аркадий.

Неожиданно под внимательным и, казалось бы, вполне дружелюбным взглядом Джафара ему стало чертовски неуютно. Он глотнул виски и не почувствовал вкуса. Нервы, что б им. Всё будет нормально, Аркаша, не дрейфь. Ещё не такие дела проворачивали. Нет, сказал он себе, такие не проворачивали. Очень много риска. Но и денег… После этого можно уже не работать до самого конца длинной и счастливой жизни. И детям ещё останется. Может, даже и внукам. Главное, не забыть завести тех и других.

Он погасил сигару в пепельнице и поднял глаза на Джафара. Бледно-серое встретилось с тёмно-карим.

— Так я пойду?

— Иди. И помни, что жду не только я.

— Да, конечно. Можете не волноваться, всё будет в лучшем виде.

— Я? — удивился Джафар. — Я никогда не волнуюсь. Волноваться должен ты.

— До свидания.

— Будь здоров.

Он вышел на улицу, остановился, глянул на автоматический измеритель пульса и давления, встроенный в наручные часы. Сто двадцать в минуту. Повышенное. Кто бы сомневался! Нет, пора завязывать с этой работой. Если, конечно, он и впрямь собирается прожить длинную и счастливую жизнь. Ладно, уже решил. Ещё один раз — и всё.

В среду я специально отпросился с работы пораньше, чтобы поддержать Катерину, если что. И оказалось, не зря. Вовку по такому случаю оставили с бабушкой, которая, слава богу, чувствовала себя неплохо и согласилась посидеть с внуком. Высокий, гладко выбритый врач с благородной сединой в тёмных волосах и выражением глубокого сочувствия на лице сообщил нам, что все подозрения, увы, подтвердились. У Вовки прогерия в начальной стадии. Это лечится, да. Но не за счёт нашей страховки. Сколько? Он думает, что в тридцать пять тысяч энерго можно будет уложиться. Это если лечить здесь, в специализированной российской клинике рядом с домом. За рубежом, скорее всего, будет дороже. Не считая дорожных и гостиничных расходов. Да, решение следует принимать быстро. Недель и месяцев в запасе нет. Иначе процесс станет необратимым.

Когда мы вышли из клиники, Катя не плакала, держалась. Но у неё было такое лицо… Лучше бы плакала.

— Кать, — я обнял жену за плечи, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно уверенней, — не вздумай отчаиваться. Мы будем лечить сына.

— А деньги? Тридцать пять тысяч. Это же немыслимые деньги, Слав. Где их взять? Я не представляю.

— Тебе ничего не надо представлять. Деньги я достану, обещаю. И достану быстро. Сегодня же позвоню одному человечку… Мы победим, можешь даже не сомневаться. Мы обязательно всех победим.

Я крепче прижал к себе жену и заглянул в любимые глаза, в которых светились надежда и испуг. Испуг и надежда.

Со Светланой мы встретились вечером в городском парке. Я не опоздал, но, когда подходил к назначенному месту, увидел, что мой наводчик уже сидит на скамейке, крошит хлеб и кормит голубей.

— Идиллическая картина.

— Люблю животных, — улыбнулась она. — И птиц. Могу наблюдать за ними часами. Привет.

— Привет. Говорить здесь будем, или пойдём в какое-нибудь кафе?

Она огляделась. Народу в парке было не много, скамейки рядом пустовали.

— Можно и здесь.

— Тогда я слушаю. Рассказывай.

И она рассказала. По словам Светы, пару недель назад на неё вышел человек по имени Аркадий и предложил встретиться, чтобы обсудить некий деловой вопрос. Он намекнул, что дело касается возможности очень хорошо заработать при помощи танковых боёв, и Светлана согласилась.

— Я думала, он предложит поучаствовать в чёрном тотализаторе. Слышал, наверное?

Я молча кивнул.

— И удивилась, — продолжила она, — почему он обратился ко мне, более чем рядовому игроку. Но выяснилось, что дело в другом. Это не чёрный тотализатор. Он предлагает поучаствовать в настоящем бою.

— В каком смысле? — спросил я. — У нас и так бои настоящие.

— Ты не понял, — покачала головой мой наводчик. — Я тоже сначала не поняла. Настоящий бой — это совсем настоящий бой. По всем параметрам. Не в аватарах, а… как бы это сказать… в собственных телах. И на танках — полных копиях времён Второй мировой. Сделанных по тем же технологиям и из тех же материалов. И с тем же оружием и боеприпасами.