Бой вечен

Потом – она чуть не подскочила, увидев, как морской пехотинец и один из представителей посольства, тот, что помоложе – ведут этого мужчину по коридору под руки. Она сначала подумала, что его арестовали, но потом поняла, что ему просто плохо.

Значит, и в самом деле отец…

Ей удалось увидеть, в какой кабинет его завели. Морской пехотинец сразу вернулся на свой пост, потом вышел и представитель посольства. Он о чем-то поговорил с врачом, молодым, в очках, потом врач вернулся в кабинет, представитель посольства прошел в глубь больницы. Он прошел прямо мимо нее.

И тут она вспомнила – где видела этого мужчину. Старые газеты… Персия…

Этот человек был в военном мундире. Она не помнила точно его звание… но, судя по виду мундира, по знакам и планкам – воинское звание у этого человека было очень высоким…

И этот человек – он был русским. Он точно был русским.

Мысли метались в голове, сталкивались, как шары в бильярде. Значит… Майкл… он русский? Как в таком случае он мог попасть в СРС? Говорят, что в Европе такое возможно… но в САСШ же нет дворянства… [53]

53

Тут надо пояснить. В Европе – были живы старые традиции дворянства, согласно которым дворянин мог наняться на службу любому монарху, не теряя при этом чести. В Российской Империи двадцатых-пятидесятых годов до трети офицерских должностей занимали иностранцы. В пехоте, потом в танковых войсках было засилье немцев, во флоте благодаря адмиралу Колчаку – североамериканцев, были даже адмиралы – североамериканцы. В описываемый период этого было меньше – но силы специальных операций в РИ, например, возглавлял сын потомственного прусского дворянина, родившийся в России. В САСШ дворянства не было, и поэтому такая практика – иностранцы на службе – выглядела дикой.

Как бы то ни было – она решила дождаться его. И когда он вышел из кабинета врача – бледный, но на своих ногах, надевая пиджак, – она поспешила к нему.

– Присядем?

Я подвинул стул… обращение для этой юной леди было явно непривычным. Возможно, она родилась и выросла в стране, где на этикет и правила хорошего тона давно плюнули. Кажется, я даже знаю в какой… сам там несколько лет прожил.

– Как он? – нервно спросила женщина. – Я имею в виду Майкл.

Уже и по имени знаешь…

– Могло быть и лучше, – многозначительно сказал я.

– Послушайте… Я знаю, что все просто ужасно… но я не знала, что такое произойдет, не знала, понимаете!

– Понимаю. – Я протянул руку, прикоснулся к ее руке, контакт в таком случае очень важен. – Я вас не виню. Винить следует исключительно террористов, верно?

– Я… не знаю…

– Все в порядке. Он выздоровеет, и хорошо, что вы не пострадали. Вы туристка?

Женщина нервно усмехнулась.

– Нет, я журналистка. Сейчас работаю на британское издание…

– Здорово. И как вы сумели вляпаться в историю со взрывом?

Крис помялась. Ее сейчас вынуждали бросить на стол единственные козыри, какие у нее были…

– Я… кое-кого увидела.

– Здесь? В Каире?

– Нет. В Риме. Я прилетела сюда за ним… Разве вам не рассказали?

– Дипломаты самые скрытные люди в мире. Я знаю это, потому что и сам был дипломатом.

– В Тегеране? – резко спросила Крис.

Однако…

– В нем самом. Мы знакомы?

– Не думаю. Я была корреспондентом в Тегеране. Одиннадцатый и тринадцатый годы.

– И как вам понравился город?

– Смесь роскоши и опасности. Не без вашей помощи, верно?

Я улыбнулся.

– Верно. Я… принимал участие в активной фазе конфликта. Рад, что вам понравился Тегеран.

– Мне он не понравился. Но там я кое-кого запомнила. Вам известно, что такое Хрустальный дом?

– Еще бы. Я там работал.

– Там были списки. Тех, кого разыскивали военные. Одного из этих людей я видела в Риме. И здесь. В Каире.

Я молча достал бумажник, отсчитал десять банкнот по тысяче рейхсмарок. Люди обычно не носят столько наличности с собой, но я не мог пользоваться банкоматами по роду своей деятельности. Привычка носить большую сумму наличными – характерна для преступников и разведчиков.

– Кого?

Крис нервно посмотрела на деньги.

– Вы хотите меня купить?

– Нет, сударыня, только информацию. Разве информация – не товар журналиста? Итак, кого?

– Баш на баш.

– Что?

– Мне не нужны деньги, – сказал Крис, хотя по правде, они были ей нужны, тем более ее жалованье за два месяца со всеми премиальными и дополнительными выплатами, – мне нужна информация. Я хочу сделать репортаж.

– Какого рода информация вам нужна?

– О происходящем. Мне кажется, вы имеете доступ к секретной информации, касающейся борьбы с терроризмом.

– Сударыня, сейчас я простой бизнесмен.

– Но вы же… адмирал флота.

– Вице-адмирал, сударыня. В отставке. Сейчас я простой бизнесмен.

Женщина… господи, какая женщина – ей двадцать пять-то есть? – внимательно смотрела на меня, пытаясь заметить признаки лжи. Но я ей… в принципе не лгал. У меня и в самом деле не было доступа к базам данных. Я делал все, что от меня зависело, чтобы их наполнить. Желательно – не дезинформацией.

– Тогда… хотя бы будете держать меня в курсе?

– Слово чести, сударыня.

– Хорошо… Это генерал Абубакар Тимур… я правильно произношу? Мне кажется, русские его очень сильно искали…

Она ожидала любой реакции – но не такой. Лицо русского погрустнело, она взглянула на него… даже с какой-то жалостью.

– Вы уверены, что видели именно его, сударыня? Вы могли ошибиться…

Предчувствие… холодком заползало в душу…

– Вы мне не верите?

– Вообще-то… нет. Извините.

– Тогда смотрите!

Крис достала телефон, на который она сделал несколько снимков и сняла ролик.

– Смотрите, смотрите!

Русский внимательно просмотрел все.

– Увы… сударыня… вынужден вас огорчить. Генерал Абубакар Тимур был уничтожен ракетой с беспилотного аппарата в Мешхеде несколько месяцев тому назад. Он признан погибшим.

Боже…

– Этого… не может быть!

Ей хотелось плакать.

– Не может быть… Господи…

Русский положил телефон на стол. Подвинул к ней купюры.