Боярышня Дуняша

скандал.

Отголоски её воплей, что негоже наследнику Великого князя портить ручки, добрались до

Дуни в виде агрессивного отношения со стороны боярынь старой Ярославны. Каждая норовила

толкнуть девочку, проходя мимо, дернуть за волосы, а однажды Дуню втащили в холодную

клетушку и заперли там. Хорошо, Маша подняла тревогу, а то бы закоченела.

Так близкий круг старой княгини выражал ей негодование за влияние на наследника. Дуня с

удовольствием посидела бы дома, потому что собственных дел в первую половину дня у неё

было выше крыши, но княжич требовал от матери, чтобы та приглашала её.

Через пару недель между великими княгинями вновь наладился мир и Дуню оставили в

покое. Но она привыкла быть настороже и внимательно следила за кусачей сворой главной

мымры и сразу заметила, как изменилась их манера общения. Ближний круг Ярославны словно

объелся патоки, и боярыни без меры слащаво улыбались, льстили и лезли в подруги к ближним

Марии Борисовны. Даже Дуню каждая норовила демонстративно погладить по голове, от чего у

девочки по спине бежали мурашки.

Наконец вернулся отец и дом наполнился гостями. Многие пришли узнать новости и просто

посидеть поговорить. Милослава расцвела и порхала, как девушка, но вскоре Вячеслав вновь

собрался в дорогу. На этот раз он должен был сопровождать князя в Коломну, и вряд ли они

вернутся раньше, чем растают и высохнут дороги.

Дуне было грустно вновь провожать отца. Он постоянно рисковал собою, исполняя княжьи

поручения, да и просто находясь в дороге. Его лоб пробороздили глубокие горизонтальные

морщины, а вокруг глаз обозначились гусиные лапки, да и тело выглядело высохшим. Ему бы

два-три месяца побыть в покое, но…

Мама плакала, а дед обзывал её дурой, говоря, что Славка ради них всех старается, и что

лучше бы она заказала Машке девичий венец и приодела.

— Жениха ищем, а девица лишь косу заплела как надо — и всё. Пора уже одеваться, как

положено!

— Да рано в косу ленту вплетать, — засомневалась Милослава.

— Тьфу, я тебе о нарядах толкую, а ты…

Боярыня встрепенулась и тут же покаялась:

— Ох, прости меня батюшка, ничего не соображаю! Сердце гложет разлука с мужем моим

любимым… А для Машеньки девичий венец уже давно готов, не беспокойся.

— Вот и хорошо, — одобрил Еремей, а потом неожиданно для невестки поделился с нею

своими мыслями: — Милослава, ты хоть и баба, а должна была приметить, что наше княжество

прирастает людьми, да землями.

— То так, батюшка, — внимательно слушавшая боярыня чуть наклонила голову.

— Всё и всех учесть надо, — Еремей пожевал губами, подбирая понятные слова для

невестки. — Я в свой приказ новых людишек принял… Хм, не о том я, — недовольно сам себя

перебил боярин. — Яков Захарьич…

— Кошкин?

— Да, он. Так вот, о чём я… Яков Захарьич говорит, что князь наш будет думу расширять, и

мой голос станет не совещательным, а решающим.

— Ах, честь-то какая! — Милослава перекрестилась на радостях. — Но, батюшка, я

слышала, что в думу за этот год и прошлый вошло много князей и их наилучших бояр.

— То так, — кивнул Еремей.

— Не понимаю, зачем же ещё людей вводить?

— Чего ж тут не понять, — хмыкнул свекор. — Князья пришлые и их первые бояре нам не

свои. Пока… — тут Еремей Профыч поморщился, но углубляться в дела думы не стал, — они

все участвуют только в обсуждениях, но Иван Васильевичу все одно нужны верные ему бояре в

думе. А где их взять?

— Так нешто нету?

— Я же тебе говорю, то бояре из присоединенных княжеств, а нам свои люди нужны в думе!

— терпеливо объяснял Еремей.

— Так может, тебе чин окольничего дадут?

— Может… — помечтал боярин, а потом сердито посмотрел на невестку и перекрестился, прося не вводить его в соблазн, а глупой бабе умерить аппетиты. Обстановка в Кремле была

сложной, а конкуренция за близкие к князю места жесткой. Услышь кто слова Милославы о её

чаяниях на пост окольничего и весь род вырежут.

Великий князь намеревался дать право решающего голоса нескольким думным дьякам, которые ведали самыми важными приказами, а потом думал занять выжидающую позицию.

Иван Васильевич очень осторожный правитель и не станет сразу лишать надежды пришлых

бояр на место подле себя. Но Яков Захарьич прав, князь будет создавать противовес новеньким

и надежда, что хотя бы Славка поднимется в первые бояре, есть.

— Я к чему веду, — продолжил боярин разговор с невесткой, — учитывай, что вроде как я

всё тот же думный дьяк, но вскоре приобрету право суда наравне с Кошкиными, а это…

Милослава истово зашептала благодарственные слова богу и закрестилась.

— Всё поняла батюшка и чести не уроню! На свои наряды прикажу нашить больше каменьев

самоцветных, Машеньке сапожки золотой вышивкой украшу, Дуняше уже сейчас можно

сережки вдеть, а Ванюше ножик закажу с резной на кости рукояткой.

— Вот и ладно, — улыбнулся Еремей, — не лишне будет.

Милослава поднялась, поклонилась свекру и пошла к себе думать, откуда денег брать.

Может права Дунька и надо перенаправить женщин с вышивки для дома на украшение валенок

и пошив игрушек? Или взять Дунькино покрывало! Ни у кого такого нет, и быть может…

Милослава кивнула сама себе и уверенным шагом перешла на женскую половину, чтобы дать

урок своим мастерицам.

ГЛАВА 9.

Дуня отодвинула деревянную ставенку, прикрывающую небольшое оконце и пряча руки в

широкие рукава, подбитой мехом телогреи, принялась подглядывать за Иван Иванычем — его с

приятелями учили во дворе сабелькой махать. Несмотря на знатное положение мальчишек, доставалось им от боярина Никифора без жалости.

Энергии в мальчишках было с избытком,и они не справлялись с нею, подчас вытворяя злые