Бояться поздно

Покои были именно что покойными и тихими.

Как ни странно, покойной и тихой была и гостиная. Все сидели и лежали по привычным местам, пялясь в ноуты. И почему-то Аля не слышала воплей Марка, которыми был богато оформлен стрим. Их могли отсечь наушники, вдруг решившие раз в жизни блеснуть шумоподавлением. Если так, то Марк владел искусством мгновенного успокоения на зависть любому тайфуну. Сейчас он безмятежно следил за чем-то на экране, лишь слегка поводя мышкой и иногда бормоча что-то в гарнитуру.

Игра все-таки впустила его еще раз, подумала Аля с грустной завистью. Подойти, может, глянуть, где он и как? Может, для него и сеттинг сменился? Вряд ли. Облик игры меняется на новом витке, потому что это как бы новый вариант истории, считай, альтернативная вселенная. Внутрь одного витка вряд ли возможно впихнуть больше одной вселенной.

Слишком смелые и быстрые выводы редко бывают правильными, напомнила себе Аля, но проверять, что там на экране у Марка, все-таки не пошла. И лень, и смысл-то торопиться, если через минутку она увидит все в шкатулке — судя по бормотанию Марка, подлость игры не заставила его забыть обещание писать стрим столько, сколько получится.

Шорох в наушниках заставил Алю вздрогнуть и оглянуться. За пушистым хвостом давно не гонялась, поддела она себя автоматически, как-то поняв за миг до того, как обернулась к двери, что в проеме мелькнет не кошка, а…

Да, в проеме очень быстро, странновато при этом дернувшись, будто лагал интернет, проскочил черный мужской силуэт. Разглядеть его толком Аля не успела, ни сложения, ни очертаний одежды, но контур был какой-то спецназовский — не костюм или там джинсы-свитер и не бурнус с шароварами, а что-то армейско-полицейское. «Теперь за солдатиками гоняться будешь?» — спросила себя Аля с испуганной иронией уже на пороге комнаты, всматриваясь в конец коридора, за которым скрылась темная фигура.

И тут Марк заорал.

Аля вздрогнула, вскинула глаза и чуть не сбросила на пол ноутбук, вскочив и как-то посторонне удивляясь, насколько неизобретателен в выражениях Марк. Потому что он провопил:

— Ты что творишь, факин невменько! Ты ж меня грохнул!

Он каждый раз это слово в слово будет повторять, подумала Аля, странно немея тем участком сознания, который уже постиг, что это не повтор. И Марк гаркнул:

— Народ, меня слышит кто? Осторожней, тут, блин, гасят всех!

Он буянил, не отрывая глаз от экрана, а Алиса и Тинатин, которые не могли его не слышать, реагировали как-то странно: хмурились и вперивались в экраны, чтобы тут же, обиженно распустив лица, приняться вяло поводить мышками в такт воплям Марка.

Но Аля смотрела уже не на них. Она смотрела на темный силуэт, который выскользнул из двери, ведущей к лестнице на второй этаж, и странным дерганым шагом двинулся к выходу. За ним проследовали еще два силуэта, быстрых, беззвучных и не позволяющих себя рассмотреть: глаз либо отставал, либо опережал фигуры, чуть-чуть, да промахиваясь с фокусировкой. Они не обратили внимания ни на Алю, застывшую в дурацком положении из поговорки «ни сесть ни встать», ни на ребят. А ребята не обратили внимания на посторонних в доме, будто герои мультика, зачарованные злым волшебником. Пялились в экраны, помаргивая и затухающе шевеля мышками.

Аля, дождавшись, пока дверь в прихожую, беззвучно открывшись перед первым силуэтом, так же беззвучно затворится за последним, осторожно поставила ноут в кресло, выпрямилась и сказала:

— Ребят! Алиса, Тинатин! Вы видели? Марк!

Ребята не отзывались. Тратить время на тормошение было бессмысленно.

Аля рванула к двери и выскочила на крыльцо, не одеваясь и не обуваясь.

Вокруг была ночь, подозрительно тихая и черная для популярной базы отдыха. Не горели окна соседних домиков, не полыхали мангалы, не разрывали небо петарды и фейерверки, не кричали дети, пьяные мужики, веселые женщины и подрощенная гопота, никто не пел, не матерился, не гонял фоном любимые песни и не прогревал машину. Не пахло ни шашлыком, ни дымком, ни хвойным лесом — лишь свежезажженной спичкой слегка.

Двор, уже присыпанный снежком, нападавшим, видимо, после ужина, был пуст, чист и избавлен от свежих следов. Никто его не пересекал — уж в последние минуты точно. Будто три силуэта Але пригрезились. Или были невесомыми. Или не покидали дома.

Аля резко повернулась и уставилась в темноту малюсенькой прихожей, которую только что пролетела. Никого там не было, но нашарить выключатель под куртками не получалось. Аля трясущейся рукой полезла за телефоном — и тут он зазвонил.

От неожиданности Аля дернулась так, что едва поймала скользкий аппарат, заплясавший в руках серебристой рыбкой. И снова чуть не уронила, увидев, что звонит мама.

Которой Аля за этот нескончаемый день звонила, писала и отправляла фотки и войсы раз двести — и, кажется, ни разу успешно. А теперь она сама звонит. Как раз вовремя.

Аля отчаянно нажала зеленую иконку и закричала в поднесенную к лицу трубку:

— Да, мама, здравствуй, я слушаю!

Телефон молчал. Звонок оборвался.

Аля трясущимся пальцем ткнула в контакт «Мама», вслушивалась в гудки, пока чужой голос не сообщил про несовпадение абонента с настоящим временем, сбросила, повторила вызов и слушала гудки снова, и снова, и снова, рыдая уже в голос и надеясь, что каким-то чудом самый нужный абонент все-таки совместится с этим поганым настоящим временем.

Наконец она вытерла леденеющие слезы с лица и с подергивающего изображением, очевидно, от мороза экранчика, подумала и открыла историю вызовов.

И обнаружила, что начала перезванивать маме в 20:07 и набрала ее номер пять раз. А входящий вызов от мамы поступил в 20:03. Аля никак не могла на него ответить. Когда часы в телефоне показывали 20:03, по часам в ноутбуке оставалась минута до 20:00. До запуска игры. Так что Аля всю эту минуту висела над клавиатурой, дожидаясь, пока ей позволят мчаться к захламленным покоям, зеркальной шкатулке и ссылке на стрим Марка.

Время, которое было настоящим для Али, оказалось недалеким прошлым для Марка, ребят, мамы, папы, Амира и всего-всего мира. Их разделяло всего четыре минуты. И перепрыгнуть эти четыре минуты было абсолютно невозможно.

— Мама, — сказала Аля. — Мамочка!

И, всхлипнув, ударила телефоном себе по лбу. Точнее, ударила лбом по сиденью переднего кресла.

5. У тебя все давно готово

Аля принялась звонить маме, как только пришла в себя. Вскочила, пошатываясь, выхватила с полки чемодан и одежду, чтобы больше не отвлекаться, и убежала в тамбур, игноря оклики Алисы и попытки Марка догнать и отобрать ношу.

Мама не отзывалась, папа и Амир тоже. Но Аля вызывала их по кругу, раз за разом. Пока не сообразила, что они ведь обнаружат эти звонки в пропущенных, испугаются, начнут перезванивать, не смогут — и вот тогда забеспокоятся по-настоящему.

Ну и ладно, подумала Аля. Может, хоть поднимут тревогу и придумают что-нибудь. Они же взрослые и умные — ну, мама и папа, не Амир же. А не придумают, так хоть подергаются немножко. Не мне же одной страдать, пока они там балиш с кыстыбыями [7] пожирают.

7

Балиш — большой пирог с мясом и картошкой, кыстыбый — тонкая обжаренная лепешка с начинкой, как правило, из картофельного пюре.