Бойцовые псы

— Может, дёрнем по стакану — да спать? А то опять наговорите лишнего… Жаль, Лене нельзя. Завтра в больницу.

Они выпили втроем, не закусывая. Потом так же молча уставились в телевизор. Потом выключили его, поскольку в голову ничего не лезло, и, сколько они ни смотрели, так и не могли понять, что там происходит. Потом выпили снова, уже налив полстакана Лене. И снова включили телевизор. И снова выключили, когда стало раздражать бессмысленное и натужное веселье обитателей экрана. Так и уснули все четверо одетые, сидя рядом на узкой кухонной тахте напротив маленького телевизора, что стоял у Тани с Валерой на холодильнике.

Утром Таня позвонила по 02 в милицию.

— У меня возле метро сумочку украли! — проныла она жалобно.

— Возле какого метро? — спросил скрипучий женский голос.

— Ой, кажется, «Выхино»…

Дежурная что-то недовольно пробормотала и назвала номер отделения милиции. Таня набрала номер.

— Это милиция? Сорок четвертое отделение? Гену можно к телефону?

— Какого ещё Гену? — Голос этого дежурного был игривым. — Я вот тоже Гена. Фамилию хоть знаете?

— Ой, забыла! Как же его… ну, светленький такой, симпатичный, мы с ним возле метро позавчера познакомились. Он с ребятами там дежурил.

— А… Кравцов, что ли… А что ему передать?

— Я лучше сама ему позвоню.

— Ему знаете сколько вроде вас звонят? — Насмешка в голосе дежурного смешалась с завистью. — Он поймёт, о ком речь?

Таня вздохнула. Подмигнула мужу.

— Скажите, а он хоть неженатый?

— Ну вот, всё вам расскажи… Ладно, девушка, не будем занимать служебный телефон. Завтра он заступит, сегодня отдыхает, понятно?

— Понятно… — Она снова горемычно вздохнула. — Все вы такие.

И положила трубку.

— Откуда что берётся! — покрутил головой Валера. — Значит, больница на пару дней переносится?

— На один день, — сказала Таня. — Но не больше! Так и передай своей… Вере.

…Вечером следующего дня они вчетвером подъехали к метро. Там, как всегда, было много народа: все те же торгующие бабки, спешащие в метро или на электричку люди.

Они стояли поодаль, с таким расчетом, чтобы не привлекать к себе внимания. Лена выглядывала из-за Костиного плеча, смотрела в старенький театральный бинокль, который отыскался у Валеры.

— Вон этот дядя Гасан… а за лотком — его младший брат стоит, — узнала она. — Надо же! Их отпустили…

— А ты как думала, — усмехнулась Таня. — От тебя им нужно одно, от них другое. Да вон они, омоновцы! — воскликнула она. — Не туда ты смотришь… Да убери ты бинокль! Вон слева, в форменной куртке, лысоватый, не он?

— Он… — Лицо Лены сделалось мертвым, как в тот вечер, когда она вернулась из милиции.

— Я его знаю, — сказала Таня, взяв бинокль у Лены. — Точно, он! Однажды, сволочь, открытым текстом предлагал мне с ним пойти…

— Теперь бинокль у неё взял Костя… В этот момент милиционер, которого он попытался разглядеть, отвернулся, потом его заслонили в толпе… И наконец, он повернулся лицом к Косте и, казалось, встретился с ним взглядом.

Глава 5

В прицел был виден старик лет семидесяти, который медленно шел по тротуару, касаясь рукой стены дома, чтобы не поскользнуться. В руке он нес целлофановый пакет с надорванной ручкой. Полупустой пакет.

— Ну что? — Каморин искоса, сощурившись, посмотрел на Валета, самого крупного из парней в своём окружении. — Слабо?

Выстрела на улице никто не услышал. Упал человек и упал, подумаешь, мало ли кто падает при таком гололеде? Тем более старик. Тем более он этого боялся.

— Дай! — Каморин взял карабин из рук Валета, посмотрел в прицел.

— Неплохо. Не потерял форму, не потерял… Вот вам и тир! — обернулся он к своей команде. — Тренироваться надо в обстановке, максимально приближённой к реальной. А в городском тире вам больше нечего делать. И так уже разговоры пошли. Дескать, не среди стрелков ли спортсменов следует искать убийц… — Он достал блокнот, полистал. — Значит, сколько у тебя итого?

— Это седьмой, — сказал Валет, отрешенно глядя из окна чердака, где они находились, на неподвижно лежавшего старика, на которого не обращали внимания спешившие мимо прохожие. Самим бы устоять на таком льду.

— Врешь… — покачал головой Каморин. — У меня тут всё записано. Заказных у тебя всего-то четверо. В Новокузнецке и в Кемерово, верно? Ну и в Тамбове — два. А эти три — за здорово живешь. Для поднятия духа. И чтобы форму не потерять. Сколько можно объяснять? Это все помнят? Надо повторить?

Члены команды вразнобой кивнули, переглянувшись.

— Понимаю, всем хочется перейти на сдельщину как прогрессивную форму оплаты труда, — холодно сказал Каморин. — Повременная уже никого не устраивает. Только договор дороже денег: десять выполненных заказов, при том что всё чисто и заказчик остаётся доволен. И тогда — по десять штук за каждый следующий заказ. Включая гастроли в Москву.

— У меня уже двенадцать… — пробурчал остриженный наголо парень в потертой кожаной куртке. — И всё было чисто. А в Москву ещё не посылали.

— Ну что, Михрюта, опять чего-то не понял? — нахмурился Каморин. — Шесть заказов я с тебя скинул за наркоту! Это у себя в тайге ты привык белку в глаз бить. А этого для нашей профессии мало. Для меня главная проблема — это вопрос выживания. И не о твоей шкуре я пекусь, а о своей. Как бы мне из-за тебя, Михрюта, самому не погореть… Словом, мне нужны профессионалы! Я тебя сразу предупредил… Жизнь киллера коротка. И потому прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно, когда сам нарвешься на пулю мента, который по мастерству не годится тебе в подмётки… И потому вопрос вопросов — скольких уродов мы спровадим в могилу, прежде чем окажемся там сами. И кого именно. Желательно тех подонков, кто это заслужил.

— Этот старик тоже заслужил? — спросил Михрюта.

— Та-ак… — протянул Каморин, оглядывая бригаду. — Кто-нибудь ещё задаётся таким вопросом?

Парни неопределенно молчали. Валет продолжал выглядывать в чердачное окно на улицу, где возле старика уже остановилась патрульная машина.

— Пора сматываться, — сказал он. — Менты нарисовались.

— Не так страшно, — сказал Каморин, тоже выглянув в окно. Достал переговорное устройство и нажал кнопку вызова.

— Сережа, как там дела? Всё спокойно? Меня никто не спрашивал?