Бойцовые псы
Шрифт:
— Ну, закройте окно, кто открыл… совсем оборзели… холодно же… — заныли, заканючили они.
И снова Седов увидел, как стекленеют, становятся пугающе неподвижными, почти мёртвыми Лёхины глаза.
— Это так они у тебя форму поддерживают? — хмыкнул Седов. — Замучил ты ребят молочной диетой! От твоего кефира у них головки бо-бо, а денежки тютю.
— Ладно, Альча, не бухти! — бросил сквозь зубы Лёха. — От бешеной коровы у них молоко… А ну все в душ! Все, я сказал! А уж я прослежу, чтоб горячая водичка была перекрыта.
— А чё, отдохнуть нельзя… — ворчали некоторые, неохотно поднимаясь,
— От лярвы! — сказал им Лёха, чуть подобрев. — Вы чего ж, сучки, с моими пацанами делаете? Вы хоть галоши заставляете их надевать, прежде чем давать?
— Какие ещё галоши? — приоткрыла рот одна, моложе других, глядя на которую Седов подумал, что сам бы не побрезговал… Прямо сейчас.
— Презерватив, говорили тебе… — вполголоса сказала ближайшая к ней подруга лет под сорок. — Совсем, что ли… Ты чего, Люба, забыла уже?
— Ой, а я и не помню уже… — пожала та точеными плечами, надевая на себя блузку. — Андрей вроде говорил, что все нормально будет… Вы бы отвернулись, господин, что ли! — заметила она Седову.
— Ваши родители хоть знают, где вы сейчас? — спросил Лёха, вернувшись из ванной, где отключал горячую воду и откуда теперь доносился гогот и вскрики на фоне шума воды.
— Вам-то какая забота? — сощурилась та, что по старше.
— Это ты их, Серафима, сюда привела? — строго спросил её Лёха, кивнув на девчонок.
— Ну, я… А ты пацанов сюда согнал, — хмыкнула Серафима. — А им скучно. Вот и позвонили… А девочки мои всегда презервативами пользуются. Люба новенькая, могла и забыть… Вон как кореш твой на неё уставился! Глаза бы не сломал!
— Дура ты! — сказал ей Лёха. — Это мне он кореш, а на самом деле — всем известный продюсер. По всей стране ищет таланты для телевидения. Это считай за праздник, если он глаз на нее положил. Может, и тебе потом чего-нибудь перепадёт. Когда на широком экране её увидишь, Любу свою… Я правильно говорю? — обратился он к Седову.
— В целом да… — кивнул тот, доставая визитку. — Позвоните мне. — Он протянул визитку Любе. — Вы хотели ли бы петь на эстраде?
— Ой, я не знаю, никогда не пробовала… — Люба встала наконец во весь рост, и Седов ощутил знакомую сухость во рту. Запасной вариант или запасной аэродром, все равно, на тот случай, когда Ирина даст ему отставку либо начнет устраивать сцены… Или он ей… С таким сложением — и быть подстилкой каким-то бандитам? Да если эту девочку отмыть, приодеть — не надо никакого грима, никакого макияжа!
— Ты очень фотогенична, — сказал он ей. — А голос можно поставить. Не в первый раз. Думаешь, эти, кто поют, голос всегда имели?
И ещё смущается, почти краснеет, подумал он. Краснеющая шлюха! Чем не имидж? Вернее, начинающая… Девственницей быть перестала, а проституткой по убеждению ещё не стала. Самое то. Тем более, если судить по разгоревшимся глазкам, уже входит во вкус. Хотя ещё не вполне понимает свою привлекательность. Заниженная самооценка, так это называется.
— А сначала не хотел сюда приходить! — хрипло
рассмеялся Леха. — Вот так, Альча! Лёха зря звать не станет!Его настроение явно улучшалось. И когда в комнату по одному стали входить его «торпеды», он подмигнул одному из них, чернявому крепышу.
— Гляди, Андрюха! Щас твою Любу уведут.
Тоже неплохой мальчик, подумал Седов. Вообще неплохая пара. Смущается… Интересно, сколько на его счету жмуриков. Застенчивый душегуб. И кажется, в нее влюблен. Что-то в этом есть. Хорошо бы узнать, сколько мужчин было у нее и скольких замочил этот пухлогубый мальчик с такими бархатными, невинными глазками… Был бы я драматург, что-нибудь бы написал по этому поводу…
— А теперь, девочки, ваша очередь! — властно сказал Лёха. — Подмойтесь на всякий случай. А нам толковище бы надо устроить.
— Сначала заплатите! — сказала Серафима. — Зря, что ли, сутки тут мурыжились?
— Чего? — уставился на неё Лёха, приоткрыв рот от изумления. — Ты моей братве прицел сшибаешь, они мне форму теряют через твоих сикух, и я ещё тебе платить должен?
— Всё правильно, — поморщился Седов. — Кончай базар… — Он искоса посмотрел на Любу. — Любая работа должна быть оплачена, правильно я говорю?
Потом, все так же поглядывая на нее, отсчитал Серафиме четыреста долларов — по сотне на каждую.
— Этого всего-то? — присвистнула Серафима. — Мы по две косых договаривались.
— Харэ, я сказал! — Леха яростно смотрел на неё. — А мои мальчики что, ничего не стоят? Ты сама должна им приплатить, дура старая! Уйди, я сказал! И скажи спасибо! Ему скажи, — он указал на Седова. — Я бы тебе так заплатил — мало бы не показалось…
— Это он там был? — спросил Седов, указав на Андрея, с этой минуты соперника, можно сказать. Очень хотелось, чтобы был именно он.
— Тот самый… — кивнул Лёха.
— Где там? — не понял парень.
— Где, где… — скривился Лёха. — В подъезде! Ты вообще когда будешь у человека спрашивать фамилию-имя-отчество, прежде чем его мочить? Сколько говорить? Безвинного мужика шлепнул, понял, нет?
— Безвинных людей не бывает, чтоб ты знал, — сказал Седов, по-прежнему глядя на растерянного парня. — Расскажи, как все было.
— Ну что, вышел из семнадцатой квартиры… дверь стальная, сам прикинутый такой, упакованный… В возрасте. Вроде похож. А тут лифт снизу начал подниматься…
— И ты растерялся, — сощурился Лёха. — А теперь объект весь охранниками, как горчичниками, обложился! А знаешь, сколько я с тебя вычту за брак в работе? Столько, сколько придется другому потом за то же самое уплатить!
— Ладно, забудем… — примирительно сказал Седов. — Он искупит. Верно я говорю?
— Вот сам Альча, кореш мой наиглавнейший, за тебя заступается, — указал Леха на Седова, — хоть ты его заказ сорвал! А я бы, при всей своей душевной доброте, не стал! Хотя ты боец отменный и братву никогда не подставлял… Да, да, — сказал он Седову. — Это тебе любой скажет… Так что учти, Андрюха! Дается тебе шанец. Не всем бы я его дал, но тебе, за несомненные твои заслуги и благодаря ходатайству моего лучшего кореша, даю! И доверие надо бы оправдать, если ты правильно нас понял. И оценил нашу душевную широту. Вот так.