Бойтесь напуганных женщин

– Да, здесь можно немного поработать резцом, и тогда черты лица проступят более отчетливо, – сказала Тоня мужчинам.

– И ты сможешь это сделать? – заинтересовался директор.

– Смогу, конечно, отчего не смочь, – кивнула Тоня, – потом надо места сколов немного состарить, и фигура будет что надо!

– Чувствую, Титова, что вместе с тобой прославлюсь и я, – потер руки Леонид Петрович.

– Можно подумать, вас с вашим виноматериалом кто-нибудь не знает, – хмыкнула Тоня.

– Минуточку, господа, – не слишком вежливо прервал их Лавр, – но тогда фигура эта уже не будет Плачущей девушкой, не так ли?

– Не так! – Директор подхватил его под руку и подвел ближе к фигуре. – Я уже все продумал. Мы проведем к этой природной скульптуре небольшую водяную трубку, из которой вода так же будет капать на голову и струиться по лицу. Более того, с помощью Антонины Сергеевны мы еще больше увеличим ее сходство с девушкой... Как ты думаешь, двести рублей за вход в сад камней будет не слишком дорого?

– Включая дегустацию? – уточнила Тоня.

– Да ладно, уж и пошутить нельзя!.. Я думаю, рублей пятьдесят. Чтобы хоть частично оправдать затраты...

– Какие затраты? – поинтересовалась Тоня. – Оплату моего скромного труда?

– А доставку, – разгорячился директор, – а кран, а площадку, на которую мы вывезли уже пять машин гравия?! Представляю, каких трудов будет стоить доставка остальных камней. Вряд ли они лежат возле дороги и их можно вывезти без помощи автокрана...

– Если совхозу это невыгодно, тогда зачем и затеваться?.. – фыркнула Тоня.

– Не то чтобы совсем невыгодно. Этот, как его, пиар еще никому не повредил.

– Все равно не понимаю, зачем вам пиар? – продолжала допытываться Тоня.

– Не государственные мозги у вас, сударыня. Представь, сегодня губернатор края небось и не знает, где находится наш поселок, правильно? И если обращаться к нему с какими-то своими проблемами, может и отказать. А так... Кто прославляет край, куда едут толпы туристов, где культурная жизнь бьет ключом, тем и помогать надо...

– Ну уж и ключом!

– До чего же ты вредная женщина, Титова! Недаром наши мужички-холостячки тебя боятся. Ходят вокруг, облизываются, а ближе подойти боятся...

Тоня могла бы сказать, что некоторые таки осмелились, подошли, но тут же подумала, что говорить о таком, конечно же, постесняется. Так и будет жить и в каждом мужчине видеть потенциального насильника.

Лавр с новым интересом взглянул на нее.

– Так что, сможем мы ее погрузить? – ворвался в мысли Тони голос Леонида Петровича.

Лавр вернулся к машине, вытащил из нее небольшую дорожную сумку, а уже из сумки – саперную лопатку, подошел к Плачущей девушке и осторожно стал копать у ее основания. Потрогал фигуру, пробуя, не шатается ли, и наконец кивнул каким-то своим мыслям.

– В крайнем случае придется использовать отбойный молоток, – сказал он директору.

– А она не треснет?

– Будем надеяться, – пожал Лавр плечами.

– Постойте, а где же водопады? – воскликнула Тоня, увидев, что мужчины опять идут к машине.

– Да вон они, – махнул директор, – надо через эту речушку перебраться, там другая есть, пошире. Приток Челбы...

Тоня с сожалением взглянула на свои ноги, обутые в короткие кроссовки, больше напоминающие кеды. В такую холодную воду войди – воспаление легких обеспечено.

Но долго горевать ей не пришлось. Не успела она охнуть, как Лавр подхватил ее на руки, чтобы перенести через речку.

– Вы там недолго, – крикнул им вслед директор, – а то мне еще в район ехать!

Один раз Лавр поскользнулся и, удерживая равновесие, крепко прижал ее к себе, но Тоня должна была с сожалением признать, что даже следа того самого одеколона на его коже нет.

Почему с сожалением? Потому что поняла, что ей бы хотелось знать, что тогда ночью это был он...

Нет, не то чтобы ей нравились насильники, но вообще-то впервые в жизни она чувствовала себя спокойно в мужских крепких руках. То есть Тонин муж Михаил тоже не был задохликом, но она могла представить его себе в виде мурлыкающего тигра, о котором никак нельзя сказать наверняка, что он приручен и не нанесет человеку никакого вреда...

Надо же, однако, как вывихнуты у нее мозги! Она хотела бы знать, что этот мужчина, который сейчас нес Тоню на руках, совсем недавно ее изнасиловал!

Между тем Лавр поставил ее на землю, и она увидела, как за узким перешейком со скалы высотой метров пять низвергается вода, с ревом, брызгами во все стороны, и как этот ревущий поток шутя ворочает многопудовые камни и тащит их за собой словно играючи. Впрочем, эта игра потоку как бы надоедает, он бросает очередную каменную глыбу, тащит за собой следующую, и так на всем пути...

– Отчего-то наблюдая за водой, льющейся из крана, я никогда не думал о том, что она может быть такой сильной. Вроде и река неширокая, а камни ворочает – будь здоров, – сказал поверх ее плеча Лавр.

Завороженная зрелищем Тоня не помнила, сколько так стояла, пока ее не коснулась рука Лавра.

– Ну что, побрели обратно?

Она скосила взгляд на его ноги, кстати, тоже обутые в кроссовки, и спохватилась:

– Конечно же, надо идти! Тем более что у тебя промокли ноги... Знаешь, – вспомнила она, – а у меня в сумочке есть коньяк.

– В самом деле? – не поверил он.

– В такой плоской фляжке, подруга мне ее подарила. Дала и говорит: сувенир из Америки. А фляжка серебряная... Она, кстати, все время мне пытается что-то дарить.

Лавр опять подхватил ее на руки и хохотнул:

– Ну, за такой приз я согласен нести тебя на руках даже не поперек, а вдоль!

Что это он вдруг словно назад попятился? Нарочно хочет обесценить ту мимолетную искру, которая промелькнула между ними?

– Скажи, Лавр, а как ты здесь оказался, я имею в виду в Раздольном?

– Наверное, как и ты.

– Ты тоже от кого-то убежал?

Лавр удивленно взглянул на нее и буркнул:

– Не очень удобное время для серьезного разговора. Помолчи, а?

– Молчу-молчу, – пробормотала она, прижимаясь щекой к его груди.

Он опять поскользнулся.

– Ты хочешь нас утопить, – шепнул он ей в самое ухо.

– Да здесь воробью по колено! – фыркнула она.

– То есть ты пытаешься умалить мои заслуги и, как следствие, уменьшить дозу согревающего?

Опять про коньяк! Как ребенок – протянет руку к интересующему предмету и тотчас отдернет, потому что взрослые говорят ему: нельзя!