Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Божественное вмешательство
Шрифт:

— Пить.

После рывка за ноги ударяюсь головой о пол возка. Похитителям все равно. Волокут. Чувствую струйку теплой воды, еле-еле разбавленной вином. Пытаюсь поймать ее губами. Глотать не могу, подавился.

Меня сажают, удерживают в вертикальном положении за веревку на груди. Открываю глаза. Первая мысль от увиденного: "Ну и рожа у тебя, Сережа", — заросший и небритый бомжара тычет мне в рот кожаное горлышко фляги. Цепляюсь за него зубами, пытаюсь пить, морщась от гнилого запаха, струящегося удушливой волной от похитителя.

"Мыши плакали, кололись, но кактус грызли", — с такой мыслью кое-как допил

противное пойло.

— Кто вы?

В ответ прилетело забвение.

Очнулся. Тело, кроме холода, уже ничего не чувствует. "Изверги. Хоть бы веревки ослабили, так и помереть не долго". Пытаюсь пошевелиться — не могу. Кричу: "Помогите!" Услышали. Слава богам!

Сняли с возка, уложили у костра.

— Развяжите, умоляю. Уже не чувствую ни рук не ног, — жалобно так прошу своих мучителей.

— А не убежишь? Ты, как никак, центурион! — смеются гады.

— Нет, куда мне такому?

— Ну ладно, — это второй отозвался. — Только если дергаться начнешь, свяжем еще крепче.

Развязали. Поставили рядом деревянную миску с остывшей бурдой. Смотрю на нее и "плачу" — не то, что рукой, пальцем пошевелить не могу. Хорошо, что хоть в голове уже не шумит. Пытаюсь вспомнить, как меня угораздило попасть в неволю к этим оборванцам.

* * *

После балиней мы уснули. Нас разбудила под вечер по приказу Спуриния рабыня жены. Оделись во все новое и пошли через форум, благо, что близко, к консулу на званый ужин.

Там я сразу же стал объектом повышенного внимания со стороны самого консула и его гостей. По началу пришлось поумничать: мол, еще когда судил легионные состязания, заметил в действиях двенадцатой манипулы серьезные ошибки. В атаке на линию "кулак" важен. Плавно растекаясь мыслями, поведал, что знал о фаланге македонцев. После первого кубка — о воинственной Спарте. Вспомнил и о мирмидонцах — отважных и умелых воинах. Кубка, наверное, после третьего.

Да что я? Там все упились в хлам. Помню музыку на дудках и барабаны. Танцующего с девушками Прастиния.

Я вышел отлить. Туалетов в доме не было. Отхожее место находилось в саду, вроде общественного сортира, только без дверей.

В Этрурии стесняющихся людей мной вообще замечено не было. Неудивительно. Мастурбирующему прилюдно Диогену, который еще и поучал при этом действе зрителей, поглаживая себя по животу другой рукой и сетуя на то, что этим поглаживанием нельзя утолить голод, публика аплодировала.

Нет. Диогена, конечно, в Этрурии я не видел, читал об этом случае как-то и решил, что ханжи появились гораздо позже. Местные нравы вполне укладывались в правило: "Что естественно, то — не безобразно!"

И грустно, и смешно: мочили меня не где-нибудь в подворотне, а именно в сортире, но не ракетой "воздух-земля", а обычной дубиной по темечку. Последнее, что помню — это искры из глаз. Беленькие такие, яркие. Кто меня там приложил? Мариус? Не Кизон ли, центурион двенадцатой?

Какая разница теперь... Тот голос, что я слышал утром? Ведь это были не мои мысли! "Ни о чем не проси. Славить не забывай!" Бог есть. И даже не один. И если у них присутствует чувство юмора, кто знает, может, и у Марса настроение поменяется.

Слава богам! Хоть и мерзкое это чувство — покалывание во всем теле, но ничего, потерплю.

Тянусь к миске. Взял. Закрыв глаза, слизываю с грязных

пальцев клейкую массу. Мои тюремщики спят. Пробую отползти от костра. Нет. Побег не удастся. Даже встать не могу, чтобы освободить мочевой пузырь.

* * *

"Коротка жизнь человека. Может, поэтому вы так легко переходите границы от тщеславия к самоуничижению, от радости к горю, от любви до ненависти?

Спи человек, спи. Кто просит за тебя — сейчас неважно. Что бы ты не совершил за свою короткую жизнь, все равно развлечешь кого-нибудь из нас.

Я дам твоему телу чуть больше силы противостоять лишениям. И имени тебе своего не назову. Славь Богов. Меня не за что — ведь теперь ты сможешь больше вытерпеть".

* * *

"Опять слышу голос. Приятный, девичий. Не то, что тот, вчера. Опять с собой разговариваю?" — открываю глаза, пытаюсь встать. Снова связан. Когда только успели? Самочувствие — так себе, но гораздо лучше, чем вчера.

* * *

Четвертый день в пути. Теперь я ничем не отличаюсь от похитителей — столь же грязен и вонюч. Чувствую себя гораздо лучше, но намеренно ввожу в заблуждение Флавия и Луция, имитируя полную потерю сил и апатию. Сплю сутками, а когда не могу, слушаю их разговоры.

Везут они меня в Цизальпинскую Галлию (лат. Gallia Cisalpina), в городок Мутина (совр. Модена). Если быть точным, то в Циспаданскую Галлию, занимающую территорию между реками Рубикон и Пад.

Вторая половина Галлии — от реки Пад до предгорий Альп — именуется Транспаданской Галлией. Галлы пришли на эту землю недавно. Говорят, им так понравилось вино, что они решили найти и силой оружия захватить землю, дающую божественный напиток.

Потеснив этрусков, осадили Клузий. Отцы города, договариваясь с галлами, отправили в Рим за помощью. Римляне прислали посла, ну и, как говорится, нарвались: галлы сняли с Клузия осаду и выступили на Рим. В этом мире они сожгли город дотла.

В Мутине меня собираются передать некому Хундиле то ли вождю, то ли жрецу. Будто булавка, что я носил на плаще, принадлежала его сыну Адальгари.

В общем, в Мутине мне делать нечего. Как пить дать, дело сошьют. Нужно бежать и улику изъять.

На ночевку остановились в лесу. Пока похитители разводили костер и варили опостылевшую кашу, я лежал тихо. Как и каждый вечер, меня бесцеремонно выволокли из возка и, сняв веревки, бросили у костра.

Флавий уснул быстро, а Луций, как назло, решил не спать. Более того, парня потянуло на разговор.

— Центурион, вот скажи, как оно, из любимчика консула в такое дерьмо вляпаться? Смотрю сквозь ресницы, вижу, Луций к бурдюку с вином приложился.

— Плохо. Знать бы за что? — намеренно хриплю, как на смертном одре.

— О! Так ты еще говорить не разучился, — обрадовался пьяница. — За что, спрашиваешь? А спроси-ка лучше, чем сейчас занимается центурион Мариус Кизон? Наверное, сейчас он старший центурион в твоей манипуле. А где бы он был сейчас, если бы ты остался в Этрурии? Как ты, сопляк, сам стал центурионом? А как ловко продвинул Септимуса! Для нашего Мариуса места не осталось. И ждать ему назначения пришлось бы до тех пор, пока грозный Прастиний не решил бы снова набирать новобранцев в легион. А ведь только набрали, — устав говорить, Луций глотнул вина.

Поделиться с друзьями: