Божьи люди. Мои духовные встречи

Ваша 50–летняя пастырская деятельность была воистину непрерывным подвигом, служением спасению других…

Нужно бы добавить вначале: подвигом собственного спасения и совершенства. Пастыреначальник Христос явил вас “избранным сосудом” благодати (Деян. 9,15). Ваша крепкая и сильная вера, пламенная… молитва, неисчислимые, беспримерные в наши дни, дела милосердия и любви — вот всем ведомые плоды этой живущей в вас благодати и яркое проявление вашего служения идеалу святости.

Верующая Россия видит это и стремится войти с вами в общение”.

Подобное же говорил в 40–й день по кончине о. Иоанна и другой проповедник, член того же “Общества…”, протоиерей Павел Лахостский:

“О. Иоанн был родным, своим всякой православно верующей душе; и потому-то эта душа так рвалась к нему.

Как ни обременен народ наш грехами… но и в лице этих грешников сознает, что это не настоящая его жизнь, что это — грех, беззаконие, отступление от Бога…

Стремясь со всех концов России к о. Иоанну, народная душа как бы говорила ему: я — грешная, окаянная, погрязла в суете и пороке, но я не так хочу жить; я тоскую по иной жизни, по той, которой ты учишь и словом, и — главное — примером; и потому я благоговейно преклоняюсь пред тобой… Дай же мне частичку, искорку этой силы и этой жизни…

И о. Иоанн, по данной ему благодати, щедро раздавал всем от обильного источника духовной жизни, которая была в нем”.

Да! о. Иоанн был “представителем и ярким выразителем святости”. “Этим именно и объясняется то несравнимое обаяние его в русском народе, какого не имел и не имеет за последнее полустолетие никто другой”.

А вот и третий свидетель, тоже священнослужитель: все они лично знали о. Иоанна.

“Без какого-либо предварительного уговора или намерения, — мы видим, — сам собою совершается и произносится общий приговор над жизнью подвижника, сиявшего праведностью”.

Дальше проповедник перечисляет разные виды подвигов: подвижников науки, благотворительности, семьи, общественных деятелей, храбрых воинов, патриотов.

“И все-таки есть подвиг — превыше всех перечисленных подвигов и заслуг человеческих; тот целожизненный подвиг, который приял и совершил батюшка, о. Иоанн: это — подвиг праведности, столь любезный русскому сердцу народному”.

В о. Иоанне сочетались многие из этих подвигов. Но “подвиг праведности… все прочие подвиги поднимает, осмысливает, освящает… Только праведность… дает ту цельность и гармонию духа и жизни, которые так поражают в христианских святых. Более 50 лет на свещнице горел пред миром светом праведности и молитвы покойный батюшка о. Иоанн” (Прот. И. Восторгов)^[204].

Архиепископ Антоний^[205] произносит большую проповедь в Санкт–Петербурге, где сравнивает о. Иоанна с другими праведниками мира:

“Что всех влекло к нему? Что особенно привлекательного было в его душе и благочестии? Эти вопросы естественно возникают при мысли о той исключительной знаменитости и славе о. Иоанна при жизни, какой не удостаивались другие праведные люди, подвизавшиеся в последние времена, и — пожалуй, во времена древнейшие”.

И далее оратор сравнивает о. Иоанна с Николаем Чудотворцем. Но сравнивает не по множеству чудес, а по благодатному подвигу о. Иоанна:

“Ему всегда был присущ дух радостного прославления Бога… Он больше радовался, чем скорбел: он, видимо, в молодости еще отмолил свои грехи; и в нем постоянно ликовала эта благодатная духовная победа над грехом, диаволом и миром. Видеть такого человека, слышать сего облагодатствованного христианина, молиться с этим великим пастырем Церкви Христовой составляло великое духовное наслаждение для русского народа. О. Иоанн проходил в своей жизни пред нами, как носитель веры побеждающей, торжествующей.

Вот почему люди так неудержимо тянулись к нему, так жаждали его. Каждый из них как бы так говорил себе: “Пусть я немощен и весь во грехах; но вот есть в мире праведник, который препобеждает нашу греховную природу, есть такая душа христианская, которая все победила и получила благодатную силу великого молитвенного дерзновения, которая только и торжествует о красоте Сладчайшего Иисуса”.

В словах этого оратора есть сомнительные мысли, будто о. Иоанн “в молодости отмолил грехи”, что он больше радовался, что “от него не было слышно покаянных воплей”: далее увидим, что это все очень преувеличено. Но что он был праведник, и именно больше торжествующего, победного духа, это — истинно.

В заключение повторим свидетельства высшей церковной власти, Святейшего Синода, об о. Иоанне и о почитании его:

“В его лице угас яркий светильник Церкви… Весь русский православный народ чтил о. Иоанна как праведника, верил в его молитвы и предстательства пред Богом”.

Наконец, дает свое свидетельство о нем почти современный ему другой подвижник, епископ, затворник, Феофан Вышенский, в своих письмах. Примечательно, что сначала он с сомнением относился к нему; так как совершенно исключительный пример подвижничества в миру, в суете, среди множества людей казался епископу Феофану подозрительным, небывалым, опасным. Потом начались и чудеса: и это заставляло еп. Феофана быть осторожным. Но постепенно он изменил свое мнение, и на вопросы переписывавшихся с ним лиц стал свидетельствовать, что о. Иоанн — “воистину муж Божий”, “избранный сосуд Божией благодати”; иначе и проще сказать: святой.

Целый “облак” этих свидетельств и общее почитание о. Иоанна именно как праведника настолько укоренились уже в сознании массы православного церковного народа, что в наши времена мы чтим его как святого и называем этим именем.

“Святость!” — в нашем обычном понимании это слово имеет чрезвычайно высокий смысл: святой — это уже совершенный, то есть безгрешный человек. И обыкновенно этим именем мы называем прославленных уже Церковью или канонизированных ею в этом качестве “святых” людей. Поэтому к обычным христианам, даже к лучшим из них, мы не прилагаем этого имени, а называем их “благочестивыми” или “богоугодными”, в лучшем случае называем “людьми праведной жизни”, но даже не “праведниками”: это слово у нас понимается уже почти как и слово “святой”.

И такая осторожность в наименованиях похвальна: человек святой или праведный — это люди крайне редкие, исключительные, особенные, выделяющиеся по благочестивой жизни. Поэтому и мне, при написании данных строк, сначала было затруднительно поставить такой заголовок здесь и применить слово “святой” даже к о. Иоанну казалось выше моих прав. Вследствие этой душевной боязни я и озаглавил весь этот отдел иначе: “Подвиг преподобничества”, это слово более умеренное, осторожное.

Но как мы видели, не только отдельные проповедники уже прямо говорили еще при жизни о. Иоанна о его “святости”, но и высшая наша церковная власть назвала его “праведником”.

Затем: чем более я вчитывался в его сочинения и всматривался в его духовный лик, я все более и более устанавливался в убеждении, что о. Иоанн действительно отвечал требованиям святого человека, — как это мы и увидим далее.

Но еще более дает нам право называть его этим именем само Слово Божие, а также и сочинения о. Иоанна.

В пасхальном Евангелии говорится, что “тем, которые приняли” Воплотившегося Бога Слово, “верующим во имя Его”, Он “дал власть быть чадами Божиими, которые… от Бога родились” (Ин. 1, 12–13). Быть “чадами Божиими” не меньшее достоинство, чем быть святыми.