Божьи люди. Мои духовные встречи

Однажды пришла к нему П. с маленькой дочкой.

— Ты знаешь, кто я? — спросил он ее.

— Ты — мертвый батюшка! — ответила она в простоте.

— Воистину тебе ангел возвестил, что я — мертвый.

Перед смертью посетили его три преданные ему старушки. Одной он сказал:

— Ты сама не сьешь, а все мне несешь.

Другой напророчил:

— А ты, Анна, останешься со скорбями до самой смерти.

И это действительно сбылось.

Третьей ничего не сказал, а только снял шарф с ее головы и вытер себе глаза. И под конец ее жизни дочь и зягь повыбрасывали все ее иконы. И она от слез ослепла.

Предвидя будущее гонение на Церковь, монастыри, на священников, монахов, вообще верующих, старец говорил:

— Горе на земле, горе и на море, горе и на реках.

Спустя некоторое время после смерти его один инок Херсонесской обители стоял около его могилы и подумал:

“Вот батюшка Серафим помер, и ничего от него не осталось: прах, и больше ничего!”

Глядь, а батюшка идет живой к собору… Инок бросился за ним бежать. Но о. Серафим дошел до собора, вошел через дверь и исчез.

— Вот тебе и прах! — воскликнул инок. — Батюшка жив!

Иеромонах Ксенофонт

Отец Ксенофонт сначала был иноком в Киевском монастыре, потом, еще до закрытия Херсонесской обители, переехал в С.

Во время обновленчества все священнослужители г. С. зашатались и отошли от Православной Церкви. И лишь один, небольшого роста, незаметный и малоизвестный священник, о. Агапит, сохранил православие.

В это время Господь послал православного епископа Сергия З–ва^[237], он воссоединил с Православной Церковью кающихся священников. Между прочим, он обратил внимание на инока Ксенофонта и рукоположил его в иеромонаха. Церковные службы он, как малообразованный, проводил с трудом; но во время гонения от отступников он прославился в С. своим усердием к верующим. Монахи и священники были сосланы; церкви разорены или закрыты. И вот в это время о. Ксенофонта Господь оставил на утешение христианам. Он жил в городе тайно: ночевал в сараях, в собачьих конурах. Но по вечерам и ночам и в ненастную погоду, и в морозы он обходил христианские дома: исповедовал, причащал, крестил, напутствовал умирающих, навещал больных, приводил к покаянию отступников или забывших Бога.

В таких подвигах и злосграданиях, без крова и пищи, отец Ксенофонт провел несколько лет, подвергаясь постоянным опасностям от злых и неверующих людей.

Во время переписи о вере и неверии некоторые, страха ради, отрекались от Христа и объявляли себя неверующими; одни из них вскоре умирали внезапно; другие мучились в совести и заболевали; меньшая часть — одиночки, каялись. И таких кающихся о. Ксенофонт, ходя к ним ночью, воссоединял исповедью и причастием.

Но в конце концов пришлось и ему выехать из города. Поселился он в нескольких километрах от С., у чудного и большой доброты священника о. А., дававшего приют всем гонимым и бесприютным. Царство ему Небесное!

Здесь о. Ксенофонт продолжал нести прежние подвиги и посещения, как и в С. Но только у него теперь было пристанище. Днем он старательно вычитывал правила, а по ночам вычитывал многочисленные записки о здравии и упокоении, подаваемые ему верующими. Читал он их медленно, с трудом, часами.

И точно придерживался устава св. отцов. И непременно требовал такой же исполнительности и от других, например, где полагалось произносить 40 раз “Господи, помилуй”, чтобы так и делали.

— А зачем же, — говорил он, — отцы и устанавливали это? Раз заповедовали сорок, надо столько и читать!

Не любил, когда приходили к нему духовные дочери в шляпках. И говорил им:

— Матерь Божия таких не носила. Надень платок!

Часто повторял приходившим:

— Надо иметь живую веру! Как рыбу в воде, птицу в воздухе, так и нас окружает благодать Божия!

Боролся он и против вкуса таким образом: борщ, кашу, кисель или что-нибудь другое смешивал вместе и потом вкушал.

Лицо у него было серенькое, незаметное, как у самых заурядных монахов. Но к концу жизни оно сделалось светлым, прозрачным, очень приятным, как лицо святого, совершенно непохожим на прежнее.

В последние годы его жизни Господь даровал ему отдых: одна добрая христианка, по указанию Божию, построила в своем доме комнатку, взяла старца к себе и посвятила себя уходу за болящим и ослабевшим подвижником. Из этой комнаты о. Ксенофонт никуда уже не мог выходить и в ней совершал все службы. И в эту домашнюю церковь собирались все почитатели старца.

К концу жизни он страдал болезнью сердца и отеком ног. Ничто не помогало ему: ни лекарства, ни пища…

Стал проявляться в нем дар прозорливости… Не раз он предсказывал: “Много крови будет всюду… Кровь… кровь. А в этом доме (где он скончался) не будет”.

Перед смерью отеки ног и живота еще более увеличились: ноги были как столбы. Но после смерти отеки исчезли и все тело сделалось худеньким–худеньким.

Скончался о. Ксенофонт в 1946 году.

Иеросхимонах Софроний

В 22 верстах от г. Ялты, в глубине Крымских гор, покрытых густым лесом вековых деревьев, на небольшой поляне, расположенной у подошвы горы, находился маленький скит, называемый “Софрониева пустынь”. Скит был женский, мал и беден. В нем не было ни ограды, ни ворот. У входа в дом скитниц на согнувшемся толстом стволе громадного старого дерева висело несколько маленьких колоколов. Управлял скитом иеросхимонах Софроний, отличавшийся простотой и смирением. Он жил в маленькой келейке, примыкавшей к церкви, устроенной вплотную у самой горы. В келии было небольшое оконце, выходившее в церковь: через него старец выслушивал все службы и правила, совершаемые о. иеромонахом Нонном, худеньким, истощенным от поста и молчаливым человеком.

Поздним вечером монахиня на коленях вычитывала правила, каноны Иисусу Сладчайшему, Матери Божией, Ангелу хранителю. И тотчас же, в 12 часов ночи, начиналась полунощница, утреня; вычитывались правила к Причастию. Оканчивалось это рано утром.

Весь день жившие в скиту проводили в утомительном труде. Сна было мало.

Отец Софроний был прозорлив.

Однажды в скит пришли два студента. Перед их приходом он велел трезвонить в колокола, сказав:

— К нам идут епископ и священник!

Действительно, один из них стал после епископом; а другой в том же скиту принял иночество с именем Серафим и впоследствии рукоположен в иеромонахи. Он был любимым учеником старца Софрония: отличался духовным трезвени- ем, глубокой внутренней жизнью и смирением; весь был в молитве, забывая все окружающее.

Однажды о. Софроний с иноком Серафимом предприняли богомолье в Киево–Печерскую Лавру. На обратном пути они заехали в С., обошли окружающие монастыри и пришли в Херсонесскую обитель к празднику Рождества Богоматери, в честь коего был освящен нижний храм собора. Народа было много. Старец не желал, чтобы узнали о нем. Но каким-то образом люди узнали и бросились к нему за благословением и с разными вопросами. Батюшка сильно этим расстроился. А на другой день они тайно ушли в Георгиевский монастырь.

Там враг устроил им искушение. Иноки были оттуда уже изгнаны. Новые жильцы, неверующие, захватили старца с Серафимом, арестовали и заперли в одну из келий. Но с Божией помощью они чудом выбрались оттуда ночью и убежали опять в С., к одной старушке, знакомой им по скиту.

Она, добрейшей души человек, тотчас позаботилась об угощении. После завтрака она приготовила обед и предложила гостям.

— Что это? Недавно вкушали, и опять? Постникам тяжело нарушать воздержание!

Ночевать в комнате они отказались. Тогда кровати поставили им во дворе, но они, тайно от хозяев, простояли почти всю ночь в молитве, по разным углам двора.