Божьим промыслом. Стремена и шпоры

Когда генерал проходит мимо пленных горожан, те отворачиваются с негодованием: дескать, видеть тебя не желаем!

Волков же улыбается. И останавливается возле одного из офицеров, заглядывает тому в лицо и, хоть офицер к нему и не поворачивается, узнаёт того.

— О, знакомые всё лица, — смеётся барон. — Кажется, мы с вами встречались. Извините, не припомню вашего имени… А звание ваше, по-моему, майор…

— Да, я майор Баумкоттер, заместитель командира городской стражи…, — нехотя пробурчал офицер.

— Верно-верно, Баумкоттер, — вспомнил генерал, — и приходили вы ко мне на званый ужин, чтобы сказать, что ужинать со мной не желаете.

— Так и было, — отвечал майор. Он всё ещё не желал ни встать, ни посмотреть на собеседника, так и сидел, пялясь перед собой. И всем своим видом выражал непреклонность.

— Ну, друг мой, не злитесь, умерьте свою ярость; ярость нужно было проявить чуть раньше, когда мои люди ворота открывали, но тогда вы, видно, ещё не разъярились как следует; а теперь-то что яриться, уже поздно, теперь лучше выказывать дружелюбие, — Волков снисходительно похлопал его по плечу.

А у майора вдруг взыграли чувства, может, от обидных слов генерала, а может, от его похлопывания по плечу, и он, отведя от себя руку Волкова, вскочил и выпалил:

— Дружелюбия не ждите от меня! Уж я вижу, к чему приводит дружелюбие к вам, к союзничкам. Таких, как вы и ваш курфюрст, союзников только дьявол мог нам подсунуть.

Хенрик и Максимилиан двинулись было к возмущённому пленному, а фон Готт на всякий случай уже и кинжал из ножен потянул, но генерал остановил их жестом и, продолжая улыбаться, только на сей раз улыбкой нехорошей, произнёс:

— Ах вот вы как заговорили, майор Баумкоттер? — он приблизился к нему и, заглянув майору в глаза, продолжил: — Союзнички вам не угодили, значит? Нехороши для вас мы? А вы, значит, чисты? Мы плохи, а вы честны? Да? А не вы ли, честные господа бюргеры, под городом ставите магазины с военными припасами? Не вы ли ждёте в гости знаменитого еретика? Не вы ли ему для сбора армии денег посылаете? — про это Волков наверное не знал, а лишь догадывался, но в сем жарком разговоре не преминул эту мысль озвучить, в надежде, что майор скажет хоть что-то в ответ. — Не вы ли, честные союзники, готовите войну, собираетесь уйти из-под руки герцога и забрать с собой все его земли, что за рекой? Не вы ли? Союзнички! Ну, отвечайте мне, Баумкоттер! Чего молчите? Что? Нечего вам ответить? Это потому, что имя ваше — вероломство и предательство. Как раз то, в чём вы меня и упрекаете. Именно из-за вашего вероломства герцог мне не даёт покоя, не отпускает меня в мои вотчины, именно потому я тут, с вами, в вашем грязном городишке, а не со своей семьёй.

Майор то ли поостыл, то ли испугался раздражения генерала, но дальше продолжать беседу с ним не захотел; он молчал. А генерал, ещё не остыв от перепалки, добавил зло:

— И ежели ещё раз осмелитесь ко мне прикоснуться, руку мою оттолкнуть, так я велю вас повесить на воротах, на тех самых воротах, что вы не уберегли.

Он обернулся и увидал капитана Вилли.

— Капитан, всех этих господ под замок!

— Как пожелаете, генерал, — отвечал мушкетёр.

Волков чуть подумал; он знал, что его молодой офицер хорош в деле, но в грамоте он хорош не так, а потому добавил:

— Как вернётся полковник Рене, передайте ему, что я прошу составить список задержанных: имена, должности, вера.

Волков уже прикидывал, как использовать пленных. Вообще-то он хотел часть из них отпустить. Вот только нужно было подумать, кого. Ну а теперь он собирался заняться делами победителей, то есть делами приятными, а именно намеревался осмотреть то место, в котором уже бывал и с которого начался его путь военачальника. Он обернулся к пленным горожанам:

— Господа! У кого ключи от арсенала?

Ни один из пленных поначалу не откликнулся, только сидели да переглядывались. Они боялись, боялись, как и толстяк Кохнер, что потом, когда начнутся разбирательства, им припомнят и что они сдали цитадель, и что сдали арсенал. Но миндальничать с ними генерал не собирался и посему произнёс:

— Либо вы мне отдадите ключи, либо прикажу моим людям обыскать вас. Обыскать без всякой чести, — впрочем, упоминал он «честь» только для слова или из вежливости, правила чести на горожан он распространять не собирался. Где честь — и где купчишки-бюргеры. Так что без всяких угрызений совести он распорядился бы обыскать всех присутствующих тщательно. Да и прибегнуть к пыткам, если того потребует дело.

Впрочем, у горожан хватило ума не доводить до того, и, очевидно с общего согласия, один из офицеров города встал, подошёл к ящику и извлёк из него связку больших ключей. И буркнул:

— Вот ключи от арсенала.

Один из мушкетёров взял у него ключи и передал их генералу.

— Вилли, не спускайте с них глаз, — приказал тот и пошёл к двери.

Он сел на коня и поехал к арсеналу. Было темно, но теперь и фон Флюген, и Хенрик уже не прятали ламп под плащами. И генерал вспоминал места, где они проезжали. Да, он тут бывал, ещё один поворот — и будут ворота арсенала. Не без труда и не сразу они отперли двери и вошли в большое здание арсенала. Хоть света было недостаточно, чтобы осветить весь зал, но Волкову и без света хватило увиденного, чтобы понять, что он делал всё правильно.

— Дьявол, я так и знал. — выругался генерал. — И здесь пусто!

— Как же пусто? — откликнулся из угла прапорщик Брюнхвальд. Он указал на ряды хоть и не новых, но отличных аркебуз, что стояли у стены. — Вон сколько здесь всего. А вон там, у входа, штук сто протазанов стоит, латы… Латы хорошие. На сотню людей хватит.

— А как вы думаете, прапорщик, — начал генерал, подходя к нему и оглядывая аркебузы, — Фёренбург богатый город?

— Ну, — Максимилиан усмехнулся, — судя по здешним ценам на всё — очень богатый.

— Очень богатый, — повторил генерал. — А вы когда по городу ездили, вы видели хоть на одной стене хоть одну пушку?

— Пушку? — переспросил Брюнхвальд и задумался.

— А когда мы сюда пришли, пушки на стенах кое где попадались, — продолжал Волков. — А теперь?

— Нет на стенах ни одной пушки, — за Брюнхвальда ответил Хенрик, — я и сам сейчас вспоминаю и тому удивляюсь. Нигде ни одного орудия не осталось.

— И вправду, — вспоминал прапорщик, — я тоже не видел.

— И здесь их нет, — Волков обвёл рукой большое и пустое пространство арсенала. — А я-то поначалу думал, что они их сюда свезли, тут собрали, чтобы нам не достались, если дело начнётся. Ошибался, значит.

— А я даже и не думал про пушки, — заявил фон Готт. — Не замечал, есть ли они на стенах, нет ли.

— Потому-то ты и не генерал, — едко заметил ему юный фон Флюген.

— Позубоскаль мне ещё, — пригрозил товарищу фон Готт.

А Максимилиан спросил:

— Так куда же они их дели?

— Вывезли, — догадался Хенрик.

— Верно, вывезли, — соглашался генерал.

— И от нас их спрятали! — снова произнёс Хенрик.

— Если бы так, то это было бы только полбеды.

— А что же может быть хуже? — удивился старший оруженосец.