Божий поселок
Шрифт:
Каниз долго еще расписывала достоинства своего сына. Когда наконец она выдохлась, Разия Бегум спросила:
— Я уже не верю в свое выздоровление, поэтому мне хотелось, пока жива, выдать Султану замуж, а то и в могиле душа моя не будет спокойна.— Она заплакала.
— Э, да что ты говоришь? Ты скоро поправишься...
— Нет, я знаю, что умру, поэтому и хочу поскорее выполнить свой долг.
— Если ты согласна, я завтра же приведу сына, обручим их, а остальное можно сделать и позднее.
Разия Бегум задумалась, следует ли ей дождаться возвращения Нияза или покончить с этим делом без него. Ему
— Какое завтра число? — спросила она Каниз.
— Тринадцатое со дня новолуния.
— Это не годится. Ни третье, ни тринадцатое, ни двадцать третье не годятся для таких дел. Послезавтра пятница, приходи после вечерней молитвы с Хашматом и ка-зием.
Они обсудили подробности предстоящей свадьбы. Разии Бегум, казалось, стало лучше, она успокоилась, приняв окончательное решение. Каниз улыбалась, обнажая в улыбке свои черные от пана зубы. Бородавка-муха на ее щеке двигалась и прыгала, словно собираясь улететь. Вскоре за дверью послышался чей-то голос. Это пришел Хашмат. Он поздоровался с Разией Бегум и присел на стул у стены. На нем были темно-голубые брюки и рубашка навыпуск, шея обмотана шерстяным шарфом. Смуглый до черноты, с маленькими бегающими глазками, парень производил неприятное впечатление. Разия Бегум повернула к нему голову и с болью в сердце подумала: «Разве Султана пара этому черномазому? Ее место во дворце. Она ведь прекрасна, как принцесса». Разия Бегум тяжело вздохнула... «Видит бог — я хотела выдать ее замуж за достойного, но, должно быть, это ему не угодно. Такова уж судьба моей дочери».
Хашмат пришел за своей матерью и теперь сидел молча, опустив голову, ожидая, когда она кончит разговор. В этот дом он заходил редко: они были не такие уж близкие родственники. Не раз его мать сватала Султану, но Разия Бегум всегда отказывала им.
Немного погодя Каниз вместе с сыном ушли. Разия Бегум задумалась. Да, она уже решила судьбу дочери, но успокоения ей это не принесло. Каниз — вспыльчивая женщина с неровным характером. Со старшей невесткой они ссорятся чуть не ежедневно.
Погруженная в эти мысли, Разия Бегум даже не заметила, как в комнату вошла Султана с пиалой горячего молока.
— Как ты теперь себя чувствуешь, мама?—спросила она.
— Кажется, мой час пробил,— с горечью ответила Разия Бегум.
— Бога ради, мама, не говори так! Ведь у нас никого нет, кроме тебя.
— Да, доченька, я тоже думаю о том, что с тобой будет после моей смерти. Анну — мальчик, больше всего меня беспокоит твоя судьба,— она тяжело вздохнула и, подняв глаза к небу, прошептала:—О боже, ты единственный защитник этих сирот!
— Не нужно так говорить, мама, у меня сердце разрывается!— голос Султаны задрожал, и она разрыдалась.
— Не плачь, детка,— мать погладила ее по голове.— Я должна поговорить с тобой, а ты расплакалась.— Разия Бегум сделала паузу и продолжала:—Я ведь тебе мать, и отец, и подруга. У тебя нет никого, кроме меня, поэтому мне приходится говорить с тобой и о вещах, о которых не следовало бы. Я не хочу, чтобы ты после моей смерти оставалась одна в этом доме. Нет никого, кто
мог бы защитить, пожалеть тебя, никого близкого.Султана молча слушала мать.
— Тетушка Каниз сегодня снова сватала тебя за Хаш-мата, он работает мастером на электростанции, зарабатывает полтораста рупий. Я не вижу у него никаких недостатков — честный, скромный.
«О боже!—подумала Султана.— Что она говорит? Он ведь отъявленный негодяй». Прошлым летом она была в их доме на каком-то религиозном празднике. Султана читала вслух коран, у нее пересохло в горле, и она вышла на кухню напиться. Хашмат, как черный призрак, стоял, прислонясь к стене. В темноте его не было видно, он схватил Султану и так крепко сжал, что крик застрял у нее в горле. А как дурно пахло у него изо рта! Султану и теперь передернуло при этом воспоминании.
— Я уже дала слово,— продолжала между тем мать.— Каниз хотела прийти с казием завтра, но я договорилась на послезавтра под вечер.
Сердце Султаны сжалось от боли. Мать говорила с трудом, время от времени надолго замолкая. Глаза ее были тусклы, как угасающие угли.
Взгляды их встретились, и Разия Бегум увидела застывший в глазах дочери ужас. Она знала, почему Султана так восприняла весть о замужестве. Дочь не произнесла ни слова, но смотрела на нее глазами раненой лани.
— Салман что-то давно не показывается,— как бы невзначай сказала Разия Бегум.
— Анну говорил, что он очень занят сейчас.
— Нет, доченька, он из богатой и знатной семьи, что ему за дело до нас, бедняков? Нужно знать свое место.
— Попробуй все-таки поговорить с ним.
— Когда же теперь говорить? Уже поздно.
— Его можно и сейчас разыскать. Пошли Анну.
— Куда же он пойдет на ночь глядя? Он ведь еще совсем ребенок — испугается.
— Я пойду с ним сама.
Разня Бегум удивленно взглянула на Султану и еще раз почувствовала, что она ей больше подруга, чем мать. Разве дочь могла бы сказать матери такие вещи? Что же теперь делать? Как она может послать ее к чужому человеку? «Боже мой, что это происходит? Что я делаю? Нет, я не должна так поступать. Но ведь дочь моя умрет от горя, всю жизнь будет проклинать меня. Скажет: сама так привела в дом отчима». Впервые ей пришла в голову мысль, что она виновата перед дочерью.
— Мама, ты не рассердилась на меня?—срывающимся голосом спросила Султана. Разия Бегум привлекла ее голову к груди.
— Нет, доченька,— дыхание ее прервалось, она задыхалась.
Султана ясно слышала неровные удары ее сердца.
— Поди разбуди Анну и возьми его с собой, но долго не задерживайся. Я боюсь оставаться одна.
— Хорошо,— прошептала Султана, но сердце ее радостно встрепенулось. Она выходила из комнаты, когда мать снова окликнула ее:
— Не задерживайся.
Султана обернулась. Разия Бегум заметила румянец на щеках дочери и радостный блеск в глазах, у нее сразу потеплело на сердце. Она облегченно вздохнула и повернулась на другой бок.
Салман занимался в библиотеке. Услышав голос Анну, он вышел на улицу и чуть не вскрикнул от удивления, увидев Султану.
— Вы теперь к нам совсем не приходите,— робко про; говорила девушка,— вот я и решила сама к вам зайти.
— Я был очень занят эти дни,— виновато сказал Салман.— Как себя чувствует мама?