БП 21

– Что ж Вы хотите? Ваша фраза, кажется, "Бизнес, ничего личного"... Денис Анатольевич, чуть не забыл! Его высокопревосходительство просил показать Вам одного арестанта. Интересно излагает, однако. Причём, полиграф гарантирует честные ответы... Заодно кое-что и про офицеров понятней станет...

Минут через семь в кабинет доставляют невысокого унтера. Утиный нос, затравленный взгляд, голова инстинктивно вжата в плечи...

– Вот, Денис Анатольевич, полюбуйтесь на красавца.
– Бессонов театрально простирает руку в сторону арестанта.
– Взят с оружием в руках при попытке захватить Финляндский вокзал. Помимо всего прочего обвиняется в убийстве своего ротного командира штабс-капитана Лашкевича.

– Ты кто таков будешь, красавец?
– Пытаюсь завязать знакомство.

– Лейб-гвардии Волынского полку унтер-офицер Тимофей Кирпичников...
– В голосе сквозит тоскливая и безнадёжная усталость.

– Ну, рассказывай, унтер-офицер.

– А чё рассказывать-то? Я уже всё порассказал.

– Господину капитану интересно, как на Знаменской дело было.
– Приходит на помощь Бессонов.

– Ну, известно как. Выставили нас на площади этой, штоб мы шествия не пропускали. Так и стояли, не жрамши, не пимши, с семи утра до часу ночи... Сначала бабы шли, кричали "Солдатики, родные, не стреляйте!". Я тогда к Лашкевичу подошёл, говорю, мол, за хлебом же идут, чего стрелять-то. Он тогда ешо трезвый был, разрешил пропустить. Так и прошли они... А потом другие шли, в тех уже стрелять было приказано. А Лашкевич, да прапорщики наши, Воронцов-Вельяминов, да Ткачура кажную четверть часа в гостиницу бегали. Говорили, што, мол чаю попить. Тока водку оне там пили, по запаху слышно было... А пока оне грелися, я солдатам говорил, што, дескать, погибель со всех сторон. Будем стрелять - беда, не будем - тож беда, под суд пойдём. А потом решили целиться поверх людей. Тока не помогло это. Када залп дали, толпа вся не побегла, часть к парадным и воротам жаться начала. Воронцов снова командовал стрелять, а опосля, видя, што мы не попадаем, отобрал у Слескаухова винтовку и сам начал стрелять. Барышню ранил, в коленку попал ей, господина какого-то сбил на мостовую, потом дострелить хотел, всего троих убил и двоих ранил. Потом Ткачура прибёг, тож винтовку взял. Девчонку какую-то ранил, в бабку стрелял...

– Ну как Вам, Денис Анатольевич?
– Бессонов вопросительно смотрит на меня.

– Очень интересно... Благородий этих нашли?

– Пока - нет, скрываются. Но волнения прекратились, должны вернуться в батальон. По ним Особый трибунал будет работать. Скорее всего - отправят, как Вы говорите, "груз двести" до ближайшего кладбища.

– Груз двести - это про своих, а тут... В общем, понял.

– А теперь самое интересное... Рассказывай, как Лашкевича убил.
– Подполковник вновь обращается к Кирпичникову.

– ... Не я это...
– Унтер сразу становится угрюмее.
– ... Када в казарму вернулись, все роптали, как это можно офицерам в баб, да стариков стрелять. Спать не ложились, думали-гадали, что назавтрева делать будем... А в роте у нас человек десять активных было... Ну, которые про политику говорили. От двое из них и привели его...

– Кого?

– Агитатора. Тож в шинели, штоб спрятаться удобнее было. До утра просидели, он всё нас уговаривал к демонстрантам присоединяться, штоб вместях, значит, быть. А утром на построении Лашкевич прибежал, скомандовал, штоб сызнова готовились и патронов поболе взяли. А мы и отказались идтить... Лашкевич из казармы выскочил, за подмогой побежал, да этый финн...

– Какой финн?
– сразу интересуюсь, слишком часто о них слышу за последнее время.

– Да агитатор этый... Винтовку схватил и выстрелил из окошка. Сразу в затылок попал...

– С Литейного моста "пленных" недавно пригнали, среди них один финн есть.
– Сообщаю новость Бессонову.

– У нас их уже четверо, всех ему показывали, пока что не признал. Покажем и новенького.
– Успокаивает меня подполковник и обращается к арестанту.
– А что ж ты убийцей назвался?

– Так я там самый старший был. Окромя их благородий...

– Вот так вот, Денис Анатольевич.
– Бессонов дождался, когда уведут Кирпичникова.
– Офицеры гвардии!.. Краса и цвет!.. Пусть даже ускоренных выпусков... Ночью все кошки серы. Будем разбираться...

*

Далее разговор не продолжился ввиду того, что одновременно со стуком в дверь появляется "Иван в квадрате", один из моих "призраков", прозванный так из-за ширины плеч, комплекции а-ля Поддубный и отчества "Иванович":

– Командир!.. Виноват, Вашскородие, дозвольте обратиться к батальонному!..

– Уже обратился. Продолжай.
– Улыбается Бессонов.

– Его выскородие полковник Бойко к себе требует. Говорит - срочно...

Лицо непроницаемое, но в глазах чёртики прыгают. По тревоге так не оповещают, следовательно, сюрприз из приятных. Но срочно - значит срочно. Быстренько прощаюсь с подполковником, оставляя ему дальнейшие поиски ответа на вопрос "Who is who?" среди пойманных борцов за справедливость, и тороплюсь в штаб.

Захожу в кабинет, Валерий Антонович внимательно слушает кого-то, сидящего спиной ко мне... Нет! Не кого-то!.. А Его благородие хорунжий... Опаньки! И даже не хорунжий, а уже сотник Григорий Михайлович Митяев!..

Правые ладони встречаются со звуком почти пушечного выстрела, а потом мы с Гришей начинаем, довольно урча, тискать друг друга в объятиях.

– Ну-с, господа офицеры, вы тут пообщайтесь, только прошу мебель не ломать, а я пойду узнаю, что нового на телеграфе.
– Валерий Антонович деликатно оставляет нас одних.

– Ну, здравствуй, Гриш!
– Заканчиваю "поединок" ничьёй.

– Здоров будь, Денис! Давненько ж мы не виделись!..
– Михалыч довольно улыбается.
– Навроде, в Первопрестольной рядышком квартировали, а не вырваться никак было... Как вы тут справились?

– Нормально. Только я самое интересное пропустил...

– Не, ну ничего себе, - пропустил! А Царское Село на уши кто поставил?
– Митяев давно уже взял на вооружение мои словечки.
– А главарей этих кто пеленал? Это называется - пропустил?.. Помнишь, ты как-то рассказывал про нонешнего кайзера, што он во все дела лез по делу и не по делу? Как ты там говорил?

– Он хотел быть младенцем на всех крестинах, невестой на всех свадьбах и покойником на всех похоронах.
– Отвечаю по памяти вычитанное когда-то у Пикуля.

– Ну так это ж, прям, про тебя, брат, сказано.
– Широко улыбается Михалыч.

– Ладно, хорош наезжать... Рассказывай, как вы там справились?..

– Ну, скажу сразу - твои барышни живы и здоровы. Так же, как и все остальные у академика. Там Анатоль Иваныч комедь крутил.
– Михалыч сбивается с "приличного" русского языка, которым пришлось овладеть, будучи постоянно рядом с Регентом, на свой нормальный.
– За што купил, за то продаю, он сам рассказывал... В Институт толпа двинула где-то с роту, человек двести. Сброд всякий, половина - гопота Хитровская. Только командовали ими пополам урки с горе-вояками какими-то. На пяти грузовиках, промежду прочим! А сзаду ешо парочка порожних. Для хабару, видать...

Только вот в незнанках были, што за орешек их поджидает. А у Дольского в кентаврах хоть и не Вильхельмы Телиевые, но стреляют - дай Бог каждому. С двух засад по дороге повыбили почти всех главарей. От и осталась парочка, которая всю чесну компанию и подвела... Под самые ворота... Помнишь последний поворот? От как раз за им Анатоль Иваныч и поставил два бронехода, сразу всю дорогу перекрыл...

– Погоди, что за бронеходы?

– А это тебе лучше знать, твой же тестюшка на том заводе у Павлова командует.