БП

– А конвой? – Волгин вопросительно глянул на штабс-капитана. – Кто-нибудь в живых остался?

– В том-то и дело, что автомобиль шел без охраны… И вот еще что… Я после этого общался с саперными офицерами, выходит так, что полковнику для инспекции сектора обороны вовсе не нужно было брать с собой карту всей крепости.

– Вот видите, Игорь Александрович, сами же подтверждаете мои слова! – Вольдемар никак не мог успокоиться. – Измена, не иначе!

– Видите ли, господин прапорщик, чтобы обвинять русского офицера в измене, нужны более веские доказательства, нежели чьи-то умозаключения. Вы готовы дуэлировать с друзьями погибшего, если вас вызовут? – Мне уже надоел этот кликуша. Прапор оскорблено уединился в районе вентиляции, чтобы выкурить папиросу и полелеять обиженное самолюбие. Но, честно говоря, изрядная доля правды в его словах есть. Точнее, есть о чем подумать. Почему, зная о близости немцев, полковник выехал за пределы линии обороны без охраны, да еще прихватил с собой не рабочие чертежи сектора, а карту всей крепости с подробными обозначениями… Не подумал?.. Ню-ню… Уж больно все удачно складывается для перехода к врагу, ценные документы – залог безбедного существования в будущем. А немчура взяла, и сэкономила. Подарила только по пуле… Хотя, это уже мои домыслы. Но факт остается фактом: все укрепления гансам известны. И они теперь смогут, наверное, одной артиллерией превратить здешнюю местность в филиал лунного пейзажа. Значит, надо лишить их этого козыря. А для этого нужно три вещи: взрывчатка, взрывчатка, и еще раз взрывчатка. И очень нужно подружиться с человеком, который ею заведует. Стоп! А у нас есть такой человечек. Прапорщик, у которого я пироксилин менял. Надо только найти его в крепости. Я ему в дополнение к люгеру еще и пулемет подарю, пускай таскает…

– Денис Анатольевич, о чем задумались? – Иван Георгиевич заметил отрешенность во взгляде и выпадение из общего разговора.

– Думаю, где бы пироксилинчиком разжиться, чтобы по немецким батареям пробежаться.

– Ну, с этим, я думаю, нам Роман Викторович помочь может.

Подпоручик заговорщецки подмигнул и подтвердил:

– У меня есть в загашнике ящик пироксилина. Со всеми причиндалами для производства взрывных работ. Саперы месяц назад оставили по распоряжению штаба на всякий случай, для подрыва при отступлении в цитадель. Так что, могу поделиться.

– А, случись что, как же форт подрывать будете?

– Мне и десятка шашек достаточно. В артпогребах лежат бомбы от 48-линейной гаубицы. Аж целых шесть ящиков. И пороховых зарядов к ним столько же. Батарея № 3 должна была стоять между нами и одиннадцатым фортом, перекрывать то самое злополучное шоссе на Закрочим. Они у нас часть боезапаса и оставили. Потом их перекинули куда-то севернее, а в спешке все вывезти не успели. Нам этого добра за глаза хватит. Завтра с утречка пришлете солдат, отдам. Для хороших людей не жалко.

– Спасибо большое, выручили…

– Так, господа заговорщики, что задумали? – Штабс-капитан, оказывается, слышал наш разговор. – Денис Анатольевич, не пускайтесь в авантюру. Одной Вашей ротой, без согласования с командованием, без приказа свыше… Не знаю, я бы не рисковал.

– Игорь Александрович, утро вечера мудренее, завтра подумаем на свежую голову. Однако, приказ у меня есть – уничтожать врага любыми способами и в любое время…

Наш спор прервал стук в дверь и появление унтер-офицера с несколько растерянной физиономией. Найдя взглядом штабс-капитана Федоренко, он отрапортовал:

– Вашбродь, дозвольте обратиться! Телефонограмма из крепости.

– Ну что там еще? – Игорь Александрович взял протянутый бланк, пробежав его глазами, оглядел всех нас, потом еще раз, уже внимательно, будто пытаясь найти ошибку, перечитал текст. – Михайлов, можешь идти.

Дождавшись, когда за телефонистом закроется дверь, медленно и негромко произнес:

– Комендант крепости отдал приказ об отводе войск от фортов «Царский дар» и № 16.

В комнате повисло тяжелое молчание. Несколько секунд все переваривали полученную новость, потом заговорили наперебой:

– Это – безумие!.. Оба форта оставлены?!. Что они там себе в цитадели думают?!.

Подпоручик, видя мое недоумение, объясняет смысл происходящего:

– Простите, Денис Анатольевич. Вы, скорее всего, в школе прапорщиков только полевую фортификацию изучали, не до крепостной было. Во внешнем кольце обороны образовалась брешь, через которую германцы смогут ввести войска и артиллерию в междуречье Вкры и Нарева. Внутреннюю линию обороны составляют старые форты «Закрочим», «Коссево» и «Помехувек». Там бетонных сооружений почти нет, все из кирпича, артвооружение слабенькое… В общем, можно считать, что германские пушки уже в трех верстах от цитадели, ландвер приобрел ряд плацдармов для дальнейшего наступления, а наши войска утратили возможность организовать оборону на реке Вкра. А самое гадкое то, что остальные форты тоже придется оставить, дабы избежать окружения…

– Вот видите, господа! – Белокурый Вольдемар вновь обрел дар речи. – Вот видите!.. Это – измена!.. Сначала чертежи, теперь вот это!.. Мы обречены!.. Нас всех ждет или смерть, или плен!..

– Прапорщик!!! Прекратите истерику! Вы офицер, или кисейная барышня, обнаружившая первые признаки беременности? – Комендант форта пришел в себя от неожиданной новости и рявкнул разъяренным медведем. – Забыли присягу?!. Так я вам ее быстро напомню!..

– Игорь Александрович, Вы же видите – господин прапорщик Щавельков немного не в себе. С кем не бывает? – Подпоручик Берг поднялся из-за стола и подошел к Вольдемару с фужером водки. – Сейчас он примет чару «на посошок», и отправится к себе. А завтра будет, как положено, командовать своей полуротой. Не так ли, Володенька?

Пародия на вещую Кассандру в прапорских погонах неуверенно кивнул, потом сумел таки осилить предложенную дозу, после чего в сопровождении вызванного вестового удалился в свою опочивальню, а за столом, как ни в чем не бывало, продолжился ужин и разговор, тема которого, впрочем, была уже определена. Типа, что делать, и кто виноват. Два извечных русских вопроса…

Когда все стали расходиться, штабс-капитан Федоренко еще раз попросил меня не делать опрометчивых по его мнению шагов насчет поиска немецких пушек с их последующим уничтожением, не скрывая своего интереса. Очень уж ему хотелось иметь под рукой нештатный резерв в сотню бойцов с пятнадцатью пулеметами…

Когда пришел в казарму, почти все бойцы уже спали. Все-таки, в рейде народ вымотался, да и после многочисленных ночевок в лесу поваляться пусть даже и на нарах – в удовольствие. Митяев, остававшийся за старшего, доложился, что все накормлены-напоены, к раненым приходил фельдшер, сделал перевязки. Затем протянул мне небольшой белый сверток.

– Командир, это мы тебе оставили… Тут это… портяночки новые.

– Спасибо за заботу, Михалыч… Стоп, а откуда такое богатство? Склад какой-то гробанули?

– Нет, то мы на пароходе у немчуры простыней чистых понабирали. Им они все равно уже без надобности, а нам – как раз кстати будут.

– Ну ты посмотри, везде успели! И Отечеству послужили, и себя не обидели. Молодцы!

Михалыч расплывается в улыбке и отвечает ставшим модным в роте «А то!», но потом, посерьезнев, рассказывает интересную новость:

– К нам тут гости заходили из местных служивых. Типа, познакомится, разузнать, кто такие и чего тут делаем. Про наши подвиги послушали, а потом предупредить решили, чтобы мы не особо геройствовали, германца не злили. А то, мол, осерчают, да и начнут «чемоданами» швыряться. Тогда всем амбец будет.

– И что, прониклись предупреждением?

– Ага. Котяра вперед вышел, свой кулак им показал, они и сдулись. Но потом еще один прибегал. Обозвался сицылистом, и стал агитировать народ, чтобы не воевать. Мол, война нужна только царю и буржуям, а помирать за них мы должны.

– И где этот Цицерон доморощенный? – Видя недоумение Митяева, поправляюсь. – Куда агитатора дели? Закопали уже?

– Не-а, сам ушел. Тока вот вольноперы наши вослед пошли. Сказали, что поговорить с ним хотят. До сих пор не вернулись.