Брачный приговор

Лис приносит мне стакан сока. Я не успеваю его допить, как появляется Саша. Облегчение закутывает с головой, я боялась, что он задержится.

— Ссадин не добавилось, — он подшучивает и показывает мне костяшки на кулаках, правда мельком, невозможно ничего рассмотреть. — Мы поговорили и только.

— Договорились?

— Время покажет.

Чертов наклоняется и бесцеремонным образом отпивает из моего бокала.

— Может, где-нибудь пообедаем?

Он говорит спокойным повседневным тоном, словно хочет побыстрее поставить барьер между сейчас и встречей с Лавровым.

— Я не против. Но нужно еще найти место, чтобы нас не доставали камеры.

— Я знаю парочку таких мест, — Саша подмигивает. — Знаешь, о чем я сейчас вспомнил?

— О чем же?

— У меня же остался тот договор, который ты подписала.

В его глазах появляются дьяволята. Я щурюсь, пытаясь припомнить, а потом шумно выдыхаю и толкаю его в плечо.

— Об опекунстве! — вспоминаю.

— Формально звучит не так, но смысл близкий.

— Я совсем забыла о нем! Ты должен был порвать его!

— Как честный человек? — он нагло кривит губы. — Нет, мне больше нравится идея, что у меня будет очень послушная и ласковая жена.

— Жена? Такими темпами, Чертов, ты скоро и без подруги останешься.

— Ничего подобного, — он решает, что пора применить силу, и поддевает ладонь под мои коленки, а вторую запускает за спину. — Я этот договор распечатаю для твоей брачной клятвы.

Эпилог

Чертов не падал на колени и не просил меня стать его женой, как полагается по задумке сценаристов романтических фильмов. Я даже не поняла, в какой момент это стало как нечто само разумеющееся. Словно по-другому не может быть. Он подарил мне кольцо в постели между поцелуями. Я была в одной майке, с растрепанными после сна волосами, но совершенно довольная.

Свадьбу мы вовсе сыграли после рождения ребенка. Красивую и для узкого круга людей. Без брачного или какого-то другого договора. Я, наконец, познакомилась с его отцом, который оказался точно таким, каким я его представляла. Странным, но не лишенным обаяния человеком. Он пришел на церемонию в клетчатом костюме свободного покроя и напоминал то ли служителя церкви, то ли преподавателя йоги. Общаться с ним было непросто, он говорил с явным акцентом, словно даже думать привык на английском, и предпочитал глобальные темы для разговоров. Его волновал уровень воды в мировом океане и темпы вакцинации, потом он переходил к проблемам Индии, население которой гибнет из-за того, что белый свет погряз в сверхпотреблении. И так по кругу, с чувством и азартом, и ни одного вопроса о том, как живет его сын.

В общем, ничего общего с Сашей.

Даже внешне Чертов пошел в маму. Я узнала ее намного раньше. Тамара Игоревна прилетела, как только Саша сознался, что у него серьезные отношения. Мы встретили ее в аэропорту и сразу нашли общий язык. Приятная, открытая женщина, она так искренне обрадовалась моему появлению в жизни сына, что я могла только счастливо улыбаться. А еще жадно слушать ее подтрунивающие рассказы о том, как невыносим был ее сын в юности.

— Твой отец звонил, — Саша заглядывает в комнату. — У тебя, видно, бесшумный стоит.

— Ой, да, — я проверяю сотовый. — Забыла выключить.

— Он спрашивал, какую фотографию ты выбрала. Он хочет выкупить до аукциона.

— Я не выбирала.

Я поворачиваюсь к нему на кресле-вертушке и обреченно качаю головой.

— Мы были с ним на выставке, и я имела неосторожность похвалить одного фотографа. И все! Папа загорелся.

Саша смеется.

— Ты слишком мало пожила под его крылом, — говорит он, подходя ко мне. — Он не успел насладиться.

— Надо будет ему сказать, чтобы он на тебя переключился. Пусть тебя балует.

— Он меня терпеть не может.

— Не ври, вы давно нормально общаетесь.

— Но я забрал его дочь, — его губы трогает хитрая усмешка. — Прямо из-под крыла.

Саша кладет ладонь на подлокотник кресла, наклоняясь ко мне. Я знаю, что он ждет свой законный поцелуй, но я опускаю лицо. Смотрю на его длинные пальцы с резко очерченными костяшками. Мне нравится разглядывать его обручальное кольцо, мое собственное — не вызывает во мне столько эмоций. Какая-то часть меня до сих пор не привыкнет или вовсе не может поверить, что всё сложилось хорошо.

Ведь столько всего происходило между нами. Были ошибки и ложь, была опасность. Буря стихла, слава богу. Я знаю, что Саша отказался от некоторых бизнесов, он пытался балансировать, но после рождения ребенка как отрезало. Всё, что могло привести к проблемам, он ликвидировал. Потерял в деньгах, продал дом во Франции и проредил московскую недвижимость, и самое главное — убрал подальше от себя Лаврова.

— Я где-то накосячил? — спрашивает Саша, решив, что я на что-то обиделась.

Я запрокидываю голову и обнимаю ладонями его лицо.

— Пока что нет. Но ты помнишь, что обещал мне сегодня?

Я целую его, а потом поворачиваюсь на кресле назад к столу. Он весь завален эскизами и сметами, от которых уже болят глаза. Но отдыхать некогда, через две недели должна открыться моя первая кондитерская лавка в Москве. Лариса тоже перебралась в столицу ради такого дела, и если заглянуть в историю моих звонков, то в каждой второй строчке будет ее имя. Она переживает больше моего и готова ночевать на объекте, лишь бы держать руку на пульсу.

— Спит, — с теплотой произносит Саша, когда я показываю на экран видеоняни.

Мы назвали нашу малышку Мариной. На нее невозможно смотреть без блаженной улыбки, даже Чертов тает за секунду. Я давно мечтала о ребенке, успела накрутить себя за годы, когда не могла родить, и для меня стать мамой — настоящее чудо. Первые месяцы я была самой тревожной мамочкой на свете, я изводила всех вокруг по любому поводу. Да и без повода, было достаточно моего учащенного сердцебиения.

Выдохнуть удалось далеко не сразу. Саша помог своим присутствием, он вдруг показал, что у него терпения хватит на двоих, и именно он подсказал, что мне нужно переключиться. Например, на любимое дело, на новую кондитерскую. Маришке уже восемь месяцев, так что я решила, что можно попробовать. Как раз нашлась няня, которая не вызывали у меня панических атак.

— Спать она будет недолго, не надейся, — я передаю Чертову видеоняню, сегодня у няни выходной, а у меня важный созвон по скайпу. — Футболку с надписью “Лучший папа на свете” надо оправдывать.

— Я тоже тебя люблю, — язвит.

— Всего три часа, Саш. Я, правда, не могу перенести…

— Я шучу, ты чего? — он наклоняется и ведет носом по моим волосам. — Ты лучшая мама на свете и без дурацкой футболки.

— А жена?

Вопрос сам-собой выходит игривым. Саша реагирует на перемену в моем голосе в ту же секунду. Он обнимает меня теснее, едва не роняя видеоняню, и спускается губами по моей щеке. Влажно, жарко…