Брак по-эмигрантски

Эмик мгновенно прибежал обратно в гостиную. Я так и сидела за столом.

— Слушайте, — лихорадочно заблестел глазами Эмик, — у меня есть грандиозная идея. Ведь я только здесь, в Америке, программист, на самом деле я музыкант, и не просто музыкант, а очень хороший, настоящий. У меня, знаете, дома есть прекрасный кабинетный рояль, чудесный инструмент. А недавно я увидел в магазине другой, тоже кабинетный рояль, ну просто прелесть, не удержался, купил, и теперь у меня два кабинетных рояля. Ну зачем мне два? Давайте я продам вам один рояль за три тысячи, а?

— Ну что вы, Эмик, — удивилась я, — у меня нет таких денег!

— Не страшно, дадите сейчас полторы тысячи, а полторы потом, ведь вы из Ленинграда, ленинградцам я верю!

— У меня и полутора тысяч нет, — отмахнулась я, и это была истинная правда.

— Послушайте, — не сдавался Эмик, — вы не понимаете, от чего вы отказываетесь! Этот инструмент стоит шесть тысяч, а я отдаю его вам всего за три!

— Но, Эмик, — взмолилась я, — честное слово, у меня сейчас нет таких денег, и потом я хочу купить что-то из мебели.

— Нет, — стоял на своём Эмик, — вы просто не понимаете, от чего вы отказываетесь! Давайте сейчас поедем ко мне, и вы сами посмотрите рояль.

— Не поеду, — покачала головой я, — и рояль мне не нужен!

— Как же не нужен? — вскричал Эмик. — У вас же дочка играет!

— Играет, — устало повторила я, — но рояль мне не нужен.

— Послушайте, мой рояль просто создан для вашей квартиры, он прекрасно встанет вот здесь, — и Эмик стал отодвигать тяжёлый диван, который я не могла даже сдвинуть с места.

— Эмик, перестаньте, пожалуйста! — закричала я, испугавшись, что двигать обратно будет некому, и диван останется стоять посредине комнаты.

Оторопев от моего неожиданного крика, Эмик перестал толкать диван, вернулся ко мне и начал всё сначала:

— Вы думаете, я много прошу? Да если бы вы увидели этот рояль, вы бы уже не могли с ним расстаться, я сам бы с ним никогда не расстался, но я же купил другой, и мне не надо два рояля, неужели вы не понимаете?

Эмик уговаривал меня больше часа. Он произносил пламенные речи, а я только тупо твердила: «Мне не нужен рояль, у меня нет денег».

Внезапно меня осенило — человек находится у меня в доме больше трёх часов. А зачем? Ведь я совсем ему не нравлюсь, иначе, зачем бы он стал продавать мне рояль? Эта мысль так неприятно меня резанула, что мне вдруг страшно всё надоело и стало совершенно безразлично.

— Слушай, парень, — сказала я деловым тоном, — ты зачем сюда пришёл? Жениться? Так женись, но в таком случае, зачем нам опять два рояля в одной семье, а? Или ты хочешь отобрать у меня все мои деньги и остаться при своих роялях? Значит так: пришёл жениться — женись, а рояль продай, но не мне. Моя дочь на твоём рояле играть будет. Понятно?

— Понятно, — сказал Эмик, схватил пальто и через минуту уже был в лифте.

«Слава Богу, — подумала я, — а может, и правда для дочки рояль купить?»

Из разговоров…

— Вы когда-нибудь катались на вертолёте над Нью-Йорком?

— Нет.

— Тридцать пять долларов!

— А вы где отдыхали в этом году?

— В Карловых Варах.

— Расскажите, пожалуйста, там хорошо?

— Ну, во-первых, я нашёл такого агента, что пятьдесят долларов сэкономил сразу на билетах.

— А как там лечение?

— Лечение хорошее. Врачу дал сразу пятьдесят долларов. Я знаю, наши обычно дают двадцать, а я дал пятьдесят, пускай меня на руках носит и всё лучшее даёт!

— А процедуры как?

— Процедуры что надо! Массаж — пять долларов, ванна — три доллара, душ — два с полтиной.

— А как там питание?

— Нет проблем! Официантке чаевые — один доллар в день. Нас за столиком было двое, мы по пятьдесят центов скидывались, и она нас обслуживала, как царей!

АРКАДИЙ

Мир не без добрых людей. Кто-то из моих близких попросил сваху позаботиться о моей судьбе. Сваха позвонила как-то вечером, выспросила обо мне от и до, осталась довольна и обещала прислать того, кто, по её мнению, подходил мне безоговорочно. И он позвонил. Аркадий. В Америке пятнадцать лет. Программист. Бывший москвич.

Аркадий приехал за мной на красивой машине. В марках я не разбираюсь, но люблю машины чистые и с хорошим запахом. В этой машине пахло не только чистотой, но и деньгами. Хозяин важно сидел за рулём, на его мизинце сверкал сапфир, величиной с хорошую горошину, ехали молча. После очередного поворота стало ясно, что едем на Шипсхед Бей. Кафе-стекляшка называлось «Каппучино», то же обилие зеркал, но обстановка поуютнее, чем в «Эль Греко».

Подошла официантка с меню, мой спутник заметно напрягся и посмотрел на меня глазами экзаменатора.

— Чай с молоком, — попросила я.

— И всё? — спросил Аркадий.

— Всё, — сказала я.

Вздох облегчения, похахатывание, вдруг сразу потеплело.

— Ну, что ж так скромно, — пожурил Аркадий и широким жестом заказал один кусочек торта — один кусочек и две ложечки. Потом довольным жестом захлопнул меню, отдал его официантке и внимательно посмотрел на меня.

— Значит, вы программист.

— Программист.

— И давно?

— Два года.

— А я давно.

Помолчали.

— Вот кстати, — вдруг встрепенулся Аркадий, — у меня тут некоторая проблема на работе, может, поможете?

— Попробую, — согласилась я, — а в чём дело?

Аркадий изложил суть, я взяла ручку и написала, что я думаю по этому поводу.

— Правильно! — почему-то удивился Аркадий. — Ну да ладно, неважно, это я просто хотел узнать, вправду ли вы программист, забудем об этом, — он скомкал исписанную салфетку и выбросил её в пепельницу. Потом взял меня за руку:

— Женщин у меня было много, но вы, похоже, последняя, произнёс Аркадий так трепетно и проникновенно, что у меня внутри всё сжалось. Поглаживая мою руку, он рассказал, как жил в Москве с одной женщиной много лет, а потом она ушла и всё забрала, а было всего очень много. Оставшись гол, как сокол, Аркадий плюнул на всё и уехал с мамой в Америку. Тяжело учился, работал кем придётся, потом искал работу по программированию, в общем, намыкался, но нашёл. Познакомился с женщиной, жил с ней лет пять, а потом она ушла и опять всё забрала. Теперь он живёт с мамой.