Брак по расчету. Златокудрая Эльза

И в самом деле, герцогиня была ослепительно хороша. Необыкновенный палевый цвет платья с глубоким вырезом и короткими пышными рукавами, яркие, пунцовые цветы, небрежно ниспадавшие на лоб с ее черных волос, придавали ее восковому, бескровному лицу какую-то демоническую красоту. А грациозные движения, необыкновенно радостная улыбка на бледно-розовых губах, слегка раздувавшиеся ноздри и большие огненные глаза невольно заставили Лиану вспомнить о мифических существах, которые насмерть затанцовывают своих возлюбленных… Что, если Майнау опять попадет под ее очарование?.. Молодая женщина внутренне затрепетала и так крепко прижалась к нему, что он мог слышать ускоренное биение ее растревоженного сердца.

— Рауль! — шепнула она, напоминая ему о своем присутствии.

Он невольно вздрогнул: этот нежный звук, казалось, исходил из самого сердца и первый раз коснулся его слуха; в первый раз вся душа Лианы отразилась в больших серо-голубых глазах, искавших его взгляда, и на виду у входившей герцогини и у всего двора этот взгляд сказал ему, что он любим.

Герцогиня замедлила шаг. Точно темное облако спустилось на ее сияющее лицо, а красиво очерченные брови нахмурились. Белое, затканное серебром платье, сиявшее, подобно лунному лучу, среди разноцветных платьев, казалось, изумило ее. Она, по-видимому как и все, была удивлена появлением молодой женщины на сегодняшнем вечере, но быстро овладела собой и пошла вперед, благосклонно кланяясь на обе стороны, отличила особенным вниманием гофмаршала, которого давно не было видно при дворе, милостиво протянув ему для поцелуя руку и коротко поприветствовав его. Медленно проходя мимо длинного ряда приглашенных, она каждого осчастливила ласковым словом. Ее веер, осыпанный бриллиантами, сверкал разноцветными огнями, палевый газ, покрывавший атласное платье, походил на облако, освещенное золотистыми лучами солнца. Наконец она остановилась перед Лианой.

— Что я вижу! Мы думали, что ученая отшельница Шенверта питает отвращение к развлечениям, а потому и не решились послать лично вам приглашение на наш музыкальный вечер, — сказала она холодно и как бы извиняясь.

Лиана вспыхнула и посмотрела на мужа, но Майнау, похоже, не замечал досады герцогини, ставшей причиной такой неделикатности с ее стороны.

— Ваше высочество, ввиду предстоящего продолжительного путешествия можно сделать исключение, — сказал он своим обычным, пропитанным насмешкою тоном. — Я потому предложил сегодня баронессе сопровождать меня, что мы через несколько дней уезжаем.

— В самом деле, барон Майнау? — воскликнула герцогиня с радостным изумлением. — Это путешествие на Восток, подобно лихорадке, волнует вашу кровь. Мне кажется, вы не отложили бы его даже и в том случае, если бы все вокруг пылало… Хорошо же! Придет время, когда вы устанете путешествовать и возвратитесь к нам, может быть, более обходительным, чем теперь.

Лицо ее преобразилось: она услышала подтверждение, что страстно желаемая ею катастрофа неминуемо произойдет через несколько дней. Однако ее возмутили гордое спокойствие и уверенность этой молодой женщины, стоявшей рядом с Майнау. Разве не собралась она ехать к себе домой и оставить Шенверт навсегда? Однако ей даже в голову не приходило убрать свою руку, которая как бы по праву продолжала лежать на его руке.

— Вы будете рады снова увидеть ваш тихий Рюдисдорф? — спросила она, искоса враждебно взглянув на ненавистную руку.

— Я отложила свою поездку в Рюдисдорф, ваше высочество, — смущенно призналась Лиана: ей тяжело было выговорить это, но нельзя было не ответить на прямой вопрос.

Герцогиня невольно отступила; грациозно поднятая рука ее, державшая веер, бессильно опустилась, скользнув по атласному платью.

— Как! Вы остаетесь? — И вдруг ироническая улыбка мелькнула на ее побледневших губах. — А, понимаю! Вы так великодушны, что не хотите покидать нашего доброго гофмаршала, — проговорила она быстро, благосклонно кивнув подошедшему гофмаршалу.

В зале стоял шум, и он с напряженным вниманием ловил каждое слово.

— Осмелюсь сообщить вашему высочеству, что ваш старый верный гофмаршал никак не участвовал в принятии этих решений, — пояснил он, торжественно приложив руку к сердцу.

— Это правда: дядя ничего не знает о моих намерениях, — подтвердил Майнау. Он сказал это совершенно спокойно и довольно громко, как будто говорил для окружающих. — Как бы ни желал я оставить его в заботливых руках, но в этом случае я себе ближе всех. Я не могу решиться на разлуку с женой, и она, по своей бесконечной доброте, согласилась ехать со мной.

Это было сказано так серьезно, как будто эти уста никогда не открывались для оскорбительных насмешек, как будто он никогда безжалостно не способствовал пересудам и злоречию беспощадных языков, обсуждавших стоявшую рядом с ним стройную, молчаливую молодую женщину. Герцогиня начала вдруг нервно обмахиваться веером, как будто в зале стало невыносимо душно.

— Опять новый каприз, барон Майнау? — сказала она, напрасно стараясь, чтобы это прозвучало весело и насмешливо. — До сих пор вы ревниво устраняли все, что могло хоть сколько-нибудь затмить личность самого путешественника, — вы один хотели быть сказочным принцем… И вдруг появление возле вас современной леди Стэнхоуп [25] ! Недурно! Это возбудит громадный интерес и толки в свете.

25

Эстер Стэнхоуп (1776–1839) — британская светская львица, авантюристка, путешественница по Ближнему Востоку, археолог. (Примеч. ред.)

— Ненадолго, ваше высочество, — сказал Майнау со спокойной улыбкой, — потому что я еду не на Восток с моей леди Стэнхоуп, а во Францию, в мое уединенное имение Бланкано.

Герцогиня отвернулась и подала знак начинать концерт. Те, которые знали ее ближе, затрепетали: неестественно широко открытые глаза, мертвенно-бледное лицо и выдвинутый подбородок свидетельствовали о том, что пощады от нее не стоило ждать никому.

Глава 25

Придворный оркестр играл виртуозно, примадонна пела великолепно, и герцогиня сама подала сигнал аплодировать, а во время антракта осыпала иностранную певицу знаками своего благоволения. Все шло как по писаному, гости держались непринужденно. Все требования этикета исполнялись так строго, что Лиана думала, что только ее одну терзает тревога, заставляющая болезненно сжиматься сердце. Она не могла без страха смотреть на медузин профиль герцогини. Там, среди офицеров, сидели резко выделявшиеся своими парадными одеяниями две черные фигуры — то были гофмаршал и придворный священник. Лиана по выражению лица гофмаршала ясно поняла, о чем именно он с таким волнением шептал своему соседу, и с гневом отвела от них взгляд. Священник без стеснения смотрел на нее с таким демоническим выражением, как будто мысленно повторял ужасные слова: «Я буду все выносить, молча и терпеливо, и вы не избавитесь от меня никогда…» Но теперь она больше не боялась его. Человек, стоявший возле ее кресла, скрестив руки на груди и прислонясь к стене, охранял ее; он был достаточно силен и телом и духом, чтобы раздавить ехидну, которая пыталась разрушить его семейное счастье… Если бы только скорее покинуть этот зал и этих нарядных людей! Но час освобождения еще не пробил.

Невероятное известие, что Майнау хочет переселиться со своей молодой женой во Францию, переходило из уст в уста, и после концерта толпа любопытных окружила его, чтобы услышать подтверждение этой новости от него самого. Затем на долю Майнау выпало счастье открыть с герцогиней бал.

— Проводите меня, пожалуйста, в соседний зал, — потребовала она, прерывая вальс. — Здесь слишком светло и многолюдно! Настоящая тропическая жара.

Они вышли из большого зала, а прочие пары унес вихрь вальса.

— Вы неподражаемо играете вашу новую роль, барон Майнау, — вполголоса сказала герцогиня, проходя мимо буфета, к которому подошли некоторые из гостей, вскочившие со своих мест при ее уходе, но она милостиво кивнула им, предлагая не церемониться.

— Могу я узнать название пьесы, которую играет двор и в которой я, сам того не зная, принимаю участие? — отозвался Майнау в том же тоне, каким заговорила с ним герцогиня.

— Мефистофель!.. — Она грациозно погрозила ему веером. — Не мы играем — мы для этого слишком угнетены и утомлены внутренней борьбой. К тому же мы не одарены гениальным талантом барона Майнау, который так мастерски умеет выводить на сцену внутреннее побуждение… Ну что же, я скажу вам: в зале все перешептываются о том, что сегодня разыгрывается второе действие драмы «Месть».

С этими словами она вошла в зимний сад. Быстро проходя по анфиладе комнат, они оба не заметили, что в соседнем с зимним садом, как им показалось, пустом зале сидели двое мужчин: гофмаршал и его друг — придворный священник. Перед ними стояло фруктовое мороженое и шампанское; но наблюдательный глаз заметил бы, что мороженое таяло, а нетронутое шампанское перестало уже искриться.

Майнау резко опустил свою руку, так что рука герцогини, потеряв опору, бессильно повисла. Они стояли одни под широкими листьями пальмы. Над их головами спускались со стеклянного потолка бесчисленные ветки ползучих тропических растений; при ослепительном свете газа палевое атласное платье прекрасной, но бледной герцогини отливало каким-то металлическим блеском, и она походила на сказочную Золушку, осыпанную золотым дождем.