Брак со стихийным бедствием
Шрифт:
– Привет! – обрадовалась мне подруга. – Ты не поверишь, но я как раз думала о тебе!
– И что думала?
– Что ты нипочем не стала бы есть эклеры с селедочным маслом! Я же знаю, ты равнодушна к рыбе.
– И рыба отвечает мне взаимностью, – усмехнулась я. – Ты никак трапезничаешь?
– Имею право, сейчас как раз обеденный перерыв. А ты, судя по всему, голодная и злая? Дуй ко мне, я в суши-кафе на Зеленой. У меня сегодня рыбный день, я ем только деликатесные морепродукты, – похвасталась Ирка. – А тебе закажу рис с овощами. Будешь?
– Буду, –
Минут через пятнадцать я уже сидела за столиком кафе, без особого интереса ковыряя вилкой рассыпчатую рисовую кашу с вкраплениями непонятных разноцветных кусочков. Эта мешанина неприятно напомнила мне ритуальное блюдо, традиционно подаваемое на поминках. Ирка, видимо, тоже подсознательно уловила сходство, потому что перестала размеренно метать в рот деликатесные морепродукты и с беспокойством спросила:
– Ты что сидишь, как на поминках?
– Сдается мне, глупая девчонка действительно наложила на себя руки, – посетовала я. – Помнишь, я рассказывала тебе про белобрысую девицу, которая вешалась на шею Коляну?
– И что, вешаться у нее до такой степени вошло в привычку, что она полезла в петлю? – недоверчиво прищурилась подруга.
– Скорее утопилась. Сдается мне, это именно она бросилась позавчера со Скалы Ревнивицы!
– Но зачем? Ведь жизнь так прекрасна! – И Ирка кивнула на свою тарелку с морепродуктами, словно она олицетворяла собой ту самую прекрасную жизнь, о которой еще говорят – «полная чаша».
– Кажется, это она пристукнула Балду, – я вспомнила, что Лазарчук вчера назвал Лилиану Марусенко подозреваемой номер один в деле об убийстве, и соединила эту информацию с той, которую я сегодня почерпнула из компьютерной записки.
Лилиана самокритично назвала себя ревнивой дурой и написала, что совершила смертный грех. Это вполне можно было считать завуалированным признанием в убийстве!
– Минуточку… Ты, часом, ничего не путаешь? – Ирка натужно сморщила лоб. – Я помню эту сказку, там все наоборот, Балду никто не пристукнул, это он звезданул в лоб попу!
Я обалдело посмотрела на подругу. Потом ее слова проассоциировались у меня с томиком Пушкина, который жестоко сотрясала Меланья Трофимовна, и я сказала:
– Дорогая, ты не устаешь поражать меня своей эрудицией! Я говорю не про работника Балду из пушкинской сказки, а про нашего покойного соседа сверху, Игоря Набалдашкина по прозвищу Балда! Все сходится на том, что его грохнула белобрысая самоубийца Лилиана Марусенко. Зачем только она это сделала, я никак не пойму?
– Расскажи все толком, – попросила Ирка. – А то у меня в голове все перемешалось, как морепродукты в тарелке!
С этими словами она вернулась к трапезе. Я пересказала чавкающей подружке свой вчерашний телефонный разговор с Лазарчуком и результаты своего сегодняшнего похода на квартиру Лилианы.
– Ну что я тебе скажу, подруга? – философски сказала наевшаяся Ирка. – По статистике, наши российские бабы
убивают обычно не чужих мужиков, а своих собственных мужей или бойфрендов. Видно, Лилиана и Балда были любовниками.– Я знакома с подругой Балды, ее зовут Катя, она то ли воспитательница детского сада, то ли учительница начальных классов! – возразила я.
– Вот! А я о чем говорю? – Ирка нисколько не смутилась. – Лилиана узнала, что у Балды есть и другая подруга, приревновала к воспитательнице и убила неверного возлюбленного! А потом ее совесть замучила, и она сиганула со Скалы Ревнивицы, потому что лучшего места для самоубийства в данном случае и придумать нельзя!
– Так-то оно так, но кое-что в твоей версии меня смущает, – задумчиво молвила я. – Помнишь, я рассказывала тебе, как Лилиана явилась к нам субботним утром?
– И вешалась на шею Коляну! – с удовольствием поддакнула Ирка.
– Вот именно, вешалась, называя его при этом своим милым. Допускаю, что в прихожей после ярко освещенной улицы было темновато и девица элементарно обозналась. Но! – Я воздела указательный палец, призывая подружку к вниманию. – Колян на голову выше Балды! Таких разных мужчин трудно перепутать!
– Может, эта Лилиана кошмарно близорука, – пожала плечами Ирка. – Кроме того, ты сама говорила, что она очень мелкая, стало быть, ей любой мужчина выше среднего роста должен казаться великаном.
– Сомнительно, но допускаю, – кивнула я. – Однако как ты объяснишь бумажку с адресом Балды? Напоминаю: когда Лилиана поняла, что прыгнула не на того парня…
– Буквально – не на того напала! – поддакнула Ирка.
– Она полезла в карман за шпаргалкой и с листа прочитала адрес Набалдашкина! По-моему, если бы Лилиана была его любовницей, она должна была бы знать, где живет ее милый! – закончив это стройное логическое умозаключение, я отсалютовала подружке чашкой и хлебнула зеленого чаю.
– Ах, как ты старомодна! – посетовала Ирка, вынудив меня поперхнуться. – Любовники вовсе не должны были встречаться именно в квартире Балды, у них могло быть какое-то особое гнездышко. Тем более, что в своей квартире, ты говоришь, Балда принимал воспитательницу Катерину. Очень логично получается! Для каждой подружки у него было свое место встречи, которое изменить нельзя.
– Да, это сойдет за объяснение, – подумав, признала я правоту подруги. – И все же, все же… Что-то не дает мне на этом успокоиться, какая-то мелочь, не могу сообразить, какая именно…
– Слушай, а Лазарчуку ты обо всем этом рассказала? – спросила Ирка.
Ответ читался на моем лице.
– Вижу, что не рассказала, – вздохнула подруга. – Ну, как знаешь, не мне тебя учить.
Словно присоединяясь к сказанному, зазвенел мой мобильник.
– Да? – отозвалась я.
– Где моя половинка? – замурлыкала трубка голосом Вадика. – Мой напарник, мое, так сказать, второе я?
– Твое второе я в суши-кафе на Зеленой. А что у нас с первым я, оно, часом, не пьяно? – насторожилась я.