Брак со стихийным бедствием

Несмотря на то, что рабочий день официально закончился, в студии было шумно и многолюдно. Оставались на своих местах дежурный выпускающий прямого эфира, видеоинженеры, занятые срочным монтажом новостной программы, режиссер и ведущая прогноза погоды. Главред Мамаев общался в своем кабинете то ли со спонсорами, то ли с заказчиками. Да один Вадик, в гневе бегающий по стенам, шумел за троих! У моего напарника были свои планы на вечер, а Мамай коварно их нарушил, и Вадик громогласно проклинал его, нисколько не смущаясь, что шеф может его услышать. Впрочем, проклиная начальника, оператор называл его не по имени-отчеству, а исключительно ругательствами, содержащими слово «мама».

Торопясь разбежаться и продолжить вечер в более приятной обстановке, повторную запись мы провели с рекордной скоростью, и я присоединилась к родным и друзьям на празднике собачьей жизни, когда еще не было девяти. Погуляли мы неплохо и домой вернулись уже за полночь на такси. Поразмыслив, я решила, что Мамай не треснет, если я увеличу сумму своих транспортных расходов втрое.

7

Утром нового дня церемония чаепития в редакторской была скомкана. Едва я успела надкусить ломоть пирога, испеченного бессонной Дашуткой, как в комнату вломился наш беспокойный главный редактор. Видок у Мамая был примерно такой же, как у его ордынского тезки после одноименного побоища. Народ с испугу начал давиться пирогом и чаем, и редакторская огласилась мучительным кашлем и перханьем.

– Вы слышали? – Мамай с опрокинутым лицом застыл посреди комнаты на одной ноге.

Мы прислушались, но единственным новым звуком, который добавился к общему аудиофону после вопроса шефа, было змеиное шипение Вадика, который облился горячим чаем.

– Какой ужас! – вскричал меж тем Мамай, трагически заломив руки.

Мы насторожились и дружно выказали желание узнать, о каком конкретно ужасе идет речь.

Леденящее душу предположение, что нам опять задержат зарплату, к счастью, не подтвердилось.

– Орлик взлетел на воздух! – сообщил главред.

Это не вызвало в массах бурной реакции. Жизнь пернатых наше телевизионное сообщество интересовала как-то поверхностно. Мы же не Би-би-си, фильмов о живой природе не делаем!

– Вы не поняли? – Мамай огорчился черствостью вверенного ему коллектива. – Орлов взорвался!

Это уже было гораздо занимательнее.

– Это который Орлов? – спросил Женька, с усилием проглотив забытый во рту кусок пирога. – Который прихвостень бэккорректора?

– Био-энерго-кармо-корректора! – по слогам произнес Мамай, обиженный пренебрежением к его любимому клиенту.

– Венька-Веник, шустрое помело? – вставил словечко Вадик.

Мамай смирился с нелестной оценкой дорогого его сердцу Орлова и молча кивнул.

Веньку-Веника мы знали, но никогда особо не жаловали. Этот не в меру ушлый парниша работал в паре с бэккорректоршей, как рыба-лоцман с акулой. Охмурял пациентов, договаривался о рекламе, ублажал суровых налоговиков – в общем, всячески суетился.

– И как же Веник взорвался? – хладнокровно поинтересовалась я.

Живой или мертвый, Орлов не вызывал у меня никакой симпатии. Он вместе со своей прилипчивой бэккорректоршей надоели мне хуже горькой редьки.

– Бам! Тарарам! Бу-бух! – экспрессивный Мамай с готовностью показал, как именно взорвался Веник.

– Лопнул от жадности? – уточнил Вадик, намекая на бессовестно высокие гонорары, которые брали акула и ее лоцман.

– Нет! Подорвался на бомбе!

– Глубинной? – ляпнула я, живо представив себе сладкую рыбную парочку, разлетающуюся после столкновения с шипастым черным шаром на множество порционных кусочков более или менее деликатесных морепродуктов.

– Пластиковой! – Шеф решительно не желал видеть в случившемся комические моменты.

– На настоящей пластиковой бомбе? – вздрогнув, переспросила Дашутка. – Которая сделана из пластиковой взрывчатки?

– И именно поэтому она взрывается: бум! – Мамай охотно повторил свою пугающую пантомиму, а затем по просьбе публики развил тему более членораздельно.

Трагизм ситуации доходил до народа медленно, с трудом. Казалось совершенно невероятным, чтобы Венька Орлов стал жертвой киллера, однако на данный момент уже было достоверно известно, что в заплечном рюкзачке Веника сработало взрывное устройство, эквивалентное пятидесяти граммам тротила. Судя по малой мощности заряда, о террористическом акте речи не было, к уничтожению предназначался именно Венька, таскавший свою сумку на левом плече.

– Совсем, как я! – невольно вздрогнув, пробормотала я.

Бомба рванула у сердца приговоренного Орлова, когда он бодрым шагом топал от автопаркинга, где оставил свою машину, в сторону нашей телекомпании. Кроме самого Веньки, никто не пострадал, зато сам он пострадал так, что дальше некуда.

– Предлагаю почтить память нашего товарища минутой молчания! – предложил Мамай, стянув с лысины воображаемую шляпу.

– Гусь свинье не товарищ! – шепотом вякнул непримиримый Вадик.

– Мы в этой твоей версии кто – гуси или свиньи? – тоже шепотом поинтересовалась я.

Вадик задумался, а я ждала ответа, оба мы замолчали и потому вполне органично влились в общее траурное мероприятие. Минута молчания закончилась, Мамай нахлобучил на макушку воображаемый головной убор и вполне нормальным сволочным голосом поинтересовался, долго ли мы будем уклоняться от трудовых обязанностей, к которым должны были приступить ровно в девять ноль-ноль?

Мы с Вадиком пошли и приступили. Милым образом записали выступление очередного кандидата, который ничем особенно не запомнился, кроме банального дефекта речи. Кандидат так пришепетывал и подсвистывал, что с закрытыми глазами его болтовню запросто можно было перепутать с кипящим чайником, у которого из носика валит пар и излишки воды выплескиваются на раскаленную плиту. В связи с этим пить чай мне расхотелось, и в обеденный перерыв я унеслась кормиться в стейк-бар «Пекло». Ирка, которую я вызвонила, обещала составить компанию и не обманула. Сегодня у подружки был не рыбный день, так что ничто не мешало считать его мясным.

Уплетая вкусное жареное мясо, мы разговаривали о том, что занимало мои мысли все последние дни.

– Как думаешь, почему Лилиана приехала в тот же пансионат, что и мы? – спросила я.

– Потому, что в окрестностях именно этого пансионата расположена знаменитая Скала Ревнивицы, с которой эта Лилиана собиралась прыгнуть, – не задумываясь, ответила подруга.

– Забудь о прыжке со Скалы Ревнивицы, – попросила я. – Вот чует моя душа, она вовсе не собиралась прыгать со скалы!

– Чем докажешь? – заинтересовалась Ирка.

– Пока ничем, но я уверена, что самоубийство в планы гражданки Марусенко не входило!

– Хм… Тогда почему она приехала именно в этот пансионат? – подружка повторила мой собственный вопрос.

– Если бы знать! – Я пожала плечами, подтерла остатки соуса на тарелке хлебной корочкой, съела ее, прожевала и спросила: – А почему мы сами приехали именно в этот пансионат?

Признаться, этот вопрос пришел мне в голову с сильным запозданием, я вполне могла задать его и раньше. Место для отдыха выбирали Ирка с Моржиком, и они же выступали спонсорами мероприятия.