Браки расторгаются в аду
Шрифт:
– А заодно меня.
– Так вам все равно садиться, Зинаида Андреевна.
– Что-то тут не так. – Я взволнованно стала ходить по комнате. – А как же сказка?
– Какая сказка? – уставилась на меня Анисья.
– О мертвой царевне. Там в конце свадьба.
– Вы, часом, не тронулись? – подозрительно посмотрела она на меня.
– Мое психическое здоровье в полном порядке, можешь не сомневаться.
На самом деле, если бы не Пушкин, я бы ей поверила. Но как же гроб, который разбил королевич? «И царевна ожила…»
– Нет, что-то не так, – упрямо сказала я. – Мне надо подумать.
– То
– Нет.
– Экая вы… Я во всем призналась, чего ж вам еще? В убийстве призналась.
– Не то… – поморщилась я.
– Ну так что мне делать?
– Ничего. Пока иди. Ах да! Где ты сейчас живешь?
– У подружки.
– Не у Юли, часом?
– Нет. У Паши, – вдруг призналась она. – Мы ж земляки. Вот он и приютил.
– Можешь возвращаться к себе в квартиру. Надеюсь, ты больше не будешь от меня прятаться?
– Так я и вещички с собой прихватила. – Она кивнула на сумку, стоящую у ножки кресла. – Думаю: признаюсь во всем и буду дожидаться своей участи.
– Вот даже как.
– Вместе сядем, – заверила меня Анисья.
– Спасибо тебе!
– Не за что.
– Ладно, иди.
Она встала.
– Я вам тут гостинец принесла, Зинаида Андреевна. – Анисья полезла в сумку. – Так сказать, мировую. Я ж знаю, что теперь о вас никто не позаботится. А вы небось с голоду умираете?
– Есть немного, – призналась я.
– Иван Иваныч вас диетическими супчиками пичкает, а вы стесняетесь сырого мяса попросить. Соскучились небось?
– Да, мне теперь на кухню ходу нет. Ем, что дают.
– Так я вам карпаччо приготовила. Ваше любимое. Встала засветло, на рынок сбегала, телятинки парной прикупила, – напевно заговорила Анисья. Все как в былые времена. Она достала из сумки судок и протянула мне: – Держите!
– Вот спасибо! – Я откровенно обрадовалась. Меня это диетическое питание достало. Для фигуры, конечно, полезно, но меня от овощей, приготовленных на пару, уже тошнит.
– Только никому не говорите, что я вас подкармливаю, – заговорщицки подмигнула Анисья. – А то мне влетит.
– Хорошо, не скажу, – улыбнулась я. – Иди, отдыхай. И не смей отключать телефон, слышишь?
– Ни-ни! – замахала она руками. – Всегда на связи!
И она бочком-бочком стала продвигаться к двери. Как только она вышла, в холле раздался лай. Похоже, ее опять атаковала Кики. Потом собака с визгом ворвалась в мою спальню.
– Да что с тобой? – удивилась я. – Кики, успокойся.
Мой взгляд невольно приковался к оставленному Анисьей судку. Как же я соскучилась по любимым блюдам! А тут карпаччо. М-м-м… У меня во рту скопилась слюна, и я нетерпеливо открыла судок. Хотелось тут же вцепиться зубами в мясо. Но я, как женщина деликатная, достала фарфоровую тарелочку, а из судка заботливо положенные туда Анисьей приборы. Мясо было свежайшее, на редкость аппетитное, а как пахло! Я почувствовала, что схожу с ума. Положила тонюсенький, почти прозрачный ломтик на тарелку и направилось к шкафу, где в тайном отделении была припасена бутылочка отличного французского вина.
И тут я услышала скуление, переходящее в визг. Оглянулась, и…
Кики совершила какой-то невероятный кульбит, вскочила
на туалетный столик, где красовалась тарелка с мясом, и набросилась на него, будто ее сто лет не кормили, мою несчастную собаку. Потом они вместе, и тарелка и Кики, с грохотом упали на пол.– Кики, фу! – кинулась я к ней. Но поздно: собака уже терзала кусок мяса. – Хорошо, ешь. Там достаточно для нас обеих. Я положу себе другой кусок.
Я нагнулась, чтобы поднять тарелку, и тут… Собака как-то странно дернулась, потом оскалилась, и вдруг стала биться в судорогах. Ее трясло, изо рта шла пена. Я еще ничего не понимала, просто испугалась за Кики. Все произошло слишком быстро. В какое-то мгновение она замерла и посмотрела на меня грустно-грустно. Ее взгляд говорил мне: «Прощай». Это мгновение я не забуду никогда. Мне казалось, что передо мной лежит умирающий человек. Она понимала все и без колебаний отдавала за меня свою жизнь. Она молила меня только об одном: чтобы я больше никому не доверяла. И не ела бы ничего в этом доме. Чтобы бежала отсюда как можно скорее. Вот о чем Кики просила перед смертью.
А потом наступила короткая агония. Яд действовал очень быстро. Тахикардия, остановка дыхания и смерть. Совсем как у человека. Ее глаза закатились, Кики дернулась последний раз и замерла.
Я с ненавистью посмотрела на лежащее на полу мясо. Потом на судок. Ах ты…
– Анисья! – заорала я и выскочила в холл. – Где она?!
– Да вроде здесь была, – появилась на лестнице Анюта. – На кухню зашла, чаю попить.
– Чаю?!!
– Да что случилось-то?
– Кики умерла! Съела мясо и отравилась!
– Да кто ж ей дал мясо-то? – удивилась Анюта.
– Анисья!!! – бешено закричала я. – Идти сюда, мерзавка!!!
Увы! Предательница прекрасно ориентировалась в огромном доме, знала все ходы и выходы. Пока я спустилась вниз, ее и след простыл. Бежать за ней не было смысла. Все равно я ничего не докажу. Кто мне поверит? Я под следствием и сама подозреваюсь в убийстве.
Я кинулась обратно наверх. В моей спальне рыдала Анюта.
– Успокойся, – прошептала я дрожащими губами. – Кики не вернешь.
– Какая умная была собачка, – всхлипнула Анюта.
– Слишком умная, – горько произнесла я. – Она сразу все поняла. Послушай меня… Ты никому об этом не скажешь.
– Как так? – Анюта от удивления перестала плакать.
– Принеси две пары резиновых перчаток, в которых ты делаешь уборку. Мы сейчас все уберем. Никого больше не зови. Сможешь похоронить Кики?
Она молча кивнула.
– Скажешь, что собака умерла от старости. От чего угодно, только не от… – Я глазами указала на мясо. – Иди за перчатками.
Анюта ушла. Я без сил опустилась в кресло, глядя на мертвую Кики. На соседнем кресле лежал диктофон. Что толку теперь от этих признаний? Хотя…
Анисья не случайно задержалась в доме. Не чай она пошла пить, а ждать моей смерти. Ей, видимо, сказали, что яд действует мгновенно. Так оно и есть. Мне достаточно было проглотить маленький кусочек мяса. Она поднялась бы сюда под предлогом, что забыла любимую заколку, подняла бы панику и в суете стащила бы диктофон. Выходит, все, что она сказала, – правда? Но кто ее подослал?