Бракованный подарок

А время тянулось, как резинка. Казалось, что прошло несколько часов прежде, чем снова послышались шаги. К тому моменту мои слезы иссякли. Кто мне поверит? Никто.

Дверь отворилась, зажегся свет, и в комнату вошла госпожа Киткин, а за ней следовали куратор Нэйтон и госпожа эо Лайт. Хайди эо Лайт казалась ненастоящей в тонком белом длинном платье и лисьей накидке. А куратор Нэйтон хмурился. Тоже считает меня преступницей? Что же мне делать?

— Здравствуйте, госпожа эо Лайт, куратор Нэйтон. — Я поднялась на ноги.

— Здравствуйте, Дея, — протяжно заговорила Хайди. — Госпожа Киткин доложила, что вы совершили совсем не благовидный поступок. Признаться честно, я разочарована в вас, Дея. Мы с Нэйтоном возлагаем на вас столь большие надежды, а вы рушите их.

— Я не брала браслет Дины, госпожа эо Лайт, — ответила я. — Его подбросили мне в комнату, сделали так, чтобы госпожа Киткин непременно его нашла.

— Кто же это сделал? — поинтересовалась Хайди, глядя на меня, как на мешок мусора.

— Я не знаю.

— Браслет вы не брали. Кто мог его вам подбросить, не знаете. В любом случае, это ваша вина, Дея. Вы были так невнимательны, что допустили это.

Я молчала, потому что уже поняла: правды не будет. Вряд ли когда-то получится узнать, кто подбросил мне браслет.

— Госпожа эо Лайт, я считаю, это дело надо расследовать, — вмешался куратор Нэйтон.

— Если бы мне было интересно твое мнение, золотко, — фамильярно сказала хозяйка колледжа, — я бы спросила. А пока что закрой рот.

Куратор отвел взгляд. Если уж с ним разговаривают таким тоном, то мне и вовсе не на что надеяться.

— Назначь ей наказание. Сам, — приказала Хайди, указывая на меня. — Это ведь твоя подопечная.

— Неделя карцера, — без запинки ответил куратор Нэйтон.

— И всё? — Госпожа эо Лайт откровенно издевалась. — По-твоему, это достаточная плата за кражу? Вижу, колледж плохо влияет на тебя, Нэйт.

— Это не так.

— Перечить начал, — картинно вздохнула Хайди, не стесняясь ни меня, ни госпожи Киткин. — Итак, неделя карцера и…

— Десять ударов палкой по рукам.

— Выполняй.

Я уставилась на куратора Нэйтона. Он будет меня бить? Он? На глаза навернулись слезы.

— Это несправедливо! — сорвалась на крик. — Я не воровка! Допросите всех, кто-то должен был видеть и знать, а я ничего не сделала!

— Закрой рот, — отчеканила Хайди. — Нэйт, я жду. У нас с тобой сегодня много дел. Не трать мое время.

Куратор Нэйтон вышел, а вернулся с длинной тонкой палкой, больше напоминающей лозу.

— Вытяните руки вперед, Дея, — приказал мне.

Я послушалась. Нет, не буду больше плакать и унижаться. И оправдываться не стану. Главное, что сама знаю: я не виновата. Запястья обожгло болью. От каждого удара оставались багровые полосы, но я запретила себе кричать. Только с силой кусала губы, и во рту поселился привкус крови. Изверги! Ненавижу! Обоих! Наконец, последний удар опустился на руки.

— До завтрашнего вечера вы останетесь без пищи и воды, — напоследок сообщил куратор Нэйтон. — Затем вас будут кормить раз в день. Увидимся через неделю.

И пошел к двери, холодный и беспощадный. Госпожа эо Лайт последовала за ним, а госпожа Киткин закрыла дверь, и свет снова погас. Я опустилась на пол. Здесь не было лежанки или хотя бы груды сена, чтобы прилечь. Только холодный каменный пол, на котором нельзя было удобно свернуться. Руки болели, горели огнем. Я баюкала их и сглатывала злые слезы. Неделю в карцере? И хорошо. Никого не видеть. Побыть одной, пусть даже в страшном темном подвале.

Но тьма оказалась неоднородной, и вскоре я могла различить стены — там тьма была гуще, дыру в полу, прикрытую крышкой. Где-то капала вода, и сразу захотелось пить, вот только стены были сухими на ощупь.

Что-то зашелестело. Крысы? Я едва не подскочила, тихонько заскулила, но приказала себе молчать. Я усвоила урок. В колледже эо Лайт, как и у ди Хомфри, каждый сам за себя. Не имеет значения, прав ты или нет. Не имеет значения, совершил ли ты какой-то проступок. Тебя могут назначить виновным в любой момент. Что ж, объяснили доходчиво.

Кажется, я все-таки уснула, а когда проснулась, пить хотелось только сильнее. Сутки. Когда они закончатся? Сколько я проспала? Тишина. Только стук капель воды и скрежет коготков невидимой крысы. Я перестала сомневаться, что здесь есть крысы. Разве они худшая компания? От крыс понятно, чего ожидать. А вот от людей…

Я тихонько рассмеялась. Наверное, так и сходят с ума: постепенно, после какой-нибудь мелочи или глупой обиды.

Встала, походила по комнате. Снова села, прижавшись спиной к стене. Руки болели, голова кружилась, мир казался не черным, а алым. Сколько еще?

Снова свернулась клубком и закрыла глаза. То и дело проваливалась в сон, а затем возвращалась в реальный мир — и снова провалилась. Наверное, бредила. Казалось, что у меня жар, но кому какое дело? Даже если буду кричать, никто не придет и не протянет руку помощи. Никого нет.

Дверь отворилась, по полу проехал железный поднос, и дверь снова закрылась, однако я успела разглядеть стакан воды и тарелку каши. С жадностью выпила воду, оставив меньше половины стакана, чтобы запить кашу, затем съела все до последней крошки и допила воду. Конечно, скоро снова захочется пить. А может, и есть, потому что до этого чувства голода не было, но сейчас я растянулась на полу. Накатила апатия. Внутри меня что-то менялось, и в этом горниле рождалась новая я.

Если первый день мне хотелось выть от обиды, второй — от одиночества, то на третий день я смирилась и начала находить некоторую прелесть в моем положении. Руки перестали болеть. Одиночество больше не тяготило. Наоборот, мне не хотелось никого видеть. Люди лживы. Им нельзя доверять.

Эти два предложения я повторяла снова и снова: «Люди лживы. Им нельзя доверять. Люди лживы. Им нельзя доверять. Люди лживы».

Затем мысли потекли в другом направлении. Я начала анализировать, кто может знать, как браслет попал в мою комнату. Кто первым предложил обыскать комнаты? Алиса. Значит, и спрашивать надо Алису. Уверена, она знает, чьих это рук дело. И я тоже хотела выяснить правду. Не для того, чтобы что-то доказать куратору Нэйтону или госпоже эо Лайт. Нет, этих людей я презирала, почти что ненавидела. Я должна знать для себя.

На четвертый день, ознаменовавшийся новой порцией каши, я отпила только пару глотков из стакана, чтобы растянуть воду. Как допросить Алису? Как её выловить так, чтобы потом не посадили в карцер? У меня был план, но он казался безумным и настолько противоречил моей сути, что я ужасалась от одной мысли, что поступлю так. А может, это просыпалась сила иль-тере? Она меняла меня. И я была готова к переменам.

На пятый день план вызрел и оброс подробностями. Я приседала и бегала по подвалу, потому что замерзла, и все тело затекло. На ужин даже не взглянула. Чувство голода исчезло, осталась только жажда, и я разрешила себе сделать больной глоток воды.