Брат для волчонка 2

— Нискья говорит, что я была очень больна. Родители решили, что я умру.

— Она тебя вылечила? И родители не забрали потом? — Рэм даже есть перестал.

— Они забрали, — улыбнулась Амаль. — А потом испугались и отдали обратно.

— Как это?

— Я вижу, — развела руками Амаль. — Вижу линии Эйи. Они — как пряжа, которую мать вытягивает из нашего мира. Ниточка за ниточкой. Я люблю родителей. И они приходят меня проведать. Но при храме я ещё и учусь.

— Офигеть, — сказал Рэм. — И запихал в рот огрызок яблока вместе с семечками. Один хвостик остался. — Значит, она тебя волшебством вылечила?

Амаль так и залилась смехом.

Сад начал редеть. И трава под ногами стала не такой сочной. Она росла на голимом песке, и это было ещё приятнее.

Вот только солнце палило так, что сразу сделалось жарко.

— В учении Эйи нет никакого волшебства, — сказала Амаль. — Только физика. Пространственная.

— И можно вот прямо взять и научиться так видеть? — недоверчиво спросил Рэм.

Родители-то Амаль так испугались, что дочку бросили.

Девочка остановилась и заглянула Рэму в глаза.

У него опять закружилась голова. Но только на миг.

— Не каждого, — сказала Амаль. — Но тебя, кажется, можно.

— А почему? — удивился Рэм. — Если это не волшебство, то должны быть какие-то точные критерии.

— Параметры мозга, — сказала Амаль. — Наличие развитых подполей, которые связывают у нас в голове разные ощущения. Если ты хочешь, я могу показать тебе это в учебнике.

— Хочу, — согласился Рэм. — А родители? Они не поверили?

— Поверили. Но… — Амаль задумалась. — Нискья говорит, что видеть мир таким, какой он есть — очень страшно. Только детям легко, пока они не знают другого мира. А когда взрослый человек заходит в храм и видит линии Эйи, это как Вселенная раскрывается перед ним такой, какой он её никогда не видел. Чужая. Непознаваемая. Страшная и прекрасная. И человек в ужасе убегает. Это ломает картину мира, по которой он жил много лет. Всё оказывается не тем, что он знал раньше.

— Ну, так это же интересно, — удивился Рэм. — Я бы посмотрел. Может, она лучше, чем та, моя?

— Вот потому мне и показалось, что у тебя может и получиться, — кивнула Амаль. — Вселенная — мать. Нужно сильно-сильно её любить, как дети.

Они прошли сад насквозь и стали спускаться по песчаному склону к речке. Справа метрах в пятистах, а может и больше, тёмным пятном висели шлюпки, стояли какие-то люди.

— Там кладбище, — пояснила Амаль. — Внутреннее кладбище храма. Внешнее — за рекой, там. — Она указала рукой за реку, туда, где темнел лес.

— А ты знаешь, кто такой Тоо? — спросил Рэм.

— Сын Проводящей Эйи, Айяны. Он поднялся в то небо, где материя ещё дышит, и изменил наш мир.

* * *

— Над храмом висит «Радость» эрцога Симелина и «Леденящий». Мало того, там «Эскориал»! — Рос говорил шёпотом. — И никому ничего не мешает сбросить десант.

Они с Дереном и Бо стояли метрах в десяти от могилы. Ближе подойти было нельзя, слишком много начальства и высокородных экзотов стояло вокруг прямоугольной ямы в земле.

— Такую угрозу я бы ощутил ещё за сутки-двое, — качнул головой Дерен. — Тут что-то тёмное, но другое. Связанное вон с тем мерзавцем. — Он кивнул на невысокого человека в тёмной одежде и наручниках.

Глава 18

У могилы Тоо собрался весь цвет военного командования обоих миров.

Лендслер имперского Юга Колин Макловски и командир южного крыла Армады Империи генерал Абэлис стояли по одну сторону ямы в земле, эрцог Локье, командующий силами Содружества, — по другую.

С ним было два сильнейших истника — эрцог Симелин и бывший регент дома Аметиста Ингвас Имэ, предатель, закованный в наручники.

Но кем его было заменить?

Кроме высоких гостей возле могилы нашлось место только проводящим эйи и капитану «Персефоны» Гордону Пайелу — здоровенному блондину, чем-то похожему сразу и на имперского десантника, и на экзотианского эрцога.

С проводящими понятно — матерью Тоо была Проводящая Айяна. Что здесь делал капитан спецона — не знал никто.

Охрану обеспечивал?

Эйнитское кладбище напоминало маленький чистенький парк.

Восемь могил, укрытых гранитными плитами. Возле каждой — пушистое деревце, вроде модифицированного мандарина, беседка — вьющиеся розы, виноград, плющ.

Могила Тоо была девятой.

— Это же круг, — прошептал Дерен. — Девять могил! Малый круг изменения!

Они с Росом и Бо стояли чуть в стороне, изображая личную охрану капитана Пайела, несмотря на то, что охрана более высоких гостей жалась у спецоновского оцепления за которым толпились сопровождавшие всех мастей, охранники, гости.

Наглость Дерена, настоявшего на том, чтобы встать поближе, маскировали группки старших эйнитов, тоже просочившихся на оцепленное спецоном кладбище, но застывшие в некотором отдалении от высоких гостей.

Просачивались они так же, как Дерен, раздвигая бойцов оцепления силой психического наката.

— Ну… Тоо поменял, это да, — усмехнулся Рос. — Но наши-то тут причём? Ладно, эрцоги, они ценят все эти игры с причинностью. Но чтобы у одной могилы собралось и военное командование Юга Империи, и кабаны из Содружества? Вальтер, что они все тут делают?

— Тоо — сын лендслера, — пояснил Дерен.

— Чё? — Рос приподнял бровь. — Ты реально? Сын командующего наземными силами Юга Империи? Нашего лендслера? Я не оглох? — он тихонько кашлянул, прочищая горло. — Ещё скажи, что Локьё ему какая-нибудь родня…

Дерен кивнул:

— Мать Тоо, Проводящая Эйи, много лет назад покинула Дом Сапфира и ушла в храм. Ей сейчас лет двести, не меньше. Она наследница дома Сапфира по одной из самых древних линий. Тоо мог бы теоретически сменить Локьё, стать следующим эрцогом Сиби.

— Ну, мать твою, Тёмную… — пробормотал Рос.

Бо переваривал молча. Даже дышать перестал, только механически улыбался.

— Тоо погиб, изменив вязь причин, что несли Югу войну с Империей, — прошептал Дерен. — Мир изменится. Скоро Юг Содружества и Юг Империи объединятся против имперского Севера. Такого не было в будущем. Но теперь оно есть.

— Ничего так себе, заход… — Рос чуть заметно качнул головой. — Выходит, парни не зря погибли?

Дерен помрачнел и подобрался.

— Вальтер, пре-кра-ти! — прошипел Рос. — Просто прекрати. От тебя мертвечиной несёт.