Брат жениха. Поверь мне снова

— Ну да, сорвалась, — ответила я. — Или ты думаешь, что я беременная бегаю по свиданиям?

— Не знаю.

— Думал, — сказала я за него. — А я, вообще-то, ребёночка ношу твоего. И мне другие мужики не нужны. В принципе. Один был нужен, да идиот оказался, ещё и тугой на оба уха — не слышит, что ему говорят.

Он не ответил. Недовольно поджал губы. Понял, конечно, что речь о нём, но как только я завожу речь о чувствах, Марат словно рак забирается в свою раковину и начинает там упорно молчать.

— А дети с кем? — сменил он тему.

— У папы остались.

— Жаль, я к ним приехал... Хотел их увидеть.

— Не обманывай меня, Марат, — не удержалась я и нервно усмехнулась. — Ты прекрасно знаешь, что раз я не дома, то и детей здесь нет. Ты приехал выяснять, что у нас с Олегом. Отвечаю — ничего. Я как была твоей, так и остаюсь, несмотря на то, что ты меня так сильно оскорбил своим недоверием.

Марат неожиданно резво поднялся на ноги и за несколько шагов оказался возле меня. Я даже испугалась и отпрянула назад, опершись руками о столешницу. Не отрываясь наблюдала, как он нависает надо мной. Он так давно не находился столь близко, что дыхание перехватило от его запаха и тепла родного мужчины, ставшего чужим в один миг. Невольно прикрыла глаза и стала жадно втягивать этот воздух, который был наполнен им. Как будто он снова мой, как будто всё как раньше.

Руки Марата оказались по обе стороны от меня. Он смотрел пьяным вовсе не от виски взглядом на меня. На мои губы, грудь, бёдра. На руках и шее от напряжения проступили вены. Он боролся с желанием прикоснуться ко мне. Я боролась с желанием впиться в его губы.

— Но он хотел бы. Тебя, — почти на ухо сказал он мне, обжигая ушную раковину горячим дыханием и заполняя меня своим низким голосом. — Я видел, как этот хмырь смотрит на тебя и истекает слюной.

По спине пробежали мурашки, заставляя меня невольно вздрогнуть и прогнуться в спине. Как же хочется, чтобы он сорвался...

— Мне… плевать, что он хотел бы, — ответила я, начиная ощущать, как по телу разливается желание и учащается моё дыхание.

Он лишь хмыкнул, ловя мой взгляд и выдохи с губ словно сумасшедший.

— Ты мне не веришь?

— Я уже не знаю, чему верить, Лина.

Он опустил напряжённые руки, едва сдерживаясь, чтобы не сжать меня, и отступил на шаг назад.

— Спокойной ночи.

— Ты останешься? — зачем-то спросила я. — Ты пил виски. Тебе нельзя за руль.

Я понимаю, что даже если Марат и будет ночевать здесь, то ко мне он не придёт. Но так всё же легче, когда я знаю, где он.

— Да, — ответил он. — Я спать.

***

МАРАТ.

Поднялся в кабинет. На самом деле спать я пока не хочу, слишком сильно меня рвут эмоции, но не хочу оставаться с ней наедине. Не сдержусь. Итак еле пересилил себя, чтобы не вцепиться в её пухлые манящие губы диким поцелуем. Ей бы не понравилось. А мне — да. Но я не целую предательниц.

Хотя...

Чёрт, меня одолевают сомнения, что Лина меня предала, уже не первые день.

Достал из бара пачку сигарет, новую бутылку виски и бокал. Надеюсь, так мне удастся заставить себя не бежать к ней, как и каждый раз, когда я здесь остаюсь. Пока я не разберусь во всём, я не стану к ней сближаться, не желаю быть рогатым оленем.

Но сомнения действительно появились.

Я сел в кресло и подкурил сигарету. Смотрел в полутьме на тлеющий уголёк и думал.

Где сейчас Марк, я не знаю. Я хотел с ним поговорить, но его нигде нет. Его следы теряются в районе Краснодарского края. Он почему-то исчез и на связь выходит редко, и с чужих телефонов. Всё это наводит на мысль, что он сделал что-то не так, когда пытался выудить из Лины информацию. За оплошность Рогозин его преследует, а может, и кто-то ещё. Непонятно только, зачем им понадобилось разводить Лину. Чтобы ужалить меня? Глупо, хотя ужалили.

Я по-прежнему верил пока своим глазам. Вот же картинка, что тут еще додумывать? Каким образом, по словам жены, всё могло бы быть иначе, когда я всё видел сам?

Но по прошествии времени я подумал и о том, что Лину могли всё же использовать как инструмент манипуляции надо мной, как раз через Марка, потому что именно к нему я её ревную до сих пор, и многие знают это, как и нашу историю.

Я стал восстанавливать цепочку событий и понял, что здесь что-то не вяжется. Бабушка мне проела мозг, чтобы я отдал детей матери и не тупил, иначе грозилась отказаться от меня и лишить наследства. Деньги мне её, конечно, не нужны. А вот любовь моей старенькой бабули-матушки я потерять не готов. Мне пришлось пойти на уступки. Никто кроме нее не заставил бы меня изменить свое решение. И ещё Лина... Она так ведет себя, словно в самом деле не виновата ни в чем. Даже когда просила выслушать и пыталась оправдаться, то делала это с достоинством. И это опять же навело меня на мысли, что она в самом деле не чувствует вины за собой.

Я знаю свою жену. Она не способна так врать. Если сделала, то обязательно признается. Но тогда почему всё так по-уродски?!

После её и похитили, потому что не добились от нее того, чего хотели — я слишком внезапно вернулся домой. Даже страшно думать о том, что Лина в самом деле была опоена гадом, а он её чуть не изнасиловал, тварь. Но пока доказательств у меня нет...

Так.

Стоп.

Я резко сел в кресле и сжал сигарету так, что она сломалась и обожгла мне руку.

— Чёрт! — бросил я ее в пепельницу, затушив.

Потом вскочил на ноги. Меня практически трясло от собственной догадки. Решительным шагом направился вниз, в гостиную. Лины здесь уже не нашёл, она, наверное, ушла спать.

Зажёг верхний свет и подошёл к дивану. Перевернул его одним движением.

Сердце стучало так, что казалось, ещё немного – и оно проломит мне рёбра.

Бутылка. Она здесь. Та самая, из которой пила Лина. Если она не обманывала, а мне уже кажется, что всё-таки нет, то там осталось то, чем нашпиговал её Марк.

Пыльную бутылку поднял с пола и забрал с собой. Вернулся в кабинет и стал её рассматривать на свету. Мне показалось, что вода чуть мутнее обычного, но ничего особенного я не заметил.

— Вот ты нам и расскажешь, избавишь ты всех от боли или добьёшь окончательно, — сказал я бутылке и осторожно поставил её на край стола.

Завтра я отнесу её на экспертизу. Это в организме бывает довольно быстрый распад, что анализы ничего не показывают, а вода должна сохранить эту дрянь. И если она там найдётся, то Марка уже никто никогда не найдёт. Я об этом позабочусь.

Больше никому он не причинит вреда и никогда не приблизится к нашей семье. Он ответит за всё, что сделал. За ту боль, которую мы оба сейчас переживаем, за этот ад, в котором мы оба горим по его вине, за слёзы Лины и моих детей. Да простит меня мама, но некоторым действительно нечего делать в социуме.

Меня просто колотило – от потрясения, от внезапного прозрения, нервов. Я не знал, как пережить эту ночь. Я не знаю, что буду говорить, когда экспертиза покажет содержание препаратов.

Уронил голову на руки.