Брать живьем! 1919-й

– С удовольствием, Григорий Иваныч. Интересно будет почитать о вашей бурной жизни!

– Спасибо! – Начальник достал рукопись из внутреннего кармана кожанки и протянул мне.

В заглавии красивым почерком со старорежимными вензелями было выведено: «Записки розыскника».

– Название подходящее, – сказал я с улыбкой.

– Правда? Ну, и отлично! Отнеси продпаек с рукописью на квартиру и – вперед, на дело! Слушайся Скворцова, да и сам там, на станции, не теряйся, вникай, делай выводы… К вечеру чтоб был в столовой! Посиди, закажи себе поесть, послушай грампластинки. Если дворянчики будут там, проследи за одним из них до дома, желательно, за узколицым. Мы бы с завтрашнего дня организовали за ним постоянную слежку. Все, увидимся на вечерней летучке или, в случае опоздания – у меня дома… Да, забери свое барахло, у себя на квартире будешь переодеваться!

Я занес к себе одежду, продукты и рукопись и спустился к извозчичьей стоянке. Скворцов уже был там, похаживая в своей морской форме возле крепкой с виду пролетки. Поздоровавшись, мы сели в экипаж и поехали вверх по склону горы. По дороге матрос выслушал мой рассказ о ночном нападении.

– Вот, гады! – прошипел он. – Убийц уже подсылают!

Потом рассказал мне, с чем ему пришлось столкнуться на станции.

– Вся эта воровская свистопляска началась не вчера. В товарной конторе на вокзале мне показали кучу претензий. Работники разводят руками, глазеют на меня в недоумении. Оно и понятно: вагоны-то исчезают без следа! Шел, скажем, вагон с макаронами из Орла, а в Жердевку не добрался. Из Касторной вагон с хлебом не попал в Усмань, и так далее. Куда они делись, едрена каракатица?!

– Куда подевалось их содержимое? – проговорил я, прикинув вместимость вагонов. – Не десять, не сто, тысячи пудов!

Матрос, дымя самокруткой, cо вздохом кивал головой.

– Ты прав, Данила, расхитителям же надо где-то хранить эту прорву товара!.. Нам бы понять схему воровства, ухватиться за нужную ниточку… Ничего, попробуем разобраться, не такие уж мы простачки!

Мы прибыли на станцию, и, не медля, – в товарную контору. Попросили старого работника в косоворотке и жилетке, с виду похожего на конторщика времен отмены крепостного права, разъяснить нам порядок оформления документов.

– Тот, кто отправляет вагоны, – показал он, – должен составить обязательную накладную с указанием груза, пункта назначения и того, кто получит груз, будь то организация, предприятие или частное лицо. В случае пропажи вагонов документы поступают в наш отдел претензий. Дела с претензиями я вчера уже показывал вам, товарищ Скворцов. Кроме того, в шкафу находятся акты утрат всякого рода поклажи – сумок, баулов, чемоданов, саквояжей.

Полдня мы со Скворцовым методично копались в претензионных делах. Не сразу, но нашлись накладные, из которых явствовало, что вагоны по иному пути со станции отправляло неизвестное лицо, и, что любопытно, на предъявителя. То есть, оприходовать вагоны мог кто угодно. Поражали автографы получателей – настоящие каракули! Поди, разбери! Выяснилось, что пропавшие вагоны с хлебом и макаронами были перенаправлены в Козлов, переживший налет белоказаков Мамантова. Получатели груза – союз пекарей-хлебопашцев и кооператив лудильщиков. Скворцов хлопнул по накладным и ухмыльнулся.

– Проглоти меня кашалот, если в Козлове когда-нибудь были такие организации! Но груз-то получен!

– Настоящая афера, – покачал я головой.

– Ну, дык… А тебя, Данила, я неспроста с собой прихватил. На станции пропали еще два вагона, один с мануфактурой, другой – с рисом и гречкой. И, похоже, они где-то поблизости. Прошел слушок, что некто по сходной цене сбывает целые рулоны материи и мешки с продовольствием… Берут как наличными, так и посредством перевода денег со счета на счет. Развернулись, ворюги, открыли счет в госбанке, бушприт им в рыло!.. Мы вот, что сделаем. Ты сейчас прогуляешься до станционного ресторана, посидишь в нем за графинчиком коньяка и изъявишь желание купить, мелочиться не будем, двадцать рулонов для пошива одежды и десять мешков продовольствия. Если кто клюнет, представишься сотрудником кооператива швейников. Вот удостоверение, вчера вечером выправил! Швейники, в случае чего, будут говорить, что ты у них месяц как в штате. Распишись в поле «подпись владельца»!

Я раскрыл удостоверение и прочитал: «Дано сие удостоверение Нечаеву Даниле в том, что он состоит в Петродарском швейном кооперативе в должности заместителя начальника снабжения». Информация, честь по чести, заверялась печатью. Поставив свой автограф, я положил удостоверение во внутренний карман пиджака.

– Денег у нас с тобой чуть, – напутствовал меня Скворцов. – Поэтому предлагай безналичный расчет. Сегодня, мол, приехал просто разведать, завязать нужный разговор, подписание официального соглашения – завтра. Держись просто, показывай, что ты обычный служащий, рассчитывающий заполучить нужный товар.

Я покинул контору и прогулялся по станции. Солнце жарило не по-осеннему. Пахло креозотом, которым были пропитаны шпалы, углем и жареными семечками. Везде толчея, люди снуют в разных направлениях, словно муравьи. Вагонам нет конца, звучат гудки, слова прощания, всхлипывания. Пройдя мимо группы крестьянок с громоздкими баулами и торговок семечками, я вошел в здание вокзала. Один в нем зал был просторным, другой – простеньким, тускловатым. К услугам пассажиров – почта, телеграф, парикмахерская, лавка для продажи мелких вещей.

Оглядев красочные картины, развешанные по стенам, я направился в привокзальный ресторан. Публика в нем была самая разношерстная – какие-то служащие, военные, женщины с детьми, бородатые, еще крепкие старики. За буфетной стойкой торчала длинная фигура в темной жилетке с полотенцем через плечо. Лениво протирая стаканы, остроносый буфетчик скользнул по мне равнодушным взглядом. Перед ним парил и урчал медный блестящий самовар с костяными ручками, лежали пирожки, ватрушки, калачи, связка баранок, на полках за его спиной теснились бутылки с коньяком и вином.

– На вокзале не протолкнуться, – сказал я как бы, между прочим, облокотившись на стойку. – Прямо, переселение народов.

– Обычная история, – хмыкнул буфетчик, протирая стакан. – Каждый день люд снует туда-сюда. Вы тоже, небось, куда-нибудь едете?

– Нет, делишки здесь, на станции.

– Да?

Я кивнул. Решив пока помалкивать о рисе и гречке, закинул удочку:

– Говорят, тут можно разжиться мануфактурой. Я представляю кооператив швейников, люди у нас сидят без работы.

Буфетчик окинул меня быстрым оценивающим взглядом.

– Пошивом, выходит, занимаетесь?.. Поговорите вон с теми грузчиками. – Он указал на столик у окна, за которым сидели двое парней. – Может, и подсобят.

Те, на кого он показал пальцем, были неприметной парочкой. Одетые в одинаковые серые костюмы, худощавые, горбоносые, с запавшими глазами они со скучающим видом пили пиво с воблой и поглядывали в окно, перекидываясь короткими замечаниями.

Когда я подошел к их столику, оба подняли на меня темные подозрительные глаза.

– Тебе чего, гражданин? – cпросил тот, что постарше, прожевывая кусок соленой рыбы.

– Да я слышал, что на станции можно прикупить разных тканей, – проговорил я. – Не поможете отыскать нужных людей?

– Ну, присядь, коли слышал.

Я сел на стул и, не зная, что сказать, глубоко вздохнул.

– И откуда же такого сюда занесло? – cпросил молодой грузчик, прощупывая меня взглядом.

– Из Петродара.

– Ясно, что не из Москвы!.. Зачем тебе ткань-то?

– Не мне, кооперативу швейников, – пояснил я. – Могу показать удостоверение.