Братец Джон
Шрифт:
Женщина на миг замерла и заглянула в сверток.
– Вот молодчина, - шепнула она.
– Уснула. Бедняжка тут с нами совсем умаялась. Подумать только, Алекс, мы вытащили её за город, а теперь тащим назад.
– Угу, - буркнул он, стараясь, чтобы голос звучал устало.
– Надо будет её сфотографировать, - тихо, словно боясь разбудить Элоизу, продолжала женщина.
– И завести дневник.
– Перестань, - сказал Алекс.
– Я хочу почитать.
– Хорошо, - ответила она. И, как показалось Алексу, кашлянула.
– Надела бы свитер, дорогая, а то замерзнешь на ветру.
Ответа не последовало, и Алекс понял, что она плачет.
– В чем дело?
– Я хочу ребенка, - шепнула она.
– Ну зачем именно сейчас заводить этот разговор? Ты же знаешь, что мы пока не в состоянии его прокормить.
– Да, но я хочу! Мне все надоело, Алекс, никакой нет жизни!
– Зачем ты травишь себе душу? Пожалей свои нервы. Сейчас мы бессильны что-либо изменить.
– И так будет всегда.
–
Чего же ты тогда распаляешься?– Распаляюсь, потому что все зависит от нас.
– Что именно?
– Ты мог бы жениться на мне.
– Что это тебе даст?
– Очень многое. Почувствую себя человеком.
– Не впадай в сантименты.
– Мама впала в сантименты, Элоиза, - молвила женщина.
– Успокой свою сентиментальную мать, доченька, рассмеши её, не то удавится.
– Пожалуйста, не заводи ты опять эту пластинку, - устало сказал Алекс.
Она перестала всхлипывать и склонилась к узелку.
– Папа нас совсем не понимает. Совсем-совсем не понимает.
– Перестань, - взмолился он.
– Ты все дремлешь, ты все дремлешь, братец Джон, братец Джон, заунывно запела женщина..
– Господи, да хватит же!
– Уже утро, уже утро, слышишь звон...
И тут Алекс испугался, поняв, что это конец. Все было бы гораздо проще, если б они расстались на холодной станции подземки или в дверях ресторана, если б она топала в отчаянии ногами и ревела. Но лишиться её вот так, под простые слова тихой песенки, в которой ему слышалось лишь смирение...