Братки

Словом, обыкновенная картина сексуально-алкогольного побоища, произошедшего в квартире накануне вечером.

На широко расстеленном диване лежала одна из жертв этой битвы — здоровенный рыжий детина уткнулся носом в подушку. Из одежды на мужчине были одни лишь плавки, и, несмотря на то что мужчина лежал лицом вниз, он умудрялся слегка похрапывать.

Однако, когда Кислицин зашёл в комнату и взял со стола недопитую литровую бутылку спрайта, храп прекратился, и рыжеволосый, оторвав опухшую морду от подушки, скривившись, посмотрел на Кислицина.

— Ты кто? — спросил проснувшийся, глядя, как Гоша, припав к горлу бутылки, поглощает остатки спрайта.

Удовлетворив жажду, Кислицин бросил бутылку на пол и, усмехнувшись, ответил:

— Я из общества трезвости и сексуальной моногамии. А ты и есть тот самый Петя?

Петя как будто не слышал всего, что сказал Кислицин, и снова задал вопрос:

— Ты что, Таньку чалить припёрся?

В словах новоявленного героя-любовника прозвучали нотки ревности.

«Только разборок с ревнивцем мне ещё не хватает», — подумал Гоша и вслух пояснил:

— Я её директор. Директор фирмы, где она работает. Понял?

Лицо рыжего поначалу ещё больше скривилось, затем вдруг неожиданно расплылось в хитрой улыбке:

— А-а-а, директор, — с усмешкой произнёс он.

Похоже, слово «директор» являлось для него синонимом слова «импотент» или «придурок» и не вызывало никакой другой реакции, кроме насмешки.

— Ну, ну, походи здесь пока, — произнёс Петька, после чего силы резко оставили его, и он снова уткнулся мордой в подушку.

«Господи, — снова подумал про себя Гоша, тяжело вздохнув, — на какой помойке Танька выискивает подобные „сокровища“ и что за кадры начнут появляться здесь лет через десять, когда Татьяна сильно постареет».

Кислицин вернулся в прихожую и застал там Таньку, которая уже умылась и, надев на себя юбку и кофточку, причёсывалась у зеркала.

Зачесав свои крашеные волосы назад, отчего они вздыбились на голове крутым гребнем, Танька воткнула в плотно сжатые губы взятую с трюмо губную помаду и, поводив ею, словно рычагом, влево-вправо, принялась активно жевать губы, размазывая по ним ярко-бордовую краску.

Наконец, нацепив на голову беретку и водрузив на нос дымчатые очки, Танька сняла с вешалки плащ и, повернувшись к Кислицину, сказала:

— Ну, я готова.

Кислицин придирчиво оглядел свою бухгалтершу и, тяжело вздохнув, произнёс:

— Ну ладно, для налоговой сгодится, они и не такое сожрут…

…Когда же они оба уселись в машину, всплыло ещё одно неожиданное обстоятельство.

— Сейчас едем в налоговую, потом в банк, а потом я отвезу тебя в кафе опохмеляться, — разъяснил Гоша Ивановой план действий.

— Хорошо, — сказала Татьяна, — только сначала давай заедем на работу.

— Зачем это? — насторожился Кислицын.

— У меня все документы там, — ответила Татьяна, — ты же знаешь, я их домой беру только во время отчётов.

— Тьфу ты, черт, — выругался Кислицин и посмотрел на лобовое стекло «девятки». Оно запотело от перегара, источаемого Танькой. — Ладно, — произнёс Гоша, — в офис так в офис.

Он завёл двигатель машины, включил вентилятор и, достав из кармана куртки пачку «Орбит», протянул её Таньке:

— На, пожуй, чтобы хоть на налогового инспектора не дышать этой вонью.

Иванова, нисколько не смущаясь, положила в рот пластинку жвачки и принялась активно работать челюстями, при этом старательно делая вид, что не замечает, насколько недоволен ею директор.

Кислицин стал ещё более суровым, узнав, что визит в налоговую откладывается.

…Однако попасть в налоговую ни Кислицину, ни его бухгалтерше сегодня не было суждено, поскольку в офисе случилась неожиданная встреча, окончательно разрушившая их планы.

Едва Кислицин остановил свою «девятку» у входа двухэтажного кирпичного здания на улице Григораша, как из припаркованного неподалёку белого джипа «Лендровер» вылезли двое парней и отправились вслед за Кислициным и Ивановой в здание.

Офис фирмы «Молочный двор» располагался на втором этаже здания, в отдельном небольшом коридорчике находилось несколько комнат, в которых и сидели сотрудники фирмы.

В начале коридора стоял также стол, за которым сидел охранник, нанятый Кислициным студент-вечерник Алексей Петраков.

Последний проводил дневное время за чтением конспектов, от которых его отрывали лишь посетители фирмы «Молочный двор», просившие разрешения пройти к тому или иному сотруднику предприятия.

На вооружении охранника Лёши, кроме камуфляжной формы, придававшей ему солидность, находилась ещё и резиновая дубинка, которую Лёша если и применял на практике для физического воздействия, то лишь затем, чтобы почесать ею себе спину.

Шедшие за Кислициным и Ивановой двое парней настигли их как раз у входа в коридор, где сидел охранник.

Первым шёл высокий светловолосый парень с чуть удлинённым тонким носом. Шедший за ним мужчина был ниже ростом, более плотного сложения, у него были чёрные прямые волосы, широкое скуластое лицо, взгляд глубоко посаженных глаз был угрюмым и пристальным.

— Это ты Кислицин? — заговорил первым блондин, обращаясь к Гоше.

Кислицин оглянулся и хмуро посмотрел на нежданных визитёров:

— Ну я, а что надо?

— Поговорить надо, — улыбнулся ему блондин.

Улыбка этого человека не понравилась Кислицину, она была какой-то странной, плавающей. Отчего выражение его лица становилось то иронично-надменным, то хищнически-радостным.

— Я занят сейчас, давайте в другой день поговорим, — буркнул и без того раздражённый Танькиным поведением Кислицин и пошёл вслед за Ивановой в комнату, служившую бухгалтерией.

Охранник, восприняв кивок Кислицина как сигнал к действию, взял свою дубинку и, встав в дверях, перекрывающих вход в коридор, произнёс:

— Ребята, извините, шеф сейчас занят, придите в другой раз.

Визитёры обменялись быстрыми взглядами. После чего белобрысый произнёс:

— Ничего, ничего, мы его долго не задержим, у нас тоже работы полно.

— Я же вам сказал, — произнёс более угрожающим тоном охранник Лёша, — что шеф сейчас за…

Речь охранника оборвал скуластый, он расстегнул свою короткую кожаную куртку и, выхватив из-за пояса пистолет «ТТ», едва ли не ткнул дулом в лицо Лехи.

— Заткнись, пугало пятнистое, брось дубинку и сядь на своё место, — произнёс скуластый таким тоном, что Леха поспешил выполнить все его требования.