Братский круг 2

С Тимофеевым мы расстались если не друзьями, то союзниками в борьбе с «черными» хирургами точно. Но мы не успели повоевать с этими тварями. На следующий день взорвали автомобиль, на котором Тимофеев передвигался по городу. Взорвали миной иностранного производства. Виновных не нашли да и искали. Ментам это было выгодно и теперь отсутствовал человек, который не давал в Москве закрепиться «апельсинам» / «воры в законе» получившие этот статус в Закавказье/. Теперь милиция могла слиться в едином порыве с этими «апельсинами» в грабеже Москвы. Мне могут сказать, что слишком фантастическое допущение и такого не бывает. Тогда пусть эти недоверчивые граждане посмотрят новости — осужден генерал СК за покушение на убийство губернатора, в Ростове — на— Дону десятки арестованных сотрудников полиции, ну если уж очень то Кущевка . И в реальной истории такое бывает и регулярно. Что уж говорить о альтернативной истории. Ещё раз повторяю все совпадения случайны.

После гибели Тимофеева наступило затишье, все следы из двадцатой больницы были зачищены и деятельность «черных» хирургов если была не свернута, то из Москвы перенесена в другое место. Так казалось. На самом деле все было наоборот — деятельность «черных» хирургов активизировалась — потоком шли контейнеры с изъятыми органами и операции по пересадке шли конвейером. Меня же продолжали искать, но только случайность не давала меня убить.

Я вернулся к службе и меня отправили в отдел, занимающийся розыском серийных убийств. Элитный, по сути, отдел уголовного розыска, но сейчас влачил жалкое существование — не было финансирования и старые кадры были уволены новые кадры не понимали, что они должны делать и как им прожить на те копейки, что назывались денежным довольствием. довольствия по факту не было. Постоянные реорганизации аппарата уголовного розыска не давали оснований быть уверенным в завтрашнем дне. Отделы расформировывались и кадры тасовались как колода карт.

Нас бросали из одного города в другой и, по сути, не давали довести до конца ни одного расследования. С одной стороны это было плохо, с другой меня не могли достать тоже. Ирония была в том, что я даже не подозревал, что меня приговорили. Как всегда правда вышла наружу случайно. Но по порядку.

Всё было — как в песне — «вечер, поле, огоньки, дальняя дорога.» Вагон-ресторан и поздний ужин, сижу за столиком — спиной к стойке вагона -ресторана, лицом к входу в вагон— ресторан. Открывается дверь и в вагон — ресторан вваливается два человека с оружием в руках и открывают огонь, не целясь по всем, кто там был.

Выстрелы, крики, звон разлетающейся разбитой посуды и затем тишина и только скрип осколков разбитой посуды под обувью налетчиков. Скрип-скрип, звяк-звяк. Всё ближе ко мне. Делать нечего никаких предупредительных выстрелов я не успею и не смогу сделать, надо сразу стрелять на поражение. Вот же засада — по нынешним временам посадят же за превышение власти. Но жить хочется больше и когда появились ноги в просвете под столиком я начал стрелять по этим ногам. С прострелянными ногами не устоишь и оба нападавших стрелка уже на полу лежат. Теперь по правилам надо их брать, но зачем нарываться на выстрел оружие у них как было, так и осталась, потому я продолжил стрелять и попал обоим в пах и низ живота. Крик был жуткий, но недолгий. Большая кровопотеря и оба умерли в мучениях. Я же пошел посмотреть, что у них в карманах — документов не было была только фотокарточка и это фото повергло меня в шок и депрессию. Это было мое фото и получалось всё это время меня хотели убить и мне надо было быть настороже. Я, же не подозревая опасности работал без опаски и только случайность меня опять спасла. Жизнь мне случайность спасла, но свободы похоже я лишусь. Оружие у меня забрали и препроводили в местную прокуратуру, и следователь уже задал самые опасные вопросы — почему я не произвел предупредительные выстрелы. Почему продолжил стрелять, когда нападавшие уже не представляли опасности и лежали на полу. Я просто молчал на все эти вопросы и прикидывал что и как надо сделать в камере. Зная гнусный характер прокурорских сидеть мне в общей камере с уголовниками и жить мне пока не засну. не живут работники милиции в камерах с общеуголовным элементом. Прямо мор какой-то. Вот и я сижу и думаю, как вырвать гвоздь из стены, которая у меня за спиной может успею этим гвоздем хоть одного завалить пока меня не убили. Этот «служитель» закона заливается глухарем о явке с повинной и чистой совести и как хорошо отсидеть и выти на свободу. Как плохо в камере относиться к бывшим сотрудникам. Прямо целая лекция — я же наконец вырвал гвоздь из стены и теперь прятал в рукав рубашки. Прокурорского я не слушал. Не до того было. потому и пропустил момент, когда в кабинет вошел мужик в форме советника юстиции. И мой глухарь встал и стал докладывать — мол подследственный не признает вину, надо его в пресс-хату определить за убийство «правильных» пацанов. И вот от дальнейшего продолжения я опять впал в ступор.

Со словами — это тебе за «правильных» пацанов, вошедший снес следователя с ног, ударом в челюсть прямо чистый нокаут. И затем повернувшись ко мне обнял и сказал — спасибо тебе мил— человек, спас меня. Только теперь я узнал этого мужика— он за соседним столиком. вернее под столиком лежал, когда была бойня в вагоне-ресторане. И теперь колесо закрутилось в обратную сторону — с меня сняли браслеты и мое процессуальное положение из

подозреваемого и злодея было изменено на свидетеля и героя. Положение свидетеля и героя гораздо приятнее чем подозреваемого и злодея. По предложению этого советника юстиции, который и оказался прокурором этого района мы переместились в ресторан и продолжили общение уже в более приятной обстановке. Когда было выпито уже немало коньяка — Петр Антонович /так звали моего спасителя и спасенного/ по секрету сообщил у нас в районе есть маньяк и он /прокурор/ хочет, что бы этого маньяка я разыскал и задержал. Мои робкие попытки сослаться на министерство и свое подчинённое положение. Невозможность самому выбирать дела для расследования, были строго пресечены и мы поехали в прокуратуру посылать телетайпограмму о необходимости прикомандирования сотрудника нашего отдела /то есть меня/ к оперативно-следственной группе ведущей расследование по убийствам.

Утро было тяжёлым во всех смыслах. Меня разбудили и ознакомили с ответом министерства. Я был прикомандирован к группе по расследованию умышленных убийств в этом районе. И меня попросили освободить кабинет прокурора района. Спали мы с прокурором в одном кабинете, сразу скажу в разных креслах спали.

Утреннее совещание оперативно-следственной группы было хмурым. Никаких подвижек в расследовании не случилось и теперь группа узнала, что к ним присоединяется собутыльник прокурора для усиления группы. Радости это сотрудникам не добавило — мыслили они просто, очередной алкоголик, что он может понимать в наших делах. Рациональное зерно в этих рассуждениях было, но я решил поломать систему и помочь в раскрытии этих преступлений. Только надо было привести себя в порядок и устроить быт в гостинице. Гостиницы в этом районном центре не оказалось. Гостиница была, но раньше, сейчас гостиница была на реконструкции и соответственно гостиницы не было.

Меня поселили в местном общежитии МВД. Это было двухэтажное здание, построенное в 1949 году немецкими военнопленными. Так как здание строили немцы, то это здание ещё вполне отвечало своему назначению / общежитие для проживания/ несмотря на отсутствие капитального ремонта с того же 1949 года. Была и горячая и холодная вода и работала до сих пор канализация. Немцы строили на совесть несмотря на то, что они были военнопленными и работали в неволе. Парадоксально, но свободные мигранты из Средней Азии так хорошо и качественно строить не умеют, хоть они и свободные и получают за свою работу хорошие деньги. Вот такой парадокс.

Комнату мне выделили на одного, хотя и кроватей в комнате было четыре. Но вот так, я один — кроватей четыре. Ладно не буду отвлекаться на второстепенные детали. Бросил свои вещи на кровать и пошел в душ. После душа почувствовал себя человеком и отправился пообедать. Обед тоже оказался не плох. В первом этаже общежития оказалась столовая. Простая служебная столовая, но готовят очень вкусно, я не удивился, когда прочитал фамилию заведующей. Фамилия была — Шульц. Конечно, кто кроме немцев мог так качественно и добросовестно работать в общепите.

И наконец после обеда я добрался до отдела милиции и кабинета, где базировалась группа по раскрытию этих преступлений.

Всё было как всегда — печально и страшно. Страшно в своей безнадежности. Убивали детей, мальчиков и девочек, истерзанные трупы находили по всему району. на сегодняшний день жертв было уже одиннадцать и убийца, судя по всему, останавливаться не собирался. Промежуток между убийствами был четкий ровно десять дней. Убивал каждые десять дней. Эта страшная машина работала без сбоев, каждые десять дней новый истерзанный труп. Я посмотрел материалы и уже по первому делу понял — люди работают добросовестно, отрабатывают все возможные версии, но преступник обходит все ловушки и не оставляет никаких следов. Прямо как видит и слышит каждый шаг розыскников, если сегодня проводятся мероприятия в этом районе, то убийство происходит в другом. Телепат какой-то. Или колдун.

Меня встретили скептически, что нам может сообщить москвич из центрального аппарата, чего мы и сами не знаем. Мне свалили на стол, все розыскные дела и мои коллеги из местного управления отправились пить кофе помогать разбирать дела никто не захотел. порядок расследования таких дел всегда один и тот же. Сначала анализируется самое первое из зарегистрированных происшествий, затем отрабатываются отказные материалы. Ни для кого ни секрет, многие преступления скрываются именно в этих отказных материалах. мотивы вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела тоже практически всегда однотипны — это кажущаяся невозможность установления истины за давностью смерти потерпевшего и невозможности обнаружить следы или установить причину смерти. Проще вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и спрятать неудобное дело в отказных материалах. Все всё понимают, но никто нечего делать не хочет. Статистика превыше всего. за хорошие показатели хвалят, за честные показатели могут и уволить. Выбор очевиден. Вот потому и начинается расследование подобных случаев с изучения отказных материалов. Чем больше случаев изучаешь тем больше вероятность найти ошибки преступника.

Глава 15

Поиски незарегистрированных преступлений и отказных материалов был успешный. Удалось выявить еще почти двадцать подобных преступлений. Примерно раз в полгода на протяжении десяти предыдущих лет совершалось убийство с признаками сексуального насилия, но так как потерпевшие были из маргинальных семей то и протолкнуть постановление об отказе в возбуждении уголовного дела большого труда не представляло. Таким образом получалось десять лет период между убийствами составлял около полугода. Четких сроков совершения установить не представлялось возможным, тела жертв были обнаружены с опозданием и проходило от одной недели до трех месяцев с момента смерти до момента обнаружения. тела были сокрыты в лесных массивах, и дикие звери и насекомые успевали весьма сильно смазать картину телесных повреждений.