Братский круг 2

До убежища жильцов мне оставалось дойти пару кварталов. Поэтому добрался быстро.

В бомбоубежище жило почти сто человек в ужасных условиях без воды и пищи. За водой и дровами ходили в развалины там же искали еду.

Про тот день, когда в развалинах нашли тело истерзанного ребенка никто ничего не мог рассказать. Дом уже разбомбили и уцелевшие ушли сюда в этот подвал.

Единственная деталь, выбивающаяся из обычного течения дел. обычной для города который штурмуют и в котором идут уличные бои — во двор приезжали журналисты из какого то западного СМИ — мужчина и женщина. Взяли пару интервью у жильцов дома и осмотрев дом и двор уехали. Кто такие никто из свидетелей не мог сказать. Иностранцы точно, говорили на немецком языке. Одна из свидетелей и была как раз учительница немецкого

языка. Именно она и определила, что иностранцы и немцы. Немецкий у них был как родной. Приметы были очень расплывчатые — лет по тридцать среднего роста. Одеты в жилеты с надписью Пресса. Больше ничего нет.

Теперь надо было идти в соседний квартал и говорить со следующими свидетелями.

Пройти удалось быстро и не попасть под минометный обстрел. успел укрыться в подвале и загрохотало. Грохот взрывов был привычным шумом. Здесь тоже было также устроено как в прошлом укрытии. Так же нет воды и дров. Также за всем надо идти в развалины под обстрел. Также ходят по очереди.

Свидетели тоже ничего не видели и не знают. Люди измучены лишениями жизни в городе, который штурмуют и также уже на грани умопомешательства от голода и холода.

На всякий случай при допросе свидетелей интересуюсь — не было ли военнослужащих федеральных сил в указанный период во дворе или рядом с домами. Нет военные сразу ушли за боевиками и не те ни другие там не появлялись.

Из чужих были иностранные корреспонденты. Двое мужчина и женщина. почему иностранные корреспонденты. Как поняли, что иностранные журналисты. Очень просто, говорили на немецком языке и жилеты с надписью ПРЕССА. Поэтому и сделали вывод — иностранные корреспонденты и работают эти корреспонденты под охраной чеченских формирований. Даже сейчас свидетели не стали называть боевиков бандитами. До сих пор боятся, что мы федералы уйдем, а им продеться жить здесь в Чечне. Как мог стал успокаивать, что мы федеральная группировка никогда не уйдем и не дадим больше бандитам терзать граждан России. Меня послушали, но не стали соглашаться ни спорить со мной. Просто промолчали. Только тогда я вспомнил из своего прошлого будущего. Мы уйдем и всех бросим в 1996 году. И будь проклят навеки Лебедь подписавший тот гнусный мир. Пусть горит в аду.

После того как я вспомнил, что будет дальше в Грозном я перестал убеждать всех, что мы пришли навсегда и стал просто опрашивать свидетелей.

Тех, кто видел журналистов оказалось пятеро. Это было больше, чем в предыдущем убежище и примет они запомнили больше. Даже запомнили имя мужчины — журналиста. Имя было — Курт. Фамилии никто не запомнил. Возраст до тридцати. И мужчина, и женщина практически одного возраста. Он брюнет, она — блондинка. Лица правильные без особых примет. Рост средний. Интересовались жизнью людей, проживающих в домах вокруг этого двора / где затем и обнаружили тело жертвы/. детьми не интересовались. политических вопросов не задавали.

Были под охраной боевиков НВФ и у них был свой автомобиль с надписью ПРЕССА на крыше автомобиля. Боевики сопровождали этих журналистов на БТР. БТР имел бортовой номер 102 и имел символ на борту. Символ — голова волка.

Уже было 16 часов и надо было покидать этот район и выходить к постам федеральной группировки. Второй раз попадать в плен не хотелось. Теперь я шел очень осторожно и успел первым обнаружить группу ДШБ и занять боевую позицию. Боевики не собирались со мной воевать. Старший этой группы шариатской безопасности оставил оружие и подошел ко мне с голыми руками. он принес мне пару папок с бумагами и оставил бумаги мне. Затем боевики растворились в развалинах. Преследовать никого не стал. Мне и так на сегодня экстрима хватило. Папки содержали бумаги на двух языках. Копии следственных документов были на чеченском, но имелся перевод на русский. Теперь мы могли установить личности этих двух погибших детей и теперь можно было допросить родителей и родственников.

Фамилии жертв не суть важны. Звали потерпевших -мальчика Магомет и было ему пять лет от роду, девочка была семилетней и звали её Луиза. Имелись и адреса жертв как в Грозном, так и вне Грозного в поселке неподалеку от Грозного. Там в поселке эти семьи и проживали с начала штурма города.

Туда я и отправился на следующий день. Говорить со мной не хотели. Только то что у дома стоял БТР с солдатами федеральной группировки как-то влияло на чеченцев. По-русски типа никто не говорит и вообще они нечего не знают. Тогда я зашел с козырей, достал папки, которые мне передали из шариатской безопасности и попросил объяснить почему в этих оказаниях свидетели дают другие показания.

Наличие у меня документов шариатской безопасности вызвало шок у свидетелей, и они стали давать показания. Дети действительно пропали отсюда из поселка. Нет в тот день в поселке не было военнослужащих федеральных сил, боевиков из незаконных вооруженных формирований тоже не было. Дети пропали в один день, но, когда точно по времени никто сказать не может. Вот они были в обед и вот к ужину этих детей нет.

Ужин — это главный прием пищи в чеченской семье и собираются все. И именно в ужин и было выяснено — пропали дети. Нет в этот день ничего необычного не было. И только один человек смог сказать, что-то конкретное о необычном в тот день. Один из братьев Магомета видел на окраине поселка автомобиль и БТР с боевиками НВФ, и он также видел, как к автомобилю подходил Магомет, но что было дальше он не знает. Они с друзьями шли по своим делам на другой конец поселка.

Примет этих людей он не видел и не знает.

Время поджимало надо было уходить. Но появилась надежда найти след, и я остался в поселке. Мое сопровождение не захотело рисковать и ушло из поселка в то время, как и было запланировано. Мне было страшно оставаться одному, но надо было опросить ещё жителей домов на том краю поселка, где в последний раз видели Магомета. Меня взялся сопровождать по тем домам один из стариков семьи Магомета, и мы пошли разговаривать с людьми. через час как ушел БТР федеральных сил в поселке появилась та же группа шариатской безопасности, с которой я уже дважды пересекался. Можно сказать по-дружески, но скорее уже привычно мы поздоровались и пошли вместе по домам. Понимал ли я, что департамент шариатской безопасности противник федеральной власти. Понимал. Но сейчас всё это отошло на второй план. Мы шли по следу зверя и это был общий враг.

Люди, видя рядом со мной боевиков НВФ разговаривали более охотно и нашлось два свидетеля. Свидетелей не похищения но эти люди смогли дать описание автомобиля и БТР, который сопровождал этот автомобиль.

Автомобиль был легковой, синего цвета на крыше автомобиля белыми буквами была надпись «ПРЕССА» и даже запомнили две цифры из номера «13». За рулем автомобиля был мужчина лет тридцати, брюнет, в жилете с надписью «ПРЕССА» и в автомобиле была пассажир — женщина, блондинка с правильными чертами лица возраст до тридцати лет.

БТР — 80 был окрашен краской зеленого цвета и никаких особых примет. Номер на борту 102 и на борту был профиль волка. Сколько человек было из охраны неизвестно.

След был достаточно зыбкий, но в месте похищения двух жертв видели автомобиль с надписью «ПРЕССА» и БТР с номером «102» и с тактическим символом «профиль волка». Также видели двух человек мужчину и женщину в жилетах с трафаретом «ПРЕССА».

В местах обнаружения тел жертв, похищенных из этого поселка, видели похожие автомобиль и БТР и похожих людей. Это был зыбкий, но след.

Глава 10

Несмотря на то, что нас удалось установить возможных подозреваемых ясности в деле не добавилось.

У нас было два возможных подозреваемых по крайней мере были вопросы к этим людям, но задать эти вопросы и определиться с подозреваемыми у нас такой возможности не было. Шли бои и в городе в районе развалин были и наши группы и группы незаконных вооруженных формирований. Выучка боевиков была на высоком уровне мотивация сражаться с федеральными силами была очень сильная. Боевики были твердо уверены они защищают свою родину от захватчиков. России вспомнили всё и карательные операции генерала Ермолова, и Кавказскую войну и высылку чеченского народа в бесплодные степи Казахстана. Обид у чеченского народа хватало. Война была ожесточена и религиозными экстремистами. Русских в Чечне ненавидели. Это ещё мягко сказано. Поэтому война разгоралась всё сильнее и конца краю видно не было.