Братство камня

Физик пригладил усы:

— Почему вас все это интересует?

Диана решила импровизировать:

— Я пишу репортаж о том, что осталось от советской науки после развала страны. Токамаки — малоизученная тема, вот я и…

— Но почему ТК-17?

Вопрос застал Диану врасплох. Внезапно она вспомнила фотографию невысокого мужчины в жесткой шляпе и поняла, что выход найден.

— Больше всего меня интересует Евгений Талих. Хочу создать портрет типичного ученого той эпохи.

Они выехали на кольцо. День был солнечным, и грязные машины в облаках выхлопных газов выглядели при ярком свете особенно уныло.

— Талих — скорее НЕтипичный представитель исчезнувшей страны, — бросил Камиль, и Диана в очередной раз поразилась отсутствию у него акцента. — В его лице угнетенные азиатские народы брали верх над советской империей. Это единственный пример такого уровня за все время существования коммунистического режима. Впрочем нет, был еще Жугдэрдэмидийн Гуррагча, первый монгольский космонавт, но он полетел в восемьдесят первом, в совсем другую эпоху.

— А кем был Талих по национальности?

— Цевеном…

Диана встрепенулась:

— Хотите сказать, он родился именно там, где построили токамак?

Камиль вздохнул: вопрос Дианы раздражил и развлек его:

— Полагаю, придется начать, как говорят русские, от Адама.

Он сделал паузу и повел свой рассказ:

— В тридцатых годах сталинский террор достиг окраин Сибири и территории Монголии. Цель была одна — уничтожить всех, кто мог оказать сопротивление власти Кремля. Ламы, крупные скотоводы и националисты были арестованы. В тридцать втором монголы взбунтовались, но советские танки подавили выступление кочевников. Те воевали верхом на лошадях, с палками вместо ружей. Погибло около сорока тысяч человек, народ остался без вождя, без идеалов, без религии. В сорок втором Советы издали декрет о введении кириллицы и русского языка как государственного.

Тогда же всех детей степных и таежных племен начали обучать в школах. План состоял в том, чтобы ассимилировать монголов, сделав их частью советского народа. В конце пятидесятых двенадцатилетний мальчик из района Цаган-Нур, одного из самых северных в Монголии, был отправлен учиться в Улан-Батор. Звали его на русский манер — Евгений Талих. Евгений проявил исключительные способности в учебе и в пятнадцать лет отправился продолжать образование в Москву. Там он стал комсомольцем и поступил в математическую школу. В семнадцать Талих определился со сферой своих научных интересов; он решил заниматься физикой и астрофизикой, через два года защитил диссертацию по проблеме термоядерного синтеза трития и стал самым молодым доктором наук в СССР.

Диана почувствовала прилив симпатии к этому сыну лесов, оказавшемуся еще и сыном атома. Камиль продолжил свой рассказ:

— В шестьдесят пятом году молодой гений едет на объект ТК-8, находившийся в окрестностях Томска. В то время на испытаниях использовался дейтерий, другой изотоп водорода, но уже тогда возникло предположение, что тритий может дать лучшие результаты, а Талих занимался именно этим элементом. Два года спустя молодого ученого направляют на строительство главного объекта — ТК-17, самого большого термоядерного реактора в мире. Сначала его включают в основную команду, которая, собственно, и разрабатывала машину, а потом осуществляла ее наладку. В шестьдесят восьмом году Талих руководит первыми испытаниями. Хочу напомнить — ему всего двадцать четыре года.

Диана не могла определить, в каком направлении они едут, но она полностью доверяла физику, чувствуя, что этот внешне колючий человек увлечен делом не меньше ее самой.

— Самым невероятным оказалось то обстоятельство, что объект строился на родине Талиха, в Цаган-Нуре.

— Почему именно там?

— Русские перестраховывались. На Западе начинали проявлять интерес к секретным научным центрам, тем промышленным и военным городкам в Сибири, которых никогда не было на карте, хотя их население составляло тысячи жителей, как в Новосибирске. Разместив объект в Монголии, можно было не опасаться вмешательства извне. Маленький кочевник Талих вернулся домой в обличье большого начальника. Для своего народа он сразу стал героем.

Они ехали по разбитому шоссе вдоль бесконечных полей, изредка обгоняя женщин в ярких, как весенние цветы, платках. Неожиданно Камиль свернул на грунтовку, и Диана с изумлением увидела резные позолоченные ворота. По ту сторону решетки тянулись дорожки и ухоженные лужайки с клумбами. В глубине располагался особняк XIX века редкого фиалкового цвета. Диану поразило, что в постсоветской России могла сохраниться такая жемчужина зодчества.

— Не стоит так удивляться, — прокомментировал Камиль, паркуя машину на посыпанном гравием дворе. — Коммунисты умели не только уродовать и разрушать.

Это был не дворец — скорее большой охотничий павильон. Окна выходили на галерею с белыми колоннами, украшенными гипсовой лепниной. Довершали картину башенки с круглой крышей. Они поднялись по ступенькам и попали на посыпанную светлым щебнем террасу. Слева у входа стоял на посту человек в форме. Камиль поздоровался и открыл одну из застекленных дверей — у него оказались свои ключи.

Просторный шестиугольный холл был отделан мрамором, с потолка свисала хрустальная люстра. Широкая полукруглая лестница вела на второй этаж. В залах висели черно-белые фотографии промышленных объектов. На пьедесталах подобно Венерам стояли начищенные медные турбины. Диана поняла, что тут был музей управляемого синтеза.

Камиль повернул направо. Они шли через залы с потрескавшимися стенами и лепниной на потолке, мимо старинных статуй, альковов, кресел из карельской березы, и Диана воображала, как юная графиня роняет носовой платок, а маленький князь прячет под креслом сачок для бабочек.

Камиль вел Диану за собой. Сейчас он напоминал молодого кота, забытого в доме уехавшими отдыхать хозяевами. Они спустились по узкой лестнице и оказались перед запертой решеткой. В помещении было очень холодно: на металлических стеллажах располагался архив.

— Здесь поддерживали особый микроклимат: температура не должна была превышать семнадцать градусов по Цельсию, влажность — пятьдесят процентов. Для хранения бумаги это крайне важно.

Камиль зажег свет. На полках стояли тысячи слипшихся папок, металлические шкафы были под завязку набиты документами, стопки бумаг громоздились на полу, в темных углах на стеллажах золотились корешки книг. Пачки старых газет поднимались до сводчатого потолка.

Они наконец добрались до цели, Камиль нащупал на стене выключатель, и странный лиловый свет залил комнатку без окна, заставленную столами из слоистой пластмассы. Физик шепнул:

— Стойте на месте.

Камиль исчез, но через несколько минут вернулся с большой картонной коробкой. Поставив ее на стол, он достал несколько пыльных папок, развязал тесемку и начал листать документы. Диана чувствовала, как хрустят на зубах песчинки времени.

Камиль протянул Диане черно-белый снимок.

— Первая сделанная с воздуха фотография ТК-17, машины, ставшей вровень со звездами, — с гордостью произнес он.

46

Это был круг.