Братство золотарей

…а эти деятели культуры и науки, смешавшие в одном помойном ведре нравственность и благосостояние одним только намерением как-то сравнить их, превратились в этакую идеологическую слизь, с которой и бороться-то не надо! Обтёр с подошвы и делов-то! Но тщились они, стараясь выдать забугорные мифы за правду земную, правду истинную, тем самым, выдавая свою несостоятельность с головой. Объясняя всё и вся, почему же так получилось, что три процента проходимцев разули и раздели остальное, просто-таки убийственное количество процентов населения, они, со стыдом оправдывая собственное слабоумие, только разводили руками: «Да кто ж его знал, что так будет…».

Но главное, что эти трёхпроцентники ни секунды не сомневались в законности своих действий по раздеванию ближнего. А как же! Рыночная экономика, господа! Ведь вы сами, умники-разумники интеллигентные, – и от политики, и творческая братия, – визжали в поросячьем восторге, ратуя с пеной на губах, за страну равных возможностей!

Чего ж было гробить ту страну, где население уверенно и с надеждой смотрело в будущее! И что с того, что только каких-то три процента, хоть и тайно, не афишируя свое житьё-бытьё, уже существовали при коммунизме! И что эта самая страна равных возможностей уже была у вас в руках, только бы приложить с умом то, что имели! Куда там! Вот и получилось, как в пословице: «Что имеем – не храним, а потерявши плачем!». Ведь для этого нужно было трудиться, а не болтать о засилии властей, узурпаторстве и цензуре! Чтобы понять всю дурь этой болтовни, нужно лишь взглянуть на северную Европу и всё станет понятно, кто работает, а кто в мутной воде лишь пузыри пускает! Создавать было надо истинно гуманитарные ценности, таких людей взращивать, облекая их властью, чтобы им было стыдно обворовывать страну, когда и так её всю им доверили! Вот чем заниматься надо было, а не орать на весь белый свет, какие сволочи мешают самым передовым сливкам интеллектуального общества глубокомысленно лепетать, в надежде, что их лепет сойдёт за великое и вечное! Вот фигня-то!

Что ж, недоумки, обзавидовались?! Так получайте же то, за что боролись! Голод, нищету беспросветную, правовой беспредел, самую отъявленную коррупцию и вселенский разухабистый криминал! А теперь сравните, стоило ли из-за кучки людей, способных на любое беспардонство, ломать и крушить, пусть и середнячковое, не блестящее уровнем жизни, но вместе с тем могучее государство?! Возможно ли было тогда при режиме, который и социалистическим назвать-то было затруднительно, найти три десятка беспризорных детей? Задача было просто немыслимой?! Возможно, что способные и талантливые не могли реализовать и высказать то, что им бы хотелось, как говорится, «от души»? Но, позвольте, господа!

Да когда же и кому было дозволено обделывать с макушки до пят дерьмом родимое государство в желании протолкнуть себя, любимого, в официальные гении! Во все времена и эпохи, во всех государствах при разных формах правления, неугодных, неудобных и инакомыслящих четвертовали, колесовали, сжигали на кострах, вздевали на кол, вешали, расстреливали, гильотинировали, сажали на электрический стул! И то, что случилось в нашем царстве-государстве, почему-то вызывает искреннее изумление всех, кто научился мало-мальски грамотно слагать вирши и правильно держаться за художественную кисть! Дескать, как же такое возможно в нашем просвещённом обществе строителей коммунизма?! А зачем-таким манером революции было делать, если не освободить народ от всяческого гнёта?! Свобода от всего и вся, и это даже не анархия! Эта материя похлеще будет! Боги перед богами, не меньше! Чтобы меня, самого избранного, завернули, закатали в одежки идеологические, – меня, либерала и свободолюбца!

А дело всего лишь упирается в декларированные государством критерии общественного и государственного строя. Если уж в самом «демократическом» государстве мира самих президентов отстреливают как куропаток, чего уж говорить о нас, сопли утирающих рукавом! Нам и соседскую курицу иной раз жалко бывает топором рубануть! А то, что в лагерях пропали миллионы, – так это война за политическая за власть, за неё – сладкую и желанную! Кто считал погибших и пропавших в тех же Америках и прочих Европах с Азиями?! Там счёт таким пропавшим покруче будет! То-то же! Так всегда было и будет!

…Стас снова уселся на стул и потянулся, разминая занемевшую спину. Опустив голову на грудь, он опять погрузился в неуправляемый поток сознания, который, впрочем, уж что-то был слишком избирателен в отношении своего русла…

…Хотя те же три процента теперь уже в открытую стали миллиардерами, но сами то вы, либералы-демократы, теперь шарите, как городские собаки и крысы по помойкам, роняя слюни и выклянчивая подачку из рук олигархов-держиморд и их прихлебаев! Они, трёхпроцентники, всерьёз принимают только одну партию – финансовую, и плевали на все остальные фикции, как-то либеральные, демократические и прочие политические условности! Пока вы глотки грызли за право считаться каким-то там партийцем, они, не мешкая, выстроили себе уютные финансовые гнездышки-крепости. Науськивая нижележащую чернь друг на друга, спокойно властвуют в своих эмпиреях! Поделом вам, господа! (Хотя какие там господа, – так, голь перекатная, грязнозадая! Мне-то, слесарю-сантехнику, из подвалов гораздо виднее, чем всё ваше срамное обихожено!)…

Стаса не часто посещали подобные мысли, не говоря уж об обширных рассуждениях на эту тему. И что он мог, – работяга, слесарь-сантехник, понимать в умственной борьбе гигантов мысли всякой там политической, научной и культурной интеллигенции! Ему бы пробиться среди своих живоглотов! Но сейчас он, невольно погрузившись в поток сознания, вяло барахтался в этой неудобоваримой бесконечной и не имеющей ответа социальной каше. К чему все эти рассуждения, если там, в высших сферах, существовали и претворялись в жизнь иные расклады свершаемых событий. Наверняка то, как Стас представлял себе эти события, вызвали бы улыбку у любого посвящённого в тайны большой политики. Но! Стас ни на секунду не сомневался в том, что то, как он сам представлял их, было таким же зеркальным отражением его мыслей в умах всей остальной части многопроцентного населения, оставшегося в дураках!..

Сидя второй час перед дверью кабинета начальника ДЭЗ’а Харицкой, Стас всё больше и больше раскапывал в себе истинную добродетель смиренного христианина, о которой сейчас любят трубить на всех углах горлопаны от многочисленных партий. Уж чего-чего, а его терпения хватило бы в иные смутные времена на добрый монастырь со всей братией.

Как в горячечном бреду пролетели полтора десятка лет, когда он с женой, таскаясь по квартирам, вспоминал великий ветхозаветный поход библейского народа по пустыням египетским. Съезжая с очередной отремонтированной развалюхи, за что хозяин, плотоядно ухмыляясь довольной улыбкой, тут же, по окончании ремонта, милостиво просил освободить своё жильё в месячный срок, Стас, с замиранием сердца желал только одного, как бы тот не передумал!

Ибо попадались в его исходе по землям столичным и совсем уж мерзкие типы, вроде Виктора Павловича Якуша, что одним мановением руки в трёхдневный срок выбросил их со всем имуществом, объёмом на добрую двухкомнатную квартиру, в коридор, – к мусоропроводу. Пришли молодцы, закатали рукава, и оказался Стас со всей своей библиотекой и прочим скарбом у дверей лифта. И долго ещё ему будут помниться вылупленные, как у жареных карасей, глаза жильцов, изумленно взирающие через случайно отворённые двери лифта на гигантский имущественный развал!

А как хорошо всё начиналось! Было приятно встретить очень интеллигентного человека, да что там, интеллигентного! Учёного, стоящего у самой тайное-тайных компьютерно-кибернетической науки, на что Виктор Павлович ненавязчиво намекнул при некотором, более тесном, общении! Правда, его заглаженный до лоска на лацканах кургузый пиджачок посеял было подспудное недоверие к его высокому положению в отечественной науке! Да и манера общения, несколько напоминавшая по замашкам завхозовскую в какой-нибудь ответственной конторе, внушала такие же сомнения в истинности его утверждений. Но жена, доверчивость которой не имела разумных границ, отговаривала Стаса от нетактичных мыслей в адрес их благодетеля! Как раз, к несчастью, это был тот самый случай, когда Стасу, всеми фибрами души претило оставаться джентльменом! Гремучая смесь самозащиты оскорблённого самолюбия и несправедливости по отношению к нему красной тряпкой смахнула остатки самообладания. Съезжая со своим скарбом на новое место жительства, он смог выкроить минутку. Поднявшись к злополучной квартире, Стас залил во все замочные скважины добротной металлической двери содержимое нескольких тюбиков клея «Момент».

Нет, Стасу не было стыдно! Эта акция, хотя она и не шла ни в какое сравнение с тем моральным унижением, стала для него неким знаковым поступком. За годы новомодного беспредела он навидался всякого. И он и жена жить хотели, как все, сейчас, сиюминутно, и не ждать, когда крепкий кирпичный дом по месту прописки Стаса сломают как «хрущебку». Домик-то был расположен совсем близко к новостройке «Москва-Сити». Слухи по этому поводу ходили самые горячие. Вот-вот снесут или надстроят это строение, так выгодно расположившееся к престижному месту напрочь выбивали из голов здравый смысл. В самой двухкомнатной квартире Стаса его бывшая благоверная яростно сопротивлялась перспективе совместного проживания с ним и иногородней женой.