Братва и кольцо

— Интересное предложение. Я тебя по-другому использую. Так, с этого момента поступаете в моё распоряжение, по законам военного времени! Разговорчики прекратить, пятнадцать минут на сборы, дезертиры будут расстреляны на месте… — с этими словами Пендальф отстегнул Сеню от батареи и пинком сообщил ему верное направление движения.

Глава четвёртая. СУДЬБА БАРАБАНЩИКА

Тело пахнет керосином.

Адольф Гитлер, последние слова

По широкому лесу двигалось необычная компания. Пендальф, переодетый огородным пугалом, нёсся впереди, а за ним едва поспевали Фёдор в спортивном костюме и кроссовках фабрики «Динамо» и Сеня, навьюченный армейской скаткой и туристическим рюкзаком с палаткой, на левом боку которого болтался котелок, а на правом — медный чайник. За собой, пыхтя и отчаянно матерясь, Сеня тащил допотопный станковый пулемёт «максим». Пендальф как всегда демонстрировал своё отменное чувство юмора:

— Шевели копытами, Сеня, не отставай. Будьте осторожны. Как говорил дружище Мюллер: «Здесь нет пустяков. Особенно в таком деле, как это». Кольцо на месте? Никогда не надевай его. Враг не дремлет, а кольцо притягивает педофилов. И запомни, Фёдор, хорошенько запомни: колечко это — ворованное.

Уже светало, когда вся эта гоп-компания вывалилось на шоссе. Пендальф похлопал по морде лошадь, которую до того вёл под уздцы, вскочил в седло и умчался прочь, оставив карапузов самостоятельно разбираться с их проблемами. Фёдор с кислой миной смотрел ему вслед и, когда Пендальфа простыл и след, обессилено рухнул на землю, прислонившись спиной к дорожному указателю «Деревня Ширево. 1 км». Сеня обрадовано шмякнулся рядом, повертел головой по сторонам и обратился к товарищу:

— Слышь, Фёдор.

— Типа, чё?

— Прикинь, я ещё никогда так далеко от дома не уходил.

— Забей, Сеня. Помнишь, чё Бульба говорил? Опасное это дело, Фёдор, — выходить из дому. Или кошелёк подрежут, или карманы на базаре вывернут, или большие дяденьки пристанут. Давай поднимай свою жирную задницу и пошли. — Уроки Пендальфа не прошли даром, Фёдор грамотно оценил все преимущества начальственного положения. Впрочем, даже несмотря на то что, в отличие от Сени, он шагал налегке, путь не показался ему близким.

Когда кончилось шоссе, они пошагали по лесу — практически напролом, не разбирая дороги, спотыкаясь через шаг и цепляясь за ветви деревьев, потому когда за лесом началась степь, немного полегчало, но пеший туризм явно не был коньком карапузов, впрочем, о коньках они тоже не имели никакого понятия. По карте, наспех начерченной Пендальфом на спичечном коробке, они вскоре вышли к пустыне.

Идти стало совсем невмоготу, солнце нещадно жарило карапузов, песок жёг грязные ноги, не ведавшие о достоинствах эпиляции, лямки рюкзаков натёрли плечи… К тому же жутко хотелось пить, и они прикладывались к раскалённому чайнику до тех пор, пока тот не опустел.

Через несколько часов за ближайшим барханом приятелям послышался нестройный хор голосов, выводивший знаменитые «Семь сорок» жалостливыми голосами. Поскольку о миражах, а тем более коллективных галлюцинациях незамутнённые излишней образованностью карапузы и ведать не ведали, Фёдор и Сеня не сговариваясь бросились на вершину бархана.

Чуть в стороне от него вышагивала странная процессия.

— Что там за очередь? — спросил товарища Сеня, справедливо признавая за тем интеллектуально превосходство. — Кришнаиты???

— Ну ты даёшь, Сеня!!! Это же Моисей Абрамович Эльфман повёл родню на пикник.

— И куда они идут? За город?

— Нет, в Египет. Кстати, глянь по карте, если в Египет налево, правильно ли мы идём?

— Слушай, Фёдор, а в Египте хорошо?

— Конечно, хорошо — там сейчас тепло, там яблоки!!!

— А меня вот чего-то в последнее время Гондурас беспокоит. На какой бок ни лягу, всё время только об этом и думаю.

— А ты его не чеши. Лучше о задании думай, все само и пройдёт. Не до баловства нам сейчас, Сеня.

— Скажи по-честному, Фёдор, а у тебя хоть раз с девчонками было?

— Ни с девчонками, ни с мальчишками, — отрезал Фёдор, и Сене расхотелось расспрашивать дольше.

G

Посреди угрюмого леса, закрывая собой от чужих глаз все и вся поверх протянувшейся по всему периметру колючей проволоки… Если короче, то конспиративная загородная дача спецслужб была полной копией бандитской малины. Разве что забор был выкрашен в другой цвет — в целях конспирации все конспиративные хаты, согласно «Инструкции по конспирации», красились в один и тот же цвет — цвет… Впрочем, на этом все различия между двумя описанными домами и заканчивались. Как и на бандитской малине, здесь находились серьёзные люди, вершились серьёзные дела. Вот и сейчас в огромной тёмной комнате сидел некто Сарумян — руководитель местного конспиративного штаба. Вяло попивая кофе из именной кружки, он наблюдал за мерцанием висевших прямо перед ним десятка работающих телеэкранов, передававших сигнал с камер слежения за оперативной обстановкой вокруг дачи. Когда на крайнем правом экране появился Пендальф верхом на кобыле, Сарумян от неожиданности подавился горяченным напитком, отставил в сторону кружку и привстал, чтобы лучше рассмотреть «картинку»:

— Дым на воде, огонь в небесах. Никак случилось, что сам Пендальф скачет ко мне на стрелку?

Сарумян выключил телевизоры, задёрнул шторой Всю систему наблюдения и только после этого зажёг свет. Через секунду-другую в комнату ввалился запыхавшийся Пендальф:

— Здравствуй, Сарумян.

— Здравствуй, дружище. Давно тебя не видел. Совсем забыл старика?

— Тебя забудешь, как же. Ладно, я не за этим…

Сарумян и сам прекрасно понимал, что визитом вежливости тут и не пахнет.

— Так стало быть, так-таки и нашлось?

— Точнее не бывает, — подтвердил Пендальф.

— Так, значит, нашлось колечко.

— Смешно сказать, валялось в Ширеве без дела. Прямо под носом, — развёл руками старый чекист.

— Видать, карапузы-то похитрее тебя оказались. Не умеешь ты ещё с людями работать.

— Кто старое помянет… Надо что-то решать с Сауроном. У нас есть время?

— Время? Кстати, который час? Может, перекусим? Шашлык-машлык и всё такое…

Пендальф устало кивнул и отправился за заторопившимся Сарумяном. Тот пропустил гостя вперёд, окинул взглядом комнату, на секунду задержавшись на задёрнутой шторке, погасил свет и вышел вслед за Пендальфом.

Они прошли через зимний сад, буйно разросшийся под стеклянной крышей, где-то в глубине его противно верещали павлины, с соседней пальмы сорвался и чуть не сшиб с Пендальфа шляпу попугай. Сарумян схватил того на лету за хвост, поднёс к лицу Пендальфа и сказал:

— Ара, слушай, да!!!

— А я думал, обычный волнистый.

— Обижаешь, друг, — Сарумян отшвырнул попугая и брезгливо вытер руки о свой белоснежный халат. — Давай присаживайся!!! — пригласил он гостя за накрытый под фикусом столик на двоих.