Братва. Пощады не будет

– Все по-старому. Но сомневаюсь, что ты справишься с делом, накачавшись шартрезом!

– Это сок киви! – поспешил опровергнуть мои подозрения капитан. – Я не идиот, чтоб сейчас напиваться!

– Тогда ладушки, – облегченно вздохнул я. – Слушай сюда. Открылась важная деталь: у снайпера замедленная реакция. Поэтому сперва нейтрализуй его напарника. Он более для тебя опасен. Допивай, короче, свой киви и ступай осваиваться с местом. Первый звонок уже был!

Когда Пилипчук ретировался, я не спеша прикончил коньячную дозу и после второго предупредительного звонка направился по широкой, застланной богатым ковром лестнице на второй этаж, где размещались театральные ложи.

Я довольно быстро отыскал в длинном полукруглом коридоре нужную мне ореховую дверь с литерой «Б», но путь мне решительно преградили два крепких моложавых мужика в одинаковых темно-синих костюмах и голубеньких галстуках. У одного из них за ухом торчал шнурок микрофона, а в руке была мобильная рация. Телохранители – тут же определил я. Как видно, досуг госчиновника охраняется ничуть не хуже, чем тайный воровской сходняк.

Мой красивый пригласительный билет на этих натасканных овчарок ожидаемого впечатления не произвел.

– Будьте любезны предъявить к билету документ, удостоверяющий вашу личность, – проскрипел один из «близнецов», оттирая меня своим мощным плечом от вожделенной двери.

Но глупую ситуацию благополучно разрешил Шепот, вовремя выглянувший на шум в коридор.

– Пропустите гостя! – важно приказал он государственным церберам, и те неохотно раздвинулись, давая мне скупо-узкий проход в правительственную ложу.

Театральные спецапартаменты оказались невелики по метражу, но выглядели весьма просторными благодаря тому, что в ложе стоял всего один-единственный ряд из пяти массивных кресел, обитых роскошным сиреневым бархатом. В середине ряда одиноко восседал седоватый импозантный мужчина в сером, как и у меня, костюме. Я сразу почувствовал к нему некоторое расположение, хотя при моем появлении он даже не потрудился встать и лишь слегка повернул голову.

– Дорогой Юрий Николаевич, позвольте представить вам Евгения Михайловича, моего старинного приятеля и нового партнера по бизнесу, – разливался соловьем Гоша, стараясь за слащавой улыбочкой скрыть свое явное раболепство перед важным чиновником городского масштаба. Странные довольно-таки сложились отношения между друзьями. Если, конечно, Шепот нагло не наврал мне об их совместном детстве, чтоб повысить личный рейтинг. Что ж, в таком случае пусть это останется на его совести – все одно скоро с нее все прегрешения благополучно спишутся. Я очень строг в правилах приличия и хорошего тона. Поэтому твердо стою на том, что о мертвых не только плохо говорить нельзя, но также и думать. А Шепота уже вполне можно считать стопроцентным покойником. Я не формалист какой-то – те несколько десятков минут, что отделяют Гошу от небытия, в расчет не беру.

Юрий Николаевич равнодушно кивнул, приглашающим жестом указывая на кресло слева от себя.

– Рад знакомству, Евгений Михайлович! – высокомерно-холодно обронил он, когда я сел на предложенное место. – Григорий мне много о вас любопытного рассказал!..

– Неужели? – не сдержал усмешки я. – Наверно, о том, как я ему в БУР курево и хавку загонял? Или о том, как его однажды в деберц проиграли, а я его отмазал?

Чинуша аж в кресле заерзал, не зная, как реагировать на мои слова, чтоб не потерять лицо. В конце концов он благоразумно сбросил с себя маску высокомерной заносчивости и улыбнулся почти добродушно:

– Не будем вдаваться в подробности вашей с Григорием нелегкой судьбы. В настоящее время вы оба солидные уважаемые бизнесмены – от этой точки и станем плясать. Договорились, Евгений Михайлович? Или, как емко-точно выражаются в тех джунглях, о которых вы совершенно не к месту упомянули, покатит?

– Ладушки! – я ответил такой же дипломатически-доброжелательной улыбкой, отметив мысленно, что Юрий Николаевич далеко не глупец и не чванливый зануда, каким я ошибочно воспринял его в первый момент.

Шепот устроил свое жирное тело в кресле справа от Юрия Николаевича, подчеркивая этим, что тот здесь главный. Меня данный нюанс чуток покоробил, но и вполне удовлетворил – сидеть впритирку с мишенью мне, признаться, было бы мало в кайф. Хотя в профессионализме Февраля ни капли даже не сомневался, так как имел весьма позитивную информацию о некоторых прошлых его акциях, выполненных достаточно грамотно и аккуратно. Без прокламаций со стороны заказчиков.

– Предлагаю отметить достигнутый консенсус! – продолжал бодро наводить мосты высокопоставленный друг детства Шепота. – Давайте выпьем, господа, за укрепление плодотворного сотрудничества между властью и капиталом! В единении – сила, как очень верно утверждал ныне оплеванный основоположник марксизма! Григорий, наполни бокалы!

Шепот готовно нагнулся вперед и, зацепив лапой, подкатил поближе к нам низкий столик на колесиках, стоявший у барьерчика. На столике радовали глаз серебряное ведерко с выглядывавшей из него бутылкой марочного шампанского и три фужера на точеных хрустальных ножках. Управляться со всем этим хозяйством Гоше пришлось почти в темноте. Третий звонок давно прозвенел, и постепенно угасающий свет люстры под сводами театра как раз в этот момент умер окончательно. Из оркестровой ямы раздалась бравурная музыка, и тяжелый занавес разошелся в стороны, открывая взглядам сцену, освещаемую разноцветными софитами. Перед публикой, видно, предварительно разогревая ее к началу спектакля, выпорхнула дюжина размалеванных девиц, зачем-то обряженных в коричневые школьные передники и исполнивших, высоко задирая свои длинные голые ноги, игриво-фривольный канкан.

– Прозит, господа! – поднял наполненный фужер Юрий Николаевич.

Оторвавшись взглядом от сверкания аппетитных ляжек кордебалета, я последовал его примеру. Шампанское оказалось полусухим и довольно приятным на вкус. Правда, я не получил от этого удовольствия, так как дегустацию напитка испортило неожиданно народившееся в мозгах подозрение: а вдруг Шепот не так уж прост и приготовил мне встречный аналогичный сюрприз? Вот это будет номер! Под названием «Бумеранг»!..

Я отставил фужер с недопитой итальянской кислятиной на столик и пробежался пытливым взглядом по ложам напротив. Видимых причин для беспокойства не обнаруживалось. Все ложи были битком набиты зрителями, кроме одной, где смутно угадывались две хорошо знакомые фигуры – Февраля и Шило. Практически рядом с ними, в первом ряду соседней ложи, сидел Пилипчук. Отсюда лицо его казалось каким-то размытым бледным пятном. Из-за неровно падающего со сцен света, наверно.

С переполненной галерки и из партера опасность тоже не грозит – слишком много свидетелей, которые могут вмешаться в события. По ходу, я просто дую на воду.

Несколько успокоенный данными трезвыми соображениями, я, не торопясь и смакуя, допил свою шампань. Все же, надо признать, пойло довольно качественное – совсем не выдохлось, пока я страховался по сторонам. Кстати, хорошее шампанское в состоянии определить даже не знаток: в нем очень долго держатся пузырьки. В «Мадам Клико», к примеру, целую ночь, как я имел возможность лично и неоднократно убедиться.

И все-таки врожденное чувство ответственной предусмотрительности, свойственное тонким личностям, не позволило мне полностью расслабиться. Поэтому я значительно больше интересовался поведением зрителей, чем любовными перипетиями английской учительницы Мэри Поппинс, происходившими на сцене. Чуть было даже не забыл сделать главное – снять с себя пиджак. Из-за жары якобы. Впрочем, оба соседа так были увлечены глупой опереткой, что не обратили на мой «стриптиз» никакого внимания. Да в этой желтой полутьме они и при всем желании не сумели бы разглядеть странную малосимпатичную дырку на моей рубашке.