Братья Берджесс

– Он влюблен. В смысле, он ее хочет. Называть можно как угодно.

– Джимми, какой ты бестактный. – Почувствовав себя в безопасности, Хелен даже повеселела.

Джим высвободил руку и утер лоб.

– Ну да.

– Пойдем. – Хелен встала. – О, я так счастлива, что не умерла там.

– Да не умерла б ты, – отмахнулся Джим и закинул рюкзак за плечи.

Они пропустили нужный поворот. Им надо было свернуть на боковую тропинку, ведущую к другой дороге. Хелен заметила ее слишком поздно, когда они уже поднимались по склону, делая большой крюк. Впрочем, все равно было непонятно, нужная ли это тропинка. Джим успокаивал ее, говоря, что эта дорога рано или поздно приведет к туристическому центру. Но солнце палило, они шли уже полтора часа, а дорога все не кончалась. Футболка на голове у Хелен высохла, и намочить ее было уже нечем.

– Джимми… – плакала Хелен.

Он вылил остатки воды из бутылки ей на голову. Ноги у Хелен стали чужими и подкосились. Упав на колени у дороги, она почувствовала, что сейчас потеряет сознание и не придет в себя никогда. Она израсходовала все силы на то, чтобы выбраться из пустыни. Джим быстро зашагал вперед, посмотреть, что за поворотом. Его размытая фигура пропала из виду, и Хелен закричала:

– Джим, не оставляй меня!

Он тут же вернулся.

– Там еще далеко, – сообщил он, и в голосе его слышалась тревога.

Хелен не понимала, как он не додумался взять с собой мобильник.

Руки дрожали, перед глазами плыли большие черные пятна. Безжалостная жара ликовала; там, на скамейке она обвела Хелен вокруг пальца – она и не думала отступать, просто ждала своего часа, когда можно будет наброситься на двух людей, привыкших думать, что у них есть все.

На дороге показался фургон с открытым кузовом, и Джим неистово замахал руками. К этому времени Хелен уже один раз вырвало. Пассажиров в фургоне не было, и Джим с водителем перенесли Хелен в кузов под навес. Водителю такие происшествия были не в новинку. Он достал из-под сиденья припасенный специально для этих случаев «Гэторейд» [10] , велел Хелен выпить его мелкими глотками.

10

Gatorade – спортивный напиток для восстановления солевого баланса в организме.

– Теперь вы понимаете, почему нелегалы гибнут, пешком пересекая границу, – заметил он.

– Умница, вот так, Хелли, ты моя девочка, – бормотал Джим, бережно прикладывая к ее губам бутылку, совсем как она когда-то учила своих малышей пить из чашки.

Но Джим и вообще все сейчас казалось Хелен очень далеким. Впрочем, одна деталь привлекла ее внимание. Ее муж испугался. Это наблюдение было незначительным, всего лишь пылинкой, зависшей в воздухе, оно непременно забудется, уже забывается…

В номере они задернули шторы и легли в постель. Хелен стало очень холодно, и она с удовольствием закуталась в мягкое одеяло. Они с Джимом лежали рядом и держались за руки. Хелен подумала: «Люди, которым чуть не пришлось погибнуть вместе, остаются вместе навсегда» – и сама удивилась, откуда эта странная мысль пришла ей в голову.

– Где вы были? – спросила у нее Ариэль в последний вечер.

Ариэль.

Хелен, когда-то воскликнувшую: «Какое чудесное имя!», теперь это имя просто бесило. В сумерках она вгляделась в лицо Ариэль, пытаясь понять, что та имеет в виду. Они вчетвером были на парковке, Хелен с Джимом собирались уезжать. Джим и Ларри говорили между собой, стоя с другой стороны машины.

– Когда именно? – спросила Хелен девицу, которая спала с ее сыном.

Воздух был холодным и сухим.

– Когда Ларри ездил в летний лагерь.

Хелен много лет прожила с адвокатом и чувствовала, когда ей расставляют ловушки.

– Будь добра, поясни, – ровным голосом произнесла она и, не дождавшись ответа, добавила: – Я не понимаю вопроса.

– Вопрос простой: где вы были? Ларри не хотел туда ездить, и вы знали об этом. По крайней мере, он считает, что вы знали. Вы год за годом отправляли его в лагерь, и ему там было плохо. Он считает, что во всем виноват отец, это он настаивал. Но я хочу поинтересоваться, а вы-то где были?

Ах, молодежь! Все-то она знает!

Хелен молчала долго – достаточно долго, чтобы Ариэль опустила глаза и принялась ковырять гравий носком сандалии.

– Где я была? – невозмутимо переспросила Хелен. – В Нью-Йорке. Скорее всего ходила по магазинам.

Ариэль посмотрела на нее, хихикнула.

– Я серьезно, – продолжала Хелен. – Скорее всего так и было. Ходила по магазинам и скупала то, что буду отправлять детям в посылках каждую неделю – конфеты, шоколадное печенье и прочую всячину, которую администрация лагеря запрещает присылать.

– Разве вы не знали, что Ларри там плохо?

Хелен знала, и сейчас Ариэль будто вогнала ей в грудь тонкий нож. Какое бессердечие…

– Ариэль, когда у вас будут свои дети, вам придется принимать решения, руководствуясь тем, что лучше для них. И мы с Джимом считали, что для Ларри будет лучше не раскисать и научиться жить вдали от дома. А теперь расскажите мне, как ваша учеба.

Ариэль начала рассказывать, но Хелен ее не слушала. Она думала о том, как плохо ей было на туристической тропе несколько дней назад. О том, как она долгие годы старалась делать так, как хочет Джим. Она вспоминала, как они приезжали навещать Ларри, и всякий раз мальчик готовил речь, почему его нужно забрать домой, и всякий раз смотрел на них с такой надеждой, что у Хелен сердце кровью обливалось. И как же он падал духом, когда понимал, что его не заберут и придется остаться в лагере еще на четыре недели. Почему она не настаивала на том, чтобы увезти Ларри домой? Потому что Джим считал, что лагерь мальчику полезен. Потому что когда у двух людей противоположные мнения по какому-то вопросу, решающим будет только одно.

Хелен захотелось сделать Ариэль что-нибудь неприятное, и, когда девушка протянула ей коробку печенья, которое испекла специально для них, Хелен заметила:

– Я-то уже давно не ем шоколада. Но Джиму, наверное, понравится.

6

Боб искал Сьюзан на выдаче багажа и никак не мог найти. Его окружала разношерстная толпа: люди в сандалиях и соломенных шляпах, люди с куртками и маленькими детьми, подростки с наушниками небрежно прислонялись к тележкам для багажа, а их родители – люди моложе Боба – с тревогой вглядывались в ползущую по ленте вереницу чемоданов. Прямо рядом с ним стояла сухопарая седая женщина и щелкала по кнопкам мобильного телефона. Сумку она крепко стиснула под мышкой, а маленький чемодан придерживала ногой, будто опасаясь, что на него кто-то покусится.

– Сьюзан?

Она была на себя не похожа.

– Ты на себя не похож, – сообщила она и убрала телефон в сумку.

Боб взял у нее чемодан и покатил к выходу, где уже выстроились в ожидании такси.

– Тут всегда так много народу? – спросила Сьюзан. – Господи… Ну прямо Бангладеш.

– И давно ты была в Бангладеше?.. – Боб почувствовал, что ведет себя как Джим, и добавил: – Не волнуйся. Поедем к Джиму в Бруклин, я его сто лет не видел.

Сьюзан внимательно следила за тем, как работает диспетчер такси, даже вертела головой в такт его действиям. Диспетчер свистел в свисток, кричал, открывал двери машин, и такси отъезжали одно за другим.

– Что слышно от Зака? – спросил Боб.

Сьюзан полезла в сумку и надела солнечные очки, хотя было пасмурно.

– У него все нормально.

– И больше ничего?

Сьюзан посмотрела на небо.

– Он мне давно не звонит, не пишет, – заметил Боб.

– Он на тебя злится.

– Злится?! На меня?!

– Он посмотрел, что такое нормальная семья, и задумался, а где вы с Джимом были все эти годы.

– А он не задумывался, где был его отец все эти годы?

Сьюзан не ответила. Они сели в такси, и Боб громко хлопнул дверью.