Братья Львиное Сердце [перевод Б.Ерхова ]

— Сейчас принесу, — заторопился я. — Одну минутку, мигом обернусь.

Я побежал в кухню и стал нашаривать бочку. Она стояла в углу. Потом нащупал ковш и зачерпнул воды. И тут почувствовал, что кто–то стоит в темноте у меня за спиной. Никогда еще я не испытывал такой жути.

— Зажги свет! — рявкнул Додик. — Хочу посмотреть на вашу крысиную нору.

Руки у меня дрожали, все дрожало, но я как–то сумел за жечь фонарь. Своими огромными ручищами Додик взял ковш и стал пить. Он пил и пил, казалось, живот у него без донный. А потом кинул ковш на пол, огляделся вокруг и за дал вопрос, которого я ждал и боялся:

— Старик Маттиас, что здесь живет, где он сейчас?

Я не отвечал. Я не знал, что ответить.

— Ты что, оглох? Я тебя спрашиваю! — загрохотал Додик. — Где старик Маттиас?

— Он спит, — ответил я. Что же еще я мог ответить?

— Где?

Рядом с кухней в маленькой каморке стояла кровать Маттиаса, я прекрасно знал об этом. Но знал также, что сейчас его там нет. И все же ткнул пальцем в дверь:

— Там.

Не сказал, я едва слышно пискнул. Воображаю, какой жалкий был у меня вид. Додик расхохотался.

— Не умеешь ты врать! — сказал он. — Ладно, сейчас по смотрим.

Он был страшно доволен собой, он же знал, что я солгал, а ему, видно, очень хотелось подвести Маттиаса под смертную казнь, чтобы его похвалил Тенгил или еще зачем.

— Дай–ка мне свет! — приказал он и забрал у меня фонарь.

Я тут же решил броситься, прыгнуть в дверь, побежать к Маттиасу, крикнуть ему, чтобы он бежал, бежал, пока не поздно. Но я с места сдвинуться не мог. Голова у меня кружилась, ноги подкашивались, я боялся …

А Додик понимал все и, наверное, наслаждался. Он не спешил, нет, он ухмылялся и тянул время, чтобы я совсем сошел с ума от страха. Наконец, наухмылявшись вдоволь, он сказал:

— А теперь пойдем, пойдем, мой мальчик, и покажи мне, где, как ты говоришь, лежит и спит Маттиас!

Он пнул ногой дверь в каморку, я влетел в нее от тычка Додика, споткнулся о порог и растянулся. Додик взял меня за шиворот и поставил на ноги.

— Ну, обманщик, показывай! — сказал он и поднял фонарь повыше.

Я не смел ни поднять глаз, ни вздохнуть … я был в полном отчаянии!

И тут, в этот страшный момент, я услышал рассерженный голос Маттиаса:

— Что здесь творится? Что? Уже спать по ночам запрещено?

Я взглянул и увидел его. Да, Маттиас сидел в углу на кровати и щурился на свет. Старик сидел в одной рубахе со всклокоченными волосами, словно только что проснулся. А возле окна стояло прислоненное к стене корыто. Ну и дедушку я заполучил, проворней ящерицы!

Вид у Додика был жалкий. В жизни не видел фигуры глупее. Он стоял, ошарашенно глядел на Маттиаса, а потом хмуро промямлил:

— Я зашел выпить ковшик воды.

— Ах воды? Очень хорошо! — сказал дед. — Ты, верно, забыл, что Тенгил запрещает брать воду у нас. Мы ведь можем отравить ее! И если ты еще раз разбудишь меня ночью, так я и сделаю!

Как он не боялся дерзить Додику? Но, видно, только таким образом и можно было разговаривать с людьми Тенгила. Додик буркнул что–то про себя и пропал в темноте.

Глава 10

Мне ни разу в жизни не доводилось встречать по–настоящему жестокого человека. До тех пор, пока я не увидел Тенгила из Карманьяки.

Он прибыл по реке Изначальных Рек на своей золоченой ладье, а я стоял в толпе вместе с Маттиасом и ожидал его.

Меня послал сюда Юнатан. Он хотел, чтобы я посмотрел на Тенгила.

— Тогда ты лучше поймешь, почему люди Шиповничьей долины изнывают от непосильного труда, голодают и умирают с одной только мыслью и мечтой — снова увидеть доли ну свободной.

Высоко в горах Первозданных Гор стоит замок Тенгила.

Тенгил живет в нем. Он лишь изредка приезжает по реке в Шиповничью долину. Тенгил приезжает сюда, чтобы на гнать на людей страха. Чтобы его рабы не забывали, кто он есть, и не размечтались бы о свободе, объяснял мне Юнатан.

Сначала я почти ничего не видел. Передо мной стояло слишком много воинов Тенгила. Они выстроились длинными рядами, чтобы охранять своего князя при въезде в долину. Видно, Тенгил побаивался, как бы откуда из засады в него не просвистела стрела. Тираны живут в страхе, сказал мне Юнатан. А Тенгил был тираном из тиранов.

Сначала мы ничего не видели, ни Маттиас, ни я. Но потом я догадался, что нужно сделать. Наемники Тенгила стояли, гордо выпятив грудь и широко расставив ноги. Мне надо было только лечь на землю позади самого длинноногого, и я все увидел.

Маттиас отказался лечь рядом, сколько я его ни упрашивал.

— Главное, чтобы видел ты, — сказал он мне. — И чтобы никогда не забывал.

И я многое увидел. Красивую позолоченную ладью, приближавшуюся к нам по реке, и одетых в черное людей на веслах. Весел было много, больше, чем я мог сосчитать, и их лопасти сверкали, взлетая над водой. Гребцам приходилось не легко. Сильное течение сносило ладью назад. Воды реки отсасывал большой водопад, я слышал доносившийся издали гул–там падала вниз вода.

— Ты слышишь водопад Карма, — объяснил мне Маттиас, когда я спросил его. — Он поет песню–колыбельную Шиповничьей долины, наши дети во все времена слушали ее, перед тем как заснуть.

Я подумал о детях Шиповничьей долины. Здесь, на берегу, они когда–то бегали, играли, плескались в воде. Но теперь они забыли сюда дорогу. Из–за унылых стен, отовсюду окружавших долину. Теперь в нее вели только двое ворот: те, через которые проехал я, — они назывались Большими воротами, и ворота у пристани, к которой сейчас причаливала ладья Тенгила. Речные ворота открыли несколько минут назад, и через арку и между ног стоявшего впереди солдата я видел причал и ожидавшего на нем вороного жеребца — стройного и сверкавшего позолоченным седлом и уздечкой. Я увидел, как Тенгил сошел на землю, легко вспрыгнул в седло, проскакал через ворота и неожиданно остановился совсем близко от меня: я хорошо различал его темное жестокое лицо и его жестокие глаза. «Жестокий, как змея», — говорил о нем Юнатан. Таким он и был – жестоким и кровожадным. Его черная одежда отливала красными, как кровь, сполохами, и султан на шлеме был красным, словно он окунул его в кровь. Глаза Тенгила смотрели прямо вперед, он не видел собравшихся людей, во всем мире для него не было никого, кроме него самого, Тенгила из Карманьяки. Да, он был страшен!

Всем в Шиповничьей долине приказали явиться на главную площадь. Тенгил пожелал говорить там с народом. Мы с Маттиасом, конечно, тоже отправились туда.

Площадь была небольшая и очень красивая, со старинными домами вокруг. Здесь собрались жители долины, все при шли, как приказал Тенгил. Они стояли молча и ждали, но … о, как же чувство вались в воздухе их горечь и ненависть! Ведь люди еще помнили эту площадь мирной и уютной! Они, на верное, танцевали здесь, играли на музыкальных инструментах и пели по вечерам или просто сидели на скамье возле харчевни и беседовали между собой под ветвями двух старых лип.