Братья по крови

Они опять разделились по признаку пола. Неужели автоматически или даже инстинктивно? Три женщины на диване. Фокс на полу с Лэмпом. Сам Кэл сел на стул, а Гейдж стоял у камина, словно собирался выйти из комнаты, если предмет разговора придется ему не по вкусу.

—Итак. — Сибил подобрала под себя ноги и окинула взглядом комнату. — Я хочу знать, как вы впервые узнали или почувствовали, что с городом что-то не так. Событие или происшествие. После той ночи на поляне, когда вы вернулись домой.

—Мистер Гатри и вилка. — Фокс вытянулся на полу и положил голову на брюхо Лэмпа. — Вот что навело нас на мысль.

—Звучит как название детской книжки. — Куин сделала пометку в блокноте. — Может, просветите нас?

—Давай, Кэл, — предложил Фокс.

—Это случилось в наш день рождения — вернее, уже вечером. Мы все были очень напуганы. Страх усиливался от того, что нас разлучили, заставили сидеть по домам. Я уговорил мать отпустить меня в боулинг-клуб — надо же было меня чем-то занять; Гейдж тоже должен был быть там. Она никак не могла решить, запирать меня дома или нет. — Кэл слабо улыбнулся. — Первый и последний раз в жизни она сомневалась в такого рода вещах. Гейдж?

—Я работал. Мистер Хоукинс давал мне зарабатывать карманные деньги в развлекательном центре — я протирал пол и разносил заказы в гриль-баре. Мне стало гораздо легче, когда пришел Кэл. Потом Фокс.

—А я изводил родителей, чтобы меня отпустили. Наконец отец сдался и повез меня в клуб. Думаю, он хотел поговорить с отцом Кэла, а если получится, то и Гейджа.

Таким образом, Брайан — мистер О'Делл — и мой папа сидели за стойкой бара и пили кофе. На этом этапе они не привлекали Билла, отца Гейджа.

—В первую очередь потому, что отец не знал о моем приключении, — пояснил Гейдж. — Пока они сами не решили, что делать, не было смысла навлекать на мою голову неприятности.

—А где был твой отец? — спросила Сибил.

—Поблизости. За игральными автоматами. У него был один из коротких периодов трезвости, и мистер Хоукинс поручил ему какую-то работу.

—Механизм возврата шаров, вторая дорожка, — пробормотал Кэл. — Я помню. Казалось, это обычный летний вечер. Подростки и несколько студентов у пинбола и в зале видеоигр. На четвертой дорожке играла семья с маленьким ребенком, думаю, лет двух или трех. Довольно капризный. Мать вывела его из зала незадолго до того, как все случилось.

Кэл глотнул воды. Он отчетливо видел эту картину.

—Мистер Гатри сидел за стойкой бара, пил пиво, ел хот-дог с жареной картошкой. Он приходил один раз в неделю. Довольно приятный парень. Торговал напольным покрытием, двое детей-старшеклассников. Раз в неделю посещал боулинг, когда его жена с подругами ходила в кино. Как по расписанию. Мистер Гатри заказывал хот-дог, жареную картошку и постепенно напивался. Отец любил повторять, что мистер Гатри пьет тут потому, что может сказать себе: раз это не бар, а боулинг, значит, и пьет он не по-настоящему.

—Буянил?

—Ни в коем случае. Он был, как выражается мой отец, милый пьяница. Никогда не скандалил и даже не раскисал. Мистер Гатри приходил в четверг вечером, заказывал хот-дог и картошку, выпивал четыре или пять кружек пива, смотрел на игроков, беседовал с другими клиентами. Около одиннадцати оставлял на стойке пятидолларовую банкноту в качестве чаевых и уходил домой. Насколько я знаю, в другие дни он не позволял себе даже банку пива. Только по четвергам.

—А у нас он покупал яйца, — вспомнил Фокс. — Дюжину коричневых яиц, каждое воскресенье, утром. Ладно, продолжай.

—Время приближалось к десяти, и мистер Гатри пил очередную порцию. Шел между столиками с бокалом в руке, — сказал Кэл. — Вероятно, хотел взять пиво и встать у дорожек, чтобы посмотреть, как другие играют. Некоторые посетители заказали гамбургеры. В их числе был Фрэнк Диббс — обладатель рекорда лиги и тренер детских команд. Мы сидели за соседним столиком. Отец предложил нам сделать перерыв, и мы угощались пиццей. Диббс сказал ему: «Привет, Гат. Моя жена хочет новый линолеум на кухню. Скидку сделаешь?»

—А Гатри лишь улыбается в ответ. Знаете, такая улыбка, не разжимая губ. Потом берет лежащую на столе вилку и втыкает в щеку Диббса. И пошел дальше. Крики, шум, вилка торчит из щеки мистера Диббса, и по щеке течет кровь. Гатри останавливается позади второй дорожки и пьет пиво.

Кэл сделал большой глоток, чтобы собраться с мыслями.

—Мой отец хотел нас увести. Поднялась суматоха, а спокойным оставался только Гатри, хотя именно он, по всей видимости, и сошел с ума. Твой отец бросился на помощь Диббсу. — Кэл повернулся к Фоксу. — Я помню, как он поддерживал голову раненого. Диббс уже выдернул вилку, а твой отец схватил салфетки и остановил кровь. Когда он вез нас домой, его руки были в крови.

Кэл покачал головой.

—Впрочем, неважно. Нас отвезли домой. Гейдж поехал со мной — мой отец об этом позаботился. Сам он вернулся уже ночью. Я слышал, как он приехал; мать его ждала. Я слышал его рассказ: Гатри арестовали, а он сидел в своей камере и смеялся. Как будто это удачная шутка. Потом, когда все закончилось, Гатри ничего не помнил. Никто не помнил, что происходило в ту неделю, а если и помнил, то отмахивался. Мистер Гатри больше не приходил в клуб. Следующей зимой они уехали.

—Что еще случилось той ночью? — спросила Сибил.

—Изнасиловали девушку. — Гейдж поставил пустую чашку на каминную доску. — Встречалась со своим приятелем на Дог-стрит. Он не остановился, когда она сказала «нет», не остановился, когда она стала плакать, кричать. Изнасиловал на заднем сиденье своего «Бьюика», потом вышвырнул прямо на дорогу и уехал. Пару часов спустя врезался в дерево. Оказался в той же больнице, что и девушка. В отличие от нее, не выжил.

—Домашняя собака напала на восьмилетнего мальчика, — продолжил Фокс.

—Посреди ночи. Пес три года спал с ребенком. Родители проснулись от детского крика, а когда прибежали в спальню, собака набросилась и на них. Отцу пришлось отбиваться бейсбольной битой.

—А потом стало еще хуже. В эту ночь и в следующую. — Кэл тяжело вздохнул. — Хотя он не всегда ждал ночи. Не всегда.

—Тут просматривается закономерность, — задумчиво произнесла Куин и подняла глаза, когда голос Кэла прервал течение ее мыслей.

—Какая? Обычные люди вдруг звереют или сходят с ума?