Братья Ждер

— Лучше мне погадай, старая! — нежным голоском позвала ее боярыня Кандакия.

— Ах, душенька моя, краса писаная, — кинулась к ней старуха. — На солнце глядеть можно, на тебя — нет. Сколько мужчин на свете, все дивятся красоте твоей. Но я могу приворожить желанного.

— Не надо привораживать, старая, — вздохнула боярыня Кандакия. — Он при мне.

— Дай я еще скажу, касатка. Я ведь могу заговорить мужу слух и разумение. Не услышит, не поймет. А ты дожидаешься вести, красавица.

— Дожидается новых нарядов из Львова, — развеселился Кристя Черный.

Боярыня Кандакия надула губки. Младший Ждер покопался в кимире, достал три гроша и, со смехом положив их в раковину [36] старухи, стал ждать решения своей участи.

— Добрый молодец, сын великого боярина, — таинственным шепотом говорила, повернувшись к нему, цыганка. — Погляди еще разочек на меня — верни мне мою молодость. А дожидается тебя молодая княгинюшка. И невысока ростом, а нелегко тебе будет с ней сладит. Смотришь ты на нас, а видишь ее. Отбило тебя от еды, от питья, ничего тебе не нужно. Любовь тебе нужна!

36

При гадании цыганки иногда пользуются раковиной.

Казначей изумленно вскинул глаза на младшего брата. У того сперва кровь прилила к лицу, затем он побледнел и стыдливо потупился под недоверчивым взглядом Кандакии. Но страх его тут же рассеялся; снова прихлынула радость, будто поток, увлекавший его навстречу неминуемой судьбе. Сперва его изумило то, что цыганка угадала тайну, которую он так бережно скрывал; потом он решил, что образ той, которую предрекла ему старуха, запечатлен в его глазах. Может, потому так пристально и странно поглядывала на него боярыня Кандакия. Ему захотелось хотя бы на мгновенье посмотреть на себя со стороны, чтобы увидеть в собственных глазах лицо девушки, о которой поведал ему княжич Алексэндрел. Нескоро очнулся он от этих своих грез. Вокруг были новые картины: сады, луга и пруды. Уже успели проехать Нимирчень, и до Сучавы было теперь уже недалеко.

Селений становилось все больше; на склонах холмов паслись стада.

— Молдова скотом весьма обильна, — пояснял его милость казначей Кристя, хотя ни госпожа Кандакия, ни Ионуц не слушали его. — Прежде всего скотом, а потом уж садами, и прудами, и пасеками. Хлеба в ней тоже богатые. А овцам поистине несть числа — причем овцы эти двух пород. И есть еще и третья — в безлюдной степи за Сороками; у них, говорят, на одно ребро больше, чем у других, и пасутся они, пятясь назад, так как верхняя губа у них длиннее нижней. Немецкие купцы платят также хорошие деньги за рысьи и куньи шкуры.

— Ведомо ли тебе, боярыня Кандакия, что сюда, на этот пруд, приходит кравчий из Сучавы и берет рыбу к господареву столу? Водится тут сазан, какого нет более нигде. И ведет он свой род от сазана и сазанихи, коих привез сюда, когда запрудили реку, сам Петру-водэ Мушат. Прежде чем опустить их в воду, велел он продеть им в жабры серебряные кольца, а игумен Слатинской обители благословил их. Иногда рыбаки видят эту царскую чету в воде, но не осмеливаются бить их острогой; чему ты улыбаешься, Ионуц?

— Разве улыбаюсь? Нет, батяня Кристя. Я слушаю.

— Вижу, как ты слушаешь. Учишь тебя уму-разуму, а ты рыщешь глазами по холмам. Скажи мне, пожалуйста, что можно там увидеть? Только хаты, да амбары, да людишек, что пялят на нас глаза. Но их я еще понимаю, им есть чему дивиться. А нам? Ты уж лучше, как подъедешь к крепости, набери в рот камешков.

— Не сердись, батяня Кристя. Как мне не задуматься, когда с завтрашнего дня я останусь одни среди чужих?

Ионуц вздохнул. Боярыня Кандакия, казалось, совсем расчувствовалась.

Казначей Кристя помолчал с минуту, затем снова принялся сообщать жене и брату полезные сведения. Наконец, перед заходом солнца показалась малая крепость Замка, а справа, еще дальше над кручей берега, господарева крепость, с башнями и бойницами, а между ними — стольный город с горящими в лучах заката маковками церквей.

У малой крепости ратники преградили копьями путь и остановили колымагу. Узнав боярина, пристав поклонился и пропустил их. На окраине города толпился праздный народ. У харчевен играли музыканты. Колымага, запряженная вороными, пересекла большую площадь, несколько узких торговых улиц и на закате остановилась перед харчевней Иохана Рыжего, что на улице оружейников.

Казначей величественно вышел из колымаги и очутился среди праздных горожан, с любопытством следивших за каждым его движением. Служитель в кафтане с галунами и татарин спешились и принялись стучать в ворога. На крыльцо с приятной улыбкой вышла навстречу казначею и боярыне Кандакии хозяйка постоялого двора. Она была гораздо моложе своего мужа. Рукава кофты были у нее засучены до локтей. А улыбалась она шуткам посетителей, которых в харчевне было немало. Из-за ее спины тут же выплыло лицо Иохана с седой бородой и румяным носом. Узнав боярина-казначея, он поспешил к нему с поклоном. Между тем пани Мина, подхватив двумя пальчиками юбки, с той же приятной улыбкой присела перед боярыней. Кандакия очень любила эти приветствия по французской моде. Она протянула хозяйке харчевни руку, и та помогла ей выйти из колымаги.

— А ваших милостей уже тут дожидаются, — сообщила корчмарша.

— Дожидаются? Нас? Кто же это? — удивленно спросил казначей, отдуваясь и гордо поглядывая вокруг.

— Наш приятель. Он частенько бывает здесь, — пояснила пани Мина, сложив губы сердечком, и нежно склонила головку к плечу, искоса поглядывая на Маленького Ждера. От этого взгляда сердце Ионуца сладко заныло.

— Кто бы это мог быть? Кто? — размышлял вслух казначей.

Он никак не мог додуматься и потому испытывал смутную тревогу. Нагнувшись на пороге, он вошел в низкую комнату и увидел человека, дожидавшегося его. Судя по одежде, это был слуга господарев. Однако лицо служителя, вставшего навстречу казначею, было приветливо, и Кристя вздохнул с облегчением.

— Честной казначей, — весело заговорил тот, — возможно, моя весть не придется тебе по вкусу, но делать нечего; я должен ее передать. Таково повеление господаря, и наш долг — покориться.

— Кто ты, добрый человек? — спросил, нахмурив брови, Кристя Черный.

— Слуга твоей милости, Думитру Кривэц, смиренный медельничер [37] и ратник нашего господаря.

— Будь здоров! Каково повеление господаря?

— Повеление господаря таково, честной казначей. Его светлость спешил в Хотинский край принять на свободное житье православных русинов, сбежавших из владений польского короля. И повелел тебе князь представить ко двору нового отрока-служителя, который, как я вижу, прибыл с тобой. Княжич Алексэндрел ждет не дождется своего товарища и хочет видеть Ионуца при дворе завтра утром.

37

Медельничер — боярский чин, стряпчий; придворный без определенных обязанностей.

Боярыня Кандакия выслушала эти слова с напряженным вниманием.

— Это вся весть? — жалобно спросила она.

— Как видишь, — ответил казначей Кристя.

— Что же, опять не удостоились лицезреть государя?.. В Тимише он проехал мимо. А тут только прибыл и снова умчался. А мы лишь вздыхаем, не видя его светлого лица.

— Государя ты не увидишь, — подтвердил казначей. — Но ты же приехала сюда и ради других удовольствий, боярыня Кандакия. Покуда привезут тебе изо Львова новый наряд, вернется и господарь.