Братья

– Это все - правда?
– спросил Алекс, нервно проводя рукой по волосам. На шее его, возле самой ключицы, пульсировала вена. Он попытался встать, затем снова упал на стул, теребя пальцами пуговицы рубашки.

– Насколько мне известно - да, - сказал Гримальди.

– Значит, Татьяна была права, - произнес Алекс тихим, почти неслышным голосом.
– Согласно этим материалам мой брат - хладнокровный и безжалостный убийца. Он убил по меньшей мере троих человек, может быть, больше...

Гримальди нарочито медленно раскурил сигару, задул спичку и бросил ее в пепельницу.

– Ты же знаешь о Тринадцатом отделе.

– Конечно. Я прочел все, что публиковалось о КГБ. Но здесь говорится, что Дмитрий убивал свои жертвы голыми руками. Это не в их обычаях.

Официант принес еще один коньяк и поставил рядом с Алексом. Тот сидел, неподвижно уставившись на глянцевую фотографию женщины. Она лежала на полу, а голова ее была вывернута под неестественным углом. Из-под разорванной юбки виднелись голые бедра.

– Если все это правда, то почему он свободно передвигается по всей Европе и даже пользуется особыми привилегиями?

Гримальди выпустил тонкую струйку дыма.

– Это все предположения, Алекс, догадки. У нас нет ни одной неопровержимой улики.

– Тогда вы, возможно, ошиблись!
– он залпом выпил второй бокал.

Гримальди пожал плечами.

– Я понимаю, что ты чувствуешь. Тебе очень хочется, чтобы мы ошиблись...
– Он снова занялся сигарой.
– Но я доверяю нашим источникам.

Внезапно ему показалось, что он слишком долго ходит вокруг да около. Наклонившись вперед, он спросил напрямик:

– Что ты хочешь, Алекс?

– Я хочу увезти Татьяну в Штаты и жениться на ней. Я хочу, чтобы она оказалась в безопасности.

– Прекрасно. А теперь слушай меня, и слушай внимательно. Ее жизнь в опасности и твоя, возможно, тоже.

Алекс сделал пренебрежительный жест, но Гримальди не позволил ему вставить ни словечка.

– Я знаю, что ты - отважный герой, - сказал он едко, - но Татьяна права. Когда Дмитрий вернется и узнает правду о вас обоих, он может прикончить и ее и тебя. Это понятно? Мы можем тайно переправить Татьяну в Америку, - продолжал он, - можем снабдить ее новыми документами и гарантировать ее безопасность, но...

Он предостерегающе поднял палец, заметив, что Алекс собирается что-то сказать.

– Сначала нам необходимо допросить ее здесь, в Европе. Она работала на Морозова восемнадцать месяцев и должна знать немало интересного о его операциях.

– Нет, - сказал Алекс.
– Никаких допросов.

Он замолчал, потом сказал, словно передумав:

– Где вы собираетесь... допрашивать ее?

– Не в Париже, - откликнулся Гримальди.
– Здесь ей оставаться опасно. В Брюсселе, Лондоне, возможно - во Франкфурте. В этих городах у нас есть надежные убежища.

– Сколько времени это займет?

– Около двух недель. Примерно столько же времени потребуется на подготовку ее документов. Алекс понемногу приходил в себя.

– Я хочу обсудить это с ней, - он отодвинул стул и встал.
– Я позвоню через пару дней.

– Ничего не выйдет, - остановил его Гримальди.
– Да или нет. Ответ мне нужен сейчас. Если вы решитесь уехать, то это надо будет сделать сегодня вечером.

– Почему такая спешка?

– Вот почему, - Гримальди поднял фотографию убитой женщины и взмахнул ею перед его носом.
– Если твой братец вернется в Париж до того, как ты сподобишься мне позвонить, твоя драгоценная Татьяна будет выглядеть нисколько не лучше. Товарищ, понимаешь?
– закончил он по-русски.

Алекс взглянул на него в ярости, крепко стискивая зубы, затем круто развернулся и выбежал из ресторана.

"Погоди, мальчик, - думал Гримальди, потягивая свой коньяк.
– Однажды я заставлю тебя плясать под мою дудку. Я заставлю тебя уничтожить своего брата за то, что он сделал со мной. И с Олегом".

Олег Калинин и Дмитрий Морозов сидели друг против друга в кабинете Октября, в то время, как хозяин кабинета, одетый в черное, беспокойно расхаживал из угла в угол, рассказывая им невероятную историю. Дмитрий склонился над стаканом остывшего чая, который он сжимал в ладонях; он никак не мог оправиться от потрясения, испытанного при виде входящего в дверь кабинета Олега Калинина.

Тишину, установившуюся сразу за его неожиданным появлением, нарушил хриплый голос Октября.

– Ты не ожидал встретить его здесь, сынок? Ты думал, что увидишь его в наручниках, в камере тюрьмы на Лубянке или перед взводом солдат из расстрельной команды? Неужели ты позабыл все, чему я тебя учил? Не верь тому, что слышат твои уши и видят твои глаза. Хитрость, маскировка, конспирация!
– как бы подчеркивая свои слова, Октябрь трижды ударил кулаком по столу.
– Вот три кита тайной войны, Дмитрий. Помни об этом.

Калинин неподвижно сидел на одном из стульев, пока Октябрь, размахивая дымящейся сигаретой словно дирижерской палочкой и не отрывая от Дмитрия своих глаз хищника, излагал ему суть операции под кодовым названием "Панама".

Это началось вскоре после окончания войны, когда Октябрь был направлен в Берлин с заданием: проникнуть в американское Управление стратегических служб. Ему удалось узнать о тайной слабости одного из офицеров БСС по имени Франко Гримальди, и в один прекрасный день Октябрь решил, что объект созрел для установления эмоционального контакта с другим человеком. Для этой миссии был выбран капитан Калинин, который превосходно справился с заданием. Ему удалось заставить Гримальди почувствовать к себе самую настоящую и преданную любовь.

Дмитрий перевел взгляд с Октября на Калинина и обратно. Калинин, судя по всему, чувствовал себя крайне неловко; он раздавил в пепельнице свою сигарету, жалобно поглядел на Октября и тут же снова закурил. Смотреть на Дмитрия он избегал.

"О чем это говорит Октябрь?
– недоумевал Дмитрий.
– Неужели он имеет в виду, что американец был гомосексуалистом и что Калинин получил задание пробраться к нему в постель для того, чтобы завоевать его доверие?" Впрочем, Дмитрий знал своего начальника и был уверен - Октябрь мог приказать своему агенту еще и не такое и при этом ни секунды не колебался бы.

Октябрь между тем продолжал свое повествование.

На протяжении некоторого времени "дружба" Калинина и Гримальди была довольно полезной, однако все прекратилось, когда Калинин был тяжело ранен в Австрийских Альпах.

– На память у меня остался вот этот шрам, - вставил Калинин почти смущенно и вытер свой лысеющий лоб чистым голубым платком.

К тому времени, когда Олег оправился от ранения. Гримальди уже работал в Пуллахе с генералом Гелленом.

– Новая должность Гримальди сделала его еще более ценным для нас, сказал Октябрь жестко.
– И я снова попробовал тот же самый подход. Трижды мои люди пытались соблазнить Гримальди, увлечь его собой. В операции было задействовано немало сотрудников, но Гримальди был очень осторожен. Он понимал, что, если попадется на мужеложстве, его немедленно выкинут из ЦРУ, созданного на базе УСС.