Братья
Шрифт:
И я могла бы гордиться результатом, если бы это было у меня на уме. Зира — моя помощница, подружка, и бесценный источник городских новостей. Половину времени она проводит среди своих — куда мне нет доступа. И узнала, что некто интересуется отравой. На это Зирины друзья большие мастера. Я подумала про Юсефа. Вслед за его смертью неизбежна война, которая принесла бы нам огромные несчастья. Отправляя Раймунда на службу, я постоянно рассказывала ему, что в своих снах вижу этого Юсефа мертвым, просила охранять его, не упуская никакой мелочи. Сама не пойму, видела ли я эти сны, но они постоянно стояли у меня перед глазами. Теперь Раймунд горд, что его усердие спасло жизнь Юсефу, а я расхваливаю его, как могу. Но главное, теперь муж постоянно расспрашивает о моих снах.
Прошлое влечет меня. С тех пор, как я оказалась здесь, я постоянно думаю о судьбе моего отца. Однажды, страдая от головной боли, и увидела его, живого. Он подошел, и, молча, встал рядом. Я лежала, мокрая от пота, боясь пошевелиться, сердце
Настоятель нашей церкви — отец Тигран, с которым я обменялась несколькими письмами, умер незадолго до моего возвращения. Но его преемник, отец Левон отнесся ко мне доброжелательно. Он хорошо помнит не только отца, но меня — еще девочкой. Я открылась ему.
— Не стану тратить слова, предостерегать или отговаривать. Но ты — женщина. Очнись. Вернуться в прошлое и найти убийц? Забудь. — Потом добавил. — Я буду молиться за тебя.
Ясно, отец Левон прав, удерживая меня от безрассудства, воспитание сына — вполне достаточно для слабой женщины. Так я убеждала себя, пока отец не явился снова. Теперь он был в длинной рубахе, шея укутана белой тканью. Под ней, я знаю, скрывалась рана. Другая рана была сзади — его ударили ножом в спину. К груди была прижата рука в окровавленной тряпке. Мертвому — ему отрубили пальцы, чтобы снять кольца. Таким я запомнила отца, когда мы хоронили его перед поспешным отъездом, вернее, бегством, из города. Его могила здесь, на церковном кладбище. На ней я часто бываю, когда хочу поговорить с отцом, поразмышлять о своей жизни.
Наверно, всё так бы и осталось, если бы не Товий. Пасынок не питает ко мне теплых чувств, хотя, видит Бог, я стараюсь. Но Товий приходит к отцу, и тогда мы проводим время за общим столом Он служит у людей, занявших королевские конюшни, и готовится к посвящению в рыцари, как только достигнет подобающего возраста. По натуре мальчик болтлив и любит прихвастнуть. Я слушаю, не проявляя любопытства.
Недавно за столом Товий рассказал, что видел перстень с печатью сеньора с родины Раймунда. Товий встретил этого человека в замке Дю Бефа, люди оттуда часто наезжают в город. Я слушала спокойно, и вдруг меня, будто обожгло раскаленными углями. Что, если наш синьор обменял перстень, который видел Товий, на перстень моего отца. Потом сеньор подарил перстень Франсуа, как будто по воле сверху, чтобы я смогла опознать его. Потому что человек с перстнем сеньора — именно тот, о ком напоминает отец во время моих сновидений. Казалось бы, Раймунд может вспомнить. Но муж мой рассеян, а я не хочу привлекать его внимания. Если эти люди еще здесь, они могут вспомнить Раймунда быстрее, чем он их. Я осознала опасность, хоть с той поры прошло почти двадцать лет. Как бы, между прочим, я просила Раймунда узнать у мальчика имя обладателя перстня. Он оказался одним из компаньонов Дю Бефа. Не сразу, очень осторожно я смогла разузнать больше. Не молод, часто появляется в городе, любит выпить и, несмотря на возраст, не оставляет без внимания женщин. Я не выдержала и отправилась на площадь в большой базарный день, когда город наводняют приезжие со всей округи. Зира осталась дома с малышом, а я решилась. По дороге я чуть было не попала под лошадь, едва не свалилась в яму, и почти потеряла туфлю. Я постоянно пугалась, потому что совсем разучилась бывать среди скопления народа. Шума было столько, что я едва не оглохла. Но страхи исчезли в один миг. Этот человек был там. Я подобралась совсем близко, укрывшись за пустым торговым прилавком, и наблюдала за весельем. Я сразу поняла, это тот, кого ищу. Сама не знаю, почему. Вокруг были праздные мужчины и женщины, торжествовала пьяная непристойность, но я видела только этого человека. Развязный седовласый толстяк, не спускавший с колен шумную особу. Его руки свободно разгуливали, забираясь ей под платье, руки делали свое дело, а я видела только этот перстень. С ним был еще один, не вставая с места, он уделял внимание другой красотке. Когда же встал, я обратила внимание, шатает его не только от выпитого. Он хромал и оперся на руку местного сводника, чтобы добраться до повозки. Приятели распрощались, хромой уехал, а толстяк продолжил пить. Потом они отправились веселиться в одно из заведений, их вокруг полно. А я пошла домой. Хватило того, что я видела.
Я открылась отцу Левону. Он, видно, долго не решался, а затем вытащил на свет, специально для меня старые записи, которые отец Тигран вел день за днем, много лет подряд. Тогда, вскоре после нашего отъезда в церковь явились люди, подробно выспрашивали, где нас искать, и остались ли наследники. Ясно, отцу Тиграну нечего было им сообщить. Потом, близко к нашему
времени и незадолго до своей смерти он встречал этих людей в городе. Один из тех был хромым. Тут отец Тигран не мог ошибиться.Вот их я и видела! Эти двое. Силы небесные подсказали ответ. Я спросила себя, что я могу? Я боюсь. Пока мы блуждаем в темноте, эти люди рассматривают моего мужа. Я упросила его надевать рубашку, сделанную из тонких металлических колец. Такие изготавливают сирийцы, рубашка досталась Раймунду из рук эмира в благодарность за освобождение Юсефа. Теперь она пригодилась.
Никто, не догадывается о моих намерениях. Несколько раз я ловила на себе взгляд Зиры. Но в ее молчании я могу быть уверена. Стал появляться Артенак. Раньше моя особа его не интересовала, теперь он не обделяет меня вниманием. Стал бывать в отсутствие Раймунда, готов долго беседовать и делится новостями, не предназначенными для чужих ушей. С Артенаком нужно быть осторожной, это я говорю себе, пока другая часть моей недоверчивой натуры возражает. Артенак на нашей стороне. В союзе с ним я могу стать намного сильнее.
Только один человек знает все. Мой брат. Я посвятила его в мою тайную жизнь. Монахом брат так и не стал, бунтарский дух не позволил ему смириться с монастырскими порядками. Он живет в монастыре на правах наемного подсобника, и собирается покинуть его, как только решит переменить участь. Сейчас он должен оставаться там по причинам для меня неясным. Чтобы это ни было, я должна смириться, тем более, он может навещать меня. Это главное. Порядки в монастыре не слишком строги, можно ускользнуть ночью, а днем ворота открыты и тамошних обитателей проще встретить на базаре, чем в церкви. Брат относится к Раймунду, как к своему спасителю, но я предпочитала, чтобы он появлялся, когда тот на службе, и мы могли говорить спокойно. Однажды я спросила, помнит ли он нашего отца? Помнит. Что если я отыскала его убийц? Ведь тогда он был мальчишкой. И время могло стереть память.
— Скажи, кто. — Вот его слова.
Я вспоминаю, и дрожь пробирает меня. Как я смогла? Но тогда я не колебалась. Будто древние фурии вселились в меня. Я рассказала, что знала, про обладателя перстня. Он слушал внимательно, переспросил раз или два. Это был чужой для него мир, а он хотел знать точно…
И вот снова Артенак. Этот ищет свое, и, кажется, его что-то настораживает. Чтобы дать пищу его неумеренному любопытству, я посоветовала уделить внимание храмовникам, собирающимся в подвалах разрушенного храма. Там теперь королевские конюшни, но Болдуин решил потесниться и дать место этим людям. Они набирают вес и влияние в городе. Достаточно послушать Товия, с каким хвастовством он рассказывает об их подвигах. Артенак выслушал мой рассказ с интересом. Я думаю, он знает об этих людях больше моего. — Годы, возраст. — Так он воспринял мои слова. Прежде он бы не остался равнодушным, а сейчас поздно… Я поддакнула в ответ, а сама подумала, не может быть, чтобы Артенак отказался сунуть свой любопытный нос… — Конечно, — сказала я, — понимаю, но, если надумаете, Зира сможет подсказать, как этих людей найти.
Михаил
Это была его третья тюрьма. И она отняла у него силы. Слишком много сошлось сразу. Освобождение оставило Михаила равнодушным.
— Пойдем, брат. — Раймунд был счастлив. — Найдем тебе жилье. Немедленно, сейчас же.
— Я должен вернуться к себе. Я хочу побыть один.
Артенак поддержал. — Я думаю, он прав. Иди, отдохни, теперь можно не спешить. Но тебе не дадут жить спокойно. Прошу, не делай ничего сгоряча. Не верь никому. Дай нам помочь тебе…
С этим разошлись…
— Где ты был? — Набросился грек — Тебя ищут.
Михаил отмолчался, но отдыхать, как посоветовал Артенак, не получилось. Его уже ждали и вместе с провожатым, он вновь отправился в путь. Шли ночью. Михаил присматривался к дороге, старался найти приметные знаки, но напрасно. Так он оказался в комнате, в скупом свете свечи. Лицо человека было скрыто.
Этот невидимый бросил на стол перед Михаилом туго набитый мешок — Там деньги. Они могут стать твоими. Или… — Михаил молчал — или о тебе узнает иерусалимская стража… Выбирай…
Михаил потянулся к деньгам.
— Не так быстро. Прежде ты должен кое-что сделать. Эй. — Звякнул колокольчик, укрытый сумраком слуга положил перед Михаилом большую доску и кусок мела.
— Гляди и запоминай — Пухлая, украшенная кольцами рука поставила мелом отметку, повела линию. — Здесь ты живешь. Пройдешь здесь, потом сюда. Дальше… Вот тут пост охраны. Они спят или пьянствуют. А теперь…. Рука описала площадь, квадратиками обозначила выходящие на нее дома. Знакомое Михаилу место. — Знаешь где это? Нет? Найдешь, это не трудно. Там нет ничего, кроме мусора и крыс. Теперь гляди. — Рука отметила крестом дом, куда Михаил по ошибке пытался проникнуть на пути к Миллисенте. — Этот дом твой. Не спутай. Именно этот. Он должен сгореть. Ты понял?