Братья
Шрифт:
— Но они указывают дорогу. — Ответил Франсуа.
— А как определить, какая из звезд твоя? И не окажется ли та, которой ты доверился, лживой. Ты говоришь, что должен повиноваться. Чему? Долгу или своим страстям? Ты идешь наугад. Ты хочешь угадать чужую волю. Ты верен обещанию. Но последствия наших поступков отделены и непредсказуемы. Дьявол искушает тщеславием, обращая его в гордыню. Гордыня правит миром, а идет от нее зло. Те, кто проповедует согласие между добротой и богатством, лукавят. Или лгут. Тот, кто хочет разбогатеть, не утруждает себя сомнениями. Или жалостью. Равнодушие — вот путь к богатству. И другого нет. Возможно, ты избран, чтобы
— Умереть — Подсказали из темноты.
— Для кого-то так и есть. Этот город, — Пустынник показал в сторону Иерусалима, — в равной мере полон святости и греха. Все совершается непрерывно. В тебе есть сила, но что-то тревожит, мешает жить.
— Я дал обет. Мне не приходилось выбирать. Но теперь…
— Что теперь?
— Мне кажется, я исполнил его. Это было совсем недавно. Она приходила ко мне и отпустила… Почему? Я убил товарища. — Франсуа еще раз глянул на стену. Жерве все еще был там. Солнце осветило его всего, подняло со стены, превратив в вспышку света, и бросило на Франсуа. Он услыхал глухой удар сердца, попытался встать, зашатался и потерял сознание. Очнулся, когда стало темнеть. Вокруг негромко говорили, но шум в голове мешал разобрать слова.
— Ты не дойдешь. — Произнес голос — Оставайся здесь. Ночи холодные. Иди ближе к костру…
Утром стена была пуста. Франсуа всматривался, сидя на пороге пещеры. Они продолжили разговор.
— Память станет терзать тебя. И ответа не будет. Потому остановись. Прислушайся. Тогда время излечит.
— Я хочу приходить сюда.
— Здесь особенное место. Оно помогает. А я ухожу. — Странник показал рукой. — Там горы, за ними пустыня.
— Возьми меня с собой. — Попросил Франсуа.
— Ты не готов. Рано. Но мы встретимся. Когда укрепишься. Отыщешь, что тебе нужно…
— Я приду. — Сказал Франсуа, вставая, и еще раз глянул на стену. Тень Жерве исчезла.
Хроники
Король поручил мне сопровождать благородных господ — Жискара и Артенака. Оба не питают ко мне расположения, я лишь исполняю приказ. Я веду записи на их глазах, без утайки, оба или каждый в отдельности могут ознакомиться, чтобы не допустить искажения.
Решено задержать грека по имени Аристид, обыскать его харчевню и постоялый двор. Жискар взял солдат, и мы отправились. Грек спрятался за бочками с вином в погребе, там его и нашли. Жилище, харчевня, гостиница и склад были подвергнуты досмотру.
Сейчас мы в тюрьме. Меня усадили удобно для письма. Привели грека. По виду — большой хитрец, хоть выглядит жалким и испуганным.
Начал Жискар. — Расскажи, что знаешь. Мы учтем, если расскажешь честно. Этим облегчишь свою участь.
Грек хотел встать на колени, но Жискар не позволил. — Стой, как стоишь. И не пытайся нас обмануть. Тебя знают в Константинополе?
— Разве это запрещено?
— Нет. Пока соблюдаешь законы и не причиняешь нам зла.
Грек вновь попытался опуститься на колени. — Жискар взял со стола плеть. — Становись, если торопишься. Потом продолжим.
Грек испуганно прижался к стене.
— У
тебя жил человек, которого мы разыскиваем.— Клянусь, нет. Я знаю многих. Я веду дела. У меня есть разрешение на торговлю. Нет ничего недозволенного. Я исправно плачу налоги.
— Я спросил не про это…
— Люди приходят. Кто, не знаю. Они платят…
— Одного мы задержали. Сказал, что шел от тебя. Ночью, крался, как вор.
— Ничего не знаю.
— Что ты велел ему?
— Ничего, клянусь.
— Не клянись. Отвечай. Ты поручил этому человеку, устроить пожар?
— Не знаю. — Грек забился в истерике — Он пришел сам. Я дал ему жилье.
— И что нужно для поджога. Хочешь, чтобы он подтвердил? А ты получишь этой плети, для начала, чтобы не лгал. Потом остальное. Эй, стража…
— Не нужно. — Заторопился грек. — Это не я. Варсофоний. О чем они говорили, не знаю.
— Пиши. Ничего не пропускай. — Обратился ко мне Жискар. — Пусть этот Варсофоний прочтет. Послушаем, что он скажет.
— Нет… Да… — выкрикивал грек, размазывая слезы.
— Записал? А теперь… про масло ты тоже не знаешь?
— Какое масло?
— Которое ты поручил отнести в храм. Отвечай. Плеть, вот она.
— Не знаю. Клянусь…
— Не клянись… Кто?
— Не бей, прошу. Человек принес, сказал, передать.
— Кто?
— Не знаю. От Варсофония.
— Кому?
— Я знал одного, зовут Лютеций.
— Дальше. — Приказал Жискар.
— Моя служанка Магдалена. Она нравилась франку. Он согласился передать масло.
— Кто эта женщина? — Спросил Артенак.
— Дочь одного купца. Мы вместе ездили по торговым делам.
— Любит этого франка?
— Не знаю. Она делает, что хочет. Она не понимает.
— Ты хочешь сказать, она не в своем уме?
— Да и нет. Она делает, что хочет.
— Ладно. — Вступил Жискар. — Кто в нашем городе умеет пользоваться отравой?
— Не знаю.
— Ты здесь давно. Должен знать.
— Клянусь, нет.
— Ты хотел отравить принца Юсефа. Мы отправим тебя в Дамаск, там найдут, как развязать твой язык…
Грек рухнул на колени, Жискар ногой оттолкнул его. Грек отполз в угол, закрыл голову руками, ожидая побоев.
Теперь вступил Артенак: — Ты давно в Иерусалиме, и знаешь, мы должны поступить с тобой по закону. Твои люди у нас. Они подтвердят. Ты намеренно послал в храм порченое масло. У тебя жил человек, которого мы задержали за попытку поджога. Ты участвовал в этом. Для правосудия достаточно. Кроме того, подозреваем, ты виновен в попытке убийства и отравления. За все получишь у нас, что заслужил. А потом выдадим тебя в Дамаск, там с тебя медленно сдерут кожу. Но можем оставить тебя здесь. Наша тюрьма лучшее место для тебя. Хорошо подумай, что можешь рассказать.
— Ты знаешь, что это? — Жискар поднял с пола мешок и вытряхнул на стол груду разноцветных тряпок: черных, белых, желтых…
— Не знаю, клянусь…
— Опять лжешь. Это твои. В Константинополе одевают такие на голову, чтобы скрыть седину и выглядеть моложе. Так красят только там. — Жискар разбросал парики по столу.
— Клянусь… — Грек начал и осекся. — Жоффруа брал у меня для своей жены. Потом еще…
— Что говорил?
— Ничего. Он платил и брал.
— Ладно. На сегодня достаточно. А сейчас получишь, что полагается. — Жискар кликнул стражника и протянул ему плеть. — Не слишком старайся. Он нам еще нужен. Двадцать ударов, с него хватит. — А ты, — он обратился к греку, — вспоминай. Это облегчит твою участь… Начинай…