Брайтон бич авеню

Алик сопел от возмущения, как перегретый чайник: что за придирки, так вас растак…

Путая русскую матерную речь с цивильной английской, он попытался данную мысль выразить, однако маленький лысый человек с галстуком – вероятно, английский кагэбэшник, перебил его, спросив уже без обиняков:

– С кем шел на связь?

– На какую еще связь?! – возмутился Алик, до этого минут пять постигая сущность вопроса в различных смысловых интерпретациях и задавая, естественно, встречные вопросы.

– На связь со своим агентом, – откровенно уточнил чиновник из британского чека.

– Вы это… крейзи?… [10] – скривился Алик.

– Но-но! – Чиновник показал Бернацкому костистый кулак. —

Русские моряки сказали нам, что вы – американский шпион, работающий против Англии… Но нам кажется, вы – советский агент…

– Я беженец из коммунистической России! – заявил Бернацкий гордо.

Возникла пауза.

– Беженец? – переспросил чиновник утвердительно. – Тогда зачем же вам надо было непременно попасть на коммунистический корабль?

10

– Сумасшедший (англ.).

– Вы… вот… меня хорошо понимаете? – нашелся Адольф. —

По-английски?

– Не очень, – признался чиновник.

– И я вас тоже, – сказал Алик. – Хотелось пообщаться с соотечественниками, отдохнуть…

– Пообщались?

– Нет!

– Что так?

Алик туманно объяснил про происки КГБ.

Чиновник вздохнул, здорово, видимо, утомившись. Произнес:

– Завтра вы должны покинуть территорию Великобритании.

– Конечно! – обрадовался Бернацкий. – У меня и билет на завтра в Штаты. Сегодня переночую в отеле, у меня тут номер зарезервирован, а завтра…

– Никаких отелей, – отрезал чиновник. – Вы – лицо, подлежащее депортации. И благодарите Бога, что легко отделались! Остановить корабль, ввести в заблуждение пограничные власти… Что вы там плели о своей работе в Белом доме, а?!

Бернацкий угрюмо молчал.

Вошли двое полицейских, застегнули на Алике наручники и в машине-клетке доставили в аэропорт, где водворили в камеру для лиц, выдворяемых из страны.

Среди лиц в основном были подозрительного вида арабы, и, оказавшись в их компании, Алик всерьез испугался, вспомнив о своей национальности. Однако представился как русский, из СССР

– друга арабского мира, и неприятности ограничились лишь заменой итальянских ботинок на драные кроссовки и поверхностным обыском на тот предмет, имеет ли сокамерник какие-либо ценности.

Промаявшись сутки с врагами своей исторической родины Адольф Бернацкий вскоре наслаждался свободой и пивом над Атлантическим океаном в «боинге» «ПанАм».

Когда же самолет приземлился, вышедший из кабины пилот попросил мистера Бернацкого оставаться на месте, и, после того, как из салона вышел последний пассажир, в самолет шагнули трое верзил в костюмах, с жесткими лицами, предъявив Адольфу удостоверения ФБР.

Началась старая песня: почему оказался на советском корабле, что говорил пограничникам о своей должности в Белом доме, что везет в США и что из США вывозил?

Алику без особенного труда удалось прикинуться полным придурком и добиться чего-либо от него представители спецслужб не смогли, несмотря на все их утонченные старания.

– Учтите, – сказали ему напоследок, – еще один микроскопический инцидент – и вам не позавидуют все грешники ада… Да, кстати. Мы должны вас обыскать. Надеемся, вы не против?…

Не без горькой иронии улыбнувшись, Алик принялся раздеваться…

Объяснение с Фридманом произошло нелегкое, хотя обвинить в чем-либо Адольфа хозяин не смог.

Через неделю, получив исчерпывающую информацию из Союза Семен как бы вскользь обронил Бернацкому:

– Если бы не твоя история с задержанием корабля…

Побоялся тебе человек пакет передать. И правильно сделал. Увез обратно. Два раза рисковал – с вывозом и ввозом – и вхолостую.

А сколько денег на операцию ушло, сколько сил… И дурак ты все-таки, Адольф, со всею своею находчивостью, как ни обижайся… Иди-ка лучше ковры пылесось, помощник президента хренов…

ИЗ ЖИЗНИ БОРИ КЛЕЙНА

Мысль о постриге в официальный брак Борю не вдохновляла, но через месяц своего пребывания в Нью-Йорке он таки решился позвонить своей американской невесте, сообщив, что, невзирая на преграды, прилетел к ней на крыльях любви.

К такому поступку подтолкнули обстоятельства объективные.

А именно: благотворительная организация «Наяна» выдавала пособие и талоны на еду в течение лишь первых месяцев, жилье предоставляла по здешним меркам неважное, а вот с работой не помогала вовсе. То есть с приличной работой. От трех до пяти долларов в час – пожалуйста, да и то с натугой, а Боря мечтал о должности коммерческого консультанта в крупной фирме или же о кафедре математики в университете.

Несостоятельность таких вожделений открылась быстро.

Математический уровень Бориса здесь, в Штатах, годился разве для преподавания в колледже, однако с ужасающим английским языком претендента и жесткой конкуренцией, существующей даже среди таких скромных должностей, прорваться не виделось никакой возможности. О месте же в фирме не приходилось и заикаться.

Оставалось одно: осваивать профессию попроще, стараясь не тратить денег на обучение.

В таксисты! – решил Борис. Но одно дело – решить…

Получению лицензии на управление обыкновенным автомобилем предшествуют муки, а именно: подача заявления, письменный экзамен, автошкола, назначение на экзамен по практическому вождению, где срезают даже профессионалов, ибо есть ритуальные хитрые условности, секреты, познание которых – за отдельную, что называется, плату. А завал экзамена требует нового его назначения, причем не ранее чем через два месяца, а назначение

– это подъем в пять утра, поезд из одного конца Бруклина в другой, на «Декалб», четыре часа в очереди на улице у автомобильного департамента и, наконец, штамп в бумажке, никого ни к чему не обязывающий.

И за все – плати! Кроме сабвея разве. Боря, по крайней мере, ездил в сабвее бесплатно, заходя к платформе с выхода.

Укреплять корпорации своими кровными долларами он считал делом глупым.

У выхода часто дежурили полицейские, ловившие «зайцев», но Борю они не смущали. Важна не наглость, считал он, а сверхнаглость. И – шел прямо на оторопевших стражей порядка, на ломаном языке объясняя, что он – русский турист, ему необходимо навестить зоопарк в Бронксе и… не здесь ли это?

Нет, говорили полицейские, здесь Брайтон-Бич-авеню, а нужное место находится… И подводили Борю к карте, объясняя подробно, как и куда, и Боря кивал усердно, выслушивая пустые советы, ибо и сам мог их дать, а затем, пожав руки властям, вопрошал невинно: «А поезд… там?» – и, получив утвердительный ответ, сверхнагло шел к платформе, полагая, что свой доллар с хвостиком заработал.