Бразилия и бразильцы

А бразильский врач-психиатр Давид Акштейн, изучив карнавал в Рио со своей профессиональной точки зрения, пришел к выводу, что он является… весьма действенным средством лечения нервного истощения и неврозов. А чтобы ни у кого не возникли сомнения насчет эффективности этого метода, профессор Акштейн придумал для него весьма убедительное название: терпсихоретрасотерапия.

В дни карнавала улицы Рио напоминают бескрайнее людское море, вскипающее водоворотом какого-то неописуемого и неконтролируемого восторга. Прилив этого моря начинается вечером в субботу, отлив заканчивается в пять утра в ночь со вторника на среду. Четыре безумных, безумных, безумных дня, когда под ярким гримом праздника исчезает тусклая усталость будней, когда смеющиеся картонные маски надеваются на лица, еще не высохшие от вчерашних слез.

Кто они, эти люди? Где они были вчера?.. Этот раскрасивший себя «под индейца» мальчишка чистит башмаки туристов у входа в зал ожидания, международного аэропорта. Эта женщина с размалеванным ребенком на руках живет в далеком предместье и только в дни карнавала приезжает на дребезжащем автобусе сюда, к подножию небоскребов самого широкого проспекта города — авениды Варгаса. А этот старик, наоборот, весь год проводит в самом центре Рио: он сидит на углу авениды Рио-Бранко с протянутой рукой, прося подаяние. Сегодня же, гордо подняв голову, он шагает по самой середине проспекта, словно утверждая свое право быть хозяином Рио хотя бы один раз в году.

Кульминационным пунктом карнавальной программы является знаменитое десфиле — шествие так называемых школ самбы. Кстати, пришло время пояснить, что самба, этот страстный зажигательный ритм, служащий основой для изобретательных танцевальных импровизаций, возникла на базе древних африканских ритмов, завезенных в Бразилию негритянскими невольниками. Родилась самба в фавелах Рио. Стихийно возникавшие в этих бедняцких кварталах кружки любителей спеть и потанцевать под грохот пандейрос, тамбуринов, сурдос около полувека назад объединились в большие народные клубы, так называемые школы самбы. В этом проявилась изобретательность городской бедноты, сумевшей в тяжелейших жизненных условиях найти удивительно своеобразную форму выражения своих творческих способностей, своей поразительной музыкальности.

В каждой более или менее крупной фавеле Рио есть школа самбы. Среди ее руководителей и оркестрантов, режиссеров и композиторов, певцов и танцовщиков нет профессионалов. Все они фавеладос: рабочие и безработные, прачки и служанки, грузчики и мойщики автомобилей, мусорщики и мелкие торговцы, портнихи и кухарки. Школа самбы заменяет им клуб и кино, вечеринку с друзьями и танцевальный вечер. Там, на куадре — асфальтированной площадке, где проходят предкарнавальные репетиции, они делают свои первые робкие шаги, разучивая самбу вскоре после того, как научатся ходить. Под грохот барабанов и тамбуринов они вырастают и влюбляются. Женятся и приводят на куадру детей. В опьяняющем ритме самбы они вырастают, стареют. Отсюда они уходят на карнавал и… на кладбище, ибо именно здесь, на куадре, школа самбы прощается со своими ветеранами, ушедшими в «иной мир», где, по всеобщему убеждению, им будет ничуть не хуже, чем в этой проклятой жизни. И где им одного только будет не хватать: самбы…

Весь год школы самбы готовятся к праздничному шествию, которое проходит на вторые сутки карнавала — в ночь с воскресенья на понедельник по авениде Варгаса. Здесь сооружаются для зрителей деревянные трибуны, в центре которых отводятся места для прессы, властей и туристов, а также, десять сколоченных из фанеры будок, предназначенных для судей, тщательно охраняемых полицией от эмоций болельщиков и от попыток подкупа. Подогреваемый и тщательно культивируемый азарт соперничества, пожалуй, самая характерная особенность бразильского карнавала вообще и шествия школ самбы в особенности.

Это шествие длится много часов подряд, обычно — всю ночь, ибо каждая школа выводит на авениду по нескольку тысяч участников. Во время карнавала 1969 года парад самбы на авениде Варгаса продолжался восемнадцать часов подряд без перерыва! С девяти вечера воскресенья до трех часов дня понедельника, когда жара достигла сорока градусов в тени. Асфальт плавился и дымился, но самба продолжалась. Я видел, как закончив шествие, негритянки падали без сил на траву и прикладывали к окровавленным и сожженным подошвам ног — они танцевали босые! — мороженое. В тот день в Рио пострадало от тепловых ударов, как писали газеты, около трех с половиной тысяч человек. Но ни один из участников карнавала добровольно не «сошел с дистанции».

В ходе шествия по авениде каждая школа самбы в танцах, пении, в красочных костюмах, в стихах и музыке воплощает какую-то определенную тему, ставит своеобразный спектакль. Были времена, когда на карнавальных шествиях звучали сатирические самбы, в которых народ высмеивал продажных чиновников и беспринципных политиканов, однако несколько лет назад использование политических тем было запрещено властями, и теперь школы демонстрируют бесчисленные вариации на фольклорные темы и безопасные, с точки зрения цензуры, исторические сюжеты.

В последние годы ревнителей карнавальных традиций все больше тревожит тенденция к насильственной модернизации самбы.

Отражением этого беспокойства явился созыв в ноябре 1962 года в Рио-де-Жанейро 1-го Национального конгресса самбы, утвердившего так называемый Устав самбы. С первой до последней строки он пронизан стремлением закрепить и сохранить музыкальные и хореографические традиции самбы, уберечь ее от влияния чуждых ей музыкальных тенденций и течений. В Уставе с особой тревогой отмечалось, что большую опасность для народной самбы представляет хлынувший в страну поток зарубежных мелодий и ритмов. «На каждую грампластинку бразильской музыки в стране выпускаются сотни пластинок зарубежной», — констатировалось в этом документе. Конгресс обратился к правительству с призывом принять закон, обязывающий все фирмы по производству грампластинок выпускать не менее 60 процентов продукции с записями бразильской музыки, и добиться от радио и телестанций, чтобы из всей транслируемой музыки 60 % составляла национальная. Но ни та, ни другая из этих рекомендаций не были услышаны.

Вечером в понедельник начинается следующее обязательное для аристократического Рио мероприятие карнавальной программы: бал в Муниципальном театре.

Народ сюда доступа не имеет: надежным кордоном помимо затянутых в расшитые золотом мундиры швейцаров служит цена входных билетов, превышающая месячный заработок квалифицированного рабочего. Всю ночь в громадном зале резвится разодетая, а точнее говоря, раздетая элита.

Главным событием бала является начинающийся около полуночи конкурс карнавальных костюмов. По переброшенным над сценой мосткам двигаются затянутые в бархат и парчу древнеегипетские императоры и средневековые рыцари, всевозможные «Генрихи» и «Луи», «Тутанхамоны» и «Клеопатры». Четыре года подряд абсолютной «чемпионкой» этого конкурса была жена миллионера некая Марилене Пайва. Стоимость каждого из ее карнавальных нарядов превышала цену хорошего автомобиля.

Быстро проходят четыре дня и четыре ночи карнавала. В ночь со вторника на среду горячка достигает апогея: ведь в пять утра карнавал официально закрывается! Еще в три часа ночи слышны музыка, песни, рокот барабанов, а в половине шестого утра город вдруг погружается в тишину. Встает из-за океана жаркое солнце, заливая лучами грязный песок Копакабаны, улицы, усыпанные обрывками ставших уже ненужными карнавальных костюмов. Четыре дня счастья кончились. Начинаются суровые будни и… подготовка к карнавалу следующего года.

«Макумба» в новогоднюю ночь

Нечто напоминающее карнавал происходит в Бразилии еще один раз в году: в новогоднюю ночь, когда миллионы мулатов и негров справляют макумбу — древний языческий обряд, унаследованный ими от своих африканских предков. Красочнее и торжественнее всего выглядит макумба на Копакабане.

Вечером 31 декабря, когда сумерки начинают окутывать Рио, на песчаный пляж Копакабаны спускаются из фавел, дымя длинными коричневыми сигарами, тысячи макумбейрос в белых одеждах. Их окружает толпа зевак. Прямо на песке расставляются напитки и кое-какая еда. Откупориваются бутылки с водкой — кашасой, загораются мириады свечек, воткнутых в песок. Стучат барабаны, тамбурины и атабакес. Седой негр, закрыв глаза, навзрыд читает молитву. Танцуют, ходя друг за другом, мулатки. Несколько девушек, обнявшись, бьются в истерике. Большинство же стоит перед разложенными на песке дарами для богини вод Йеманжи, погрузившись в свои думы, слушает заунывные песнопения.