Бремя равных

– Ты давно здесь?

– С утра. Утром было тише.

– А теперь ты сможешь выйти в море?

– Не знаю. Выход узкий и мелкий. Там бурно. А дальше не так опасно. Надо сразу уйти в глубину. В глубине тихо.

Юрка сердито стукнул кулаком по колену.

– Так почему же ты раньше не ушел? Когда было тихо?

– Я ждал тебя.

– Ждал! Ты что, разбиться хочешь? Можно было встретиться завтра или послезавтра, в конце концов!

Дельфин медленно отошел от стенки и подплыл к самым ногам мальчика. Юрка сел на мелкий галечный гребень, намытый качающейся водой, и взял голову Свистуна на колени, защищая от случайных ушибов.

– Глупый! Я бы приходил сюда и завтра, и послезавтра, потому что я тебя люблю. Мы бы все равно встретились...

– Нет. Мы бы уже не встретились. Сегодня мы уходим. Все дельфины. Все. Насовсем.

Рука мальчика, гладившая округлую гладкую голову товарища, вздрогнула и обмякла.

– Как насовсем? Почему?

– Чтобы быть дальше от людей. Так сказал Вечный Совет, и все взрослые согласились.

– Но почему?

– Люди зажигают огонь и отравляют воду. Они делают зло. Они опасны для дельфинов, даже когда хотят добра.

– Это неправда!

– Я не знаю. Так говорят взрослые.

– Неправда. Есть плохие люди, но их меньше, чем хороших, честное пионерское!

– А почему тогда хорошие не лечат плохих?

– Как-лечат?

– Если дельфин родится плохим, его лечат и он становится хорошим. Почему так не делают люди?

– Люди... Мы еще не умеем... А это было бы здорово! Раз - и в больницу! А как вы их лечите?

– Не знаю. Это делают взрослые.

– А почему ваши взрослые не научат наших?

– Говорят, люди неразумны.

Юрка обиделся не на шутку, но, поразмыслив, пробурчал сердито:

– Это все взрослые неразумны. И ваши, и наши. Они вечно задирают нос и никого, кроме себя, не хотят понимать.

– Да,- эхом отозвался дельфин.- Они умеют только запрещать.

– И ссориться со всеми,-добавил мальчик.

Он сидел мокрый насквозь, накат шатал его то в одну, то в другую сторону, выскребая снизу гальку и лишая опоры, он порядком продрог, но крепко держал обеими руками голову Свистуна, потому что боялся, что того стукнет о камни.

– Мы будем не такими, когда вырастем. Правда?

– Правда. Не такими.

– Мы будем дружить. Правда?

– Правда. Будем дружить.

Откуда-то издалека, сквозь хриплые вздохи прибоя, донесся высокий вибрирующий звук. Он был едва слышен, но от него начинало зудеть в ушах и ломить виски.
– Это ищут меня. Мне пора уходить.

– Но мы еще встретимся, правда?

– Встретимся. Обязательно. Когда у меня будет имя.

– Но у тебя есть имя!

– Нет. Это матрица. Имя получают, когда становятся взрослыми. Я хочу выбрать имя Уисс.

– Уиос? Странно... Почему Уисс?

– Так зовут моего отца. Я хочу быть, как он.

– Уисс-твой отец?! Постой... Моя мама... Уисс... Юркины мысли завертелись колесом, а руки выпустили дельфинью голову. А вибрирующий звук тем временем вырос до свиста, смолк и повторился где-то в стороне, значительно тише.

– Мне надо в море. Иначе уйдут без меня. Прощай.

– Постой... Это удивительно! Ведь моя мама...

Но дельфин уже не слушал. Он несколько раз примерился, то подплывая к опасному проходу, то отходя к стене волнолома. И вдруг, сжавшись и враз распрямившись, он бросил свое тело длинным прыжком над клокочущим выгибом выхода.

Всего на долю секунды повис он над клыкастой пеной, но именно в эту долю секунды встречная волна сшибла его. Перекувыркнувшись, он отлетел чуть ли не в центр бухты.

Вторая попытка тоже не удалась.

Где-то далеко и уже едва слышно проверещал и затих вибрирующий призыв.

И когда после третьей попытки дельфина едва не бросило на валуны, мальчик отчаянно закричал:

– Стой, Свистун! Нельзя так! Нужно вдвоем!

У мальчика не было определенного плана, просто он видел, что дельфину не выбраться одному, просто он верил, что вдвоем легче, что вдвоем ничего не страшно.

Дельфин остановился и доверчиво повернулся к Юрке. И столько надежды было в этом повороте, столько веры в помощь, что отступать было нельзя.

Надо было что-то делать.

И тут Юрке на глаза попалась длинная дюралевая штанга. Ещё вчера эта штанга была флагштоком и одновременно маяком их "флибустьерской республики", а сегодня валялась на берегу, потому что вывезти ее не удалось: она не влезла в лодку ни вдоль, ни поперекзаклинивалась в проходе... Штанга заклинивалась...

Мальчик перекинул штангу наискось через изгиб коварной горловины, стараясь зажать оба дюралевых конца в щелях между валунами. Волны шарахались взад и вперед, норовя выбить мачту из рук. Но Юрка, пряча лицо от брызг, все-таки сумел попасть противоположным концом шеста в замшелую трещину рассевшегося камня. Штанга заклинилась наглухо, соединив по диагонали начало и конец короткого коридора.

Дельфин терпеливо поскрипывал за спиной, но ничего не понимал: техника была не по его части.

– Я пойду по проходу вброд, понимаешь? Он мелкий. Буду держаться за штангу, а ты держись за меня. Я буду твоим буксиром, понимаешь?

– Понимаю,-неуверенно сказал дельфин.-А если тебя собьет?

– Не собьет. У меня пятерка по физкультуре. Ты только держись за меня крепче. Вдвоем мы, брат, сквозь все на свете пройдем.

Юрка снял мокрую рубашку и, скрутив ее жгутом, крепко-накрепко завязал на животе. Получился надежный пояс.

Он влез в воду у самого начала хода, под прикрытием облупленной бетонной плитки. Здесь только покачивало, но впереди бесился настоящий водоворот,

Дельфин уцепился за пояс и, выгнувшись латинским "С", прижался крепко к мальчишескому телу.
– Готов?

– Готов.

– Поехали.

Ухватившись поудобнее за дюралевый поручень, мальчик сделал первый шаг.

Водна сразу накрыла их с головой, водяные змеи сдавили, стараясь оторвать от поручня, переломить, оглушить, отбросить, разбить о камни. Босые ноги разъехались наскользком полированном монолите дна, дыхание перехватило, пальцы свело на дюрале мертвой хваткой, и не было сил перехватить штангу подальше.

Закусив губу до крови, мальчик заставил себя сделать еще один шаг. И еще один, и еще...